Андрей Вышинский - Судебные речи Страница 13

Что это такое? Чем это можно объяснить? Это объяснить можно только тем, что та близость, которая была между Позигуном и Топильским, между Позигуном и Рождественским, близость, которая его приводила на квартиру то к одному, то к другому, близость, которая позволяла ему интимно беседовать, несмотря на свою принадлежность к коммунистической партии, с этими спекулянтами на тему об организации Юго-восточного общества, эта самая близость толкала его на путь лжи, когда он сообщил Теодоровичу, что все спокойно, в то время, когда нужно было бы кричать, так как творившиеся у него под носом безобразия переходили всякие границы. Евреинов говорит, что он неоднократно докладывал Позигуну о симбирских лошадях, об этой безобразной истории, когда этих лошадей привезли от имени секции и разбазарили по частным рукам, расхитив, таким образом, ценное государственное имущество и нарушив советский закон. Евреинов говорил, что у него создалось впечатление, что Позигун покрывает Топильского и Рождественского. Этот факт говорит о многом, и так просто отмахнуться от него Позигун не имеет никакого права. Из записки Нечаева мы видим, что часто при входе его в кабинет к Позигуну, когда там были Топильский и Рождественский, разговор смолкал, а ведь Нечаев был ближайшим помощником Позигуна. Эти разговоры были во время ревизии секции, и характерно, что, когда появлялся Нечаев, эти разговоры смолкали. Этих фактов, как слов из песни, выбросить нельзя.

Или, например, показание Воробьева, политинспектора Гукона. Я считаю себя вправе обратить внимание суда на эти показания. Воробьев говорит так — «Позигун не только нечестно относился к имуществу республики, но гораздо более того, Позигун наверное примешан к какой-нибудь контрреволюционной организации, поставившей себе целью вредить хозяйству республики». Воробьев упрекал Позигуна в том, что он тормозил работу; когда политинспектор указывал ему, что идет беспощадный грабеж, Позигун отвечал, что затерял поступивший к нему материал. Этих фактов выбросить из памяти нельзя. Раз это так, раз говорят так и Евреинов, и Нечаев, и Теодорович, и Воробьев, надо разобраться, в чем тут дело. На основании имеющегося в деле объективного материала и на основании показаний ряда свидетелей и обвиняемых я прихожу к выводу о виновности Позигуна.

Конечно, в этом позорном и печальном деле, где бессовестные мародеры пытались наживаться и наживались на несчастье наших братьев, на страданиях детей, на разорении народного хозяйства, первая роль принадлежит не Позигуну. Эта роль принадлежит Топильскому. Но Позигун был в числе мародеров и должен нести за это ответственность.

Я кончаю. Я не могу в заключение не напомнить вам, товарищи судьи, об одном моменте судебного следствия. Это было тогда, когда перед вами пронеслись картины гражданской войны, картины героической борьбы наших славных красногвардейских, партизанских, пролетарских отрядов против колчаковщины.

Перед вашим умственным взором прошла картина колчаковской тюрьмы, куда белогвардейскими палачами были брошены наши братья, борцы за советскую власть, за дело рабочего класса. В этой ужасной колчаковской тюрьме томился в те дни и Позигун, честно боровшийся с нашими врагами, отдавая свою жизнь за наше общее дело. Этого не вспомнить нельзя. Нельзя не вспомнить этого сейчас, когда Позигун сидит перед вами с низко опущенной головой, ожидая решения своей участи, сгорая от стыда и позора. Я не сомневаюсь, что вы вспомните в совещательной комнате и эту страницу жизни Позигуна и учтете это при определении ему меры наказания.

Пролетарская революция, беспощадная к врагам, великодушна к тем, кто случайно встал на путь преступлений и кто способен сойти с этого пути, кто способен вернуться к честной жизни, к благородным подвигам, к творческому труду.

Верховный суд приговорил: Мишеля А. по ст. 109 УК — к двум месяцам тюремного заключения, но, принимая во внимание отсутствие корысти, на основании ст. 28[8] УК, вынести общественное порицание. Позигуна М. по ст. 108 УК — к двум месяцам лишения свободы, но, принимая во внимание революционные заслуги, отсутствие корысти, от наказания освободить. Торсуева М. и Михайлова А. на основании ст. 189 УК — к одному году тюрьмы, и на основании амнистии к пятой годовщине Октябрьской революции — от наказания освободить. Вогуленко П. на основании ст. 116 УК — к одному году тюремного заключения, и на основании амнистии — от наказания освободить. Рунова Сергея на основании ч. 2 ст. 114 УК — к лишению свободы сроком на три года со строгой изоляцией. Лаврухина А. на основании ст. 189 и ч. 2 ст. 113 УК лишить свободы сроком на один год шесть месяцев, и на основании амнистии к пятой годовщине — от наказания освободить. Рождественского В., Тимашкевича А., Теплова Я., Ширяева П. и Зверева С. на основании ст. 110, 2 ч. ст. 113, 2 ч. ст. 114, ст. ст. 189, 177, 116 УК и на основании ст. 30 УК — к высшей мере наказания — расстрелу. На основании амнистии к пятой годовщине расстрел заменить десятью годами тюремного заключения со строгой изоляцией. Топильского А. на основании ст. 10, 2 ч. ст. 113[9], 2 ч. ст. 114, ст. ст. 177[10] и 189 УК — к высшей мере наказания — расстрелу без применения амнистии.

Поразить в правах на три года Рождественского, Тимашкевича. Теплова, Зверева, Ширяева, Рунова, Лаврухина, Михайлова Алексея и Торсуева.

Михайлова Г., Янковского Я., Бендера Я. и Сушкина Верховный суд оправдал.

Дело ленинградских судебных работников

В 1923 году группа судебных работников г. Ленинграда по предварительному между собою сговору, в нарушение своего служебного долга явно подрывая авторитет судебной власти в видах личного обогащения вступила на путь систематического взяточничества Эта группа, а именно следователи и народные судьи Сенин-Менакер Кузьмин, Шаховнин, Михаилов Н. А., Копичко, Васильев Л. В., Михайлов А. И., Елисеев, Демидов, Флоринский и Гладков вошли в связь с нэпманами и различными преступными элементами, заинтересованными в прекращении своих дел, находившихся в производстве этих судебных работников.

Сенин-Менакер С. М. бывший следователь военного трибунала корпуса Ленинградского военного округа, он же заместитель председателя кооператива Ленинградского совета народных судей, использовал свои связи в целях личной наживы, выступая постоянным посредником между нэпманами и некоторыми судебными работниками, за взятки содействуя незаконному прекращению судебно-следственных дел и освобождению арестованных по этим делам.

а) в апреле — мае 1923 года, войдя в преступное соглашение с исполняющим обязанности начальника следственного отдела Ленинградского губернского суда Кузьминым и старшими следователями того же суда Шаховниным и Михайловым Н. Д., направил к прекращению дела Антимония и Фридлендера, ранее привлеченных к уголовной ответственности, за что последние и дали Сенину-Менакеру через посредника Александровского 39 000 руб.;

б) тогда же и там же за прекращение дела нэпмана Левензона П. Б., привлеченного губернским судом к ответственности за незаконную торговлю спиртом, и немедленное освобождение Левензона из-под стражи получил от жены последнего, Левензон Б. С., по ее показанию на суде, 5000 руб., по показанию же старшего следователя — Шаховнина, — 10 000 руб. в) тогда же и там же при помощи старшего следователя Шаховнина направил дела нэпманов Боришанского и Маркитанта в суд на прекращение, г) в апреле месяце был посредником между народным следователем 7 отделения Флоринским и купцом Набатовым, дело которого находилось в производстве у Флоринского, в незаконном возвращении Набатову денег, задержанных у него при аресте, за что и получил совместно с Флоринским в виде взятки крупную сумму денег.

Кузьмин В. И., исполнявший должность начальника следственного отдела Ленинградского губернского суда, вошел в преступную связь с Сениным-Менакером и использовал свое право распределения дел между следователями губернского суда в корыстных целях часть этих дел направлял к тем следователям с которыми заранее входил в соглашение о прекращении этих дел за взятки За прекращение дел получил через посредника Сенина-Менакера 1000 руб. через посредника Шляхтера — 6000 руб. и через Шаховнина от Бродя некого — 2000 руб.

Шаховнин И. С., старший следователь Ленинградского губернского суда, войдя в преступное соглашение с Сениным-Менакером, Кузьминым и Михайловым Н. принял к своему производству дело «лаборантов» с целью его прекращения, за прекращение дел получил от Сенина-Менакера 1000 руб. от Кузьмина — 2000 руб. и от Бродянского — 600 руб.; за освобождение из-под стражи нэпмана Ливензона П. Б. получил от жены последнего через Сенина-Менакера 2000 руб., в то же время принял угощение в ресторане «Метрополь» от нэпмана Матвеева, обвинявшегося по ст. 114-а УК[11] корзину продуктов, вино и 2000 руб., за что в целях ликвидации этого дела вырвал из дела Матвеева заключительное постановление органов дознания.