А. Севастьянов - КОМПЕНДИУМ Страница 13

Каков парадокс и какова ирония истории! Захватив в какой-то момент едва ли не полмира, английский этнос, казалось, усилился до чрезвычайности и был на полшага от мирового господства, но… вместо гиперусиления рухнул в состояние демографического истощения, политической слабости и второсортности, «обратной колонизации» и оккупации родного Альбиона выходцами из третьего мира. И сегодня он вовсе не лидер и не хозяин нашего глобуса (о чем мечтал и пел еще вчера), а завтра, пожалуй, утратит суверенитет и над собственным островом.

Этнос, в зависимости от того, усиливается он или ослабевает (в первую очередь, демографически, но также экономически, политически, военно и культурно), находится в равно опасном положении «между Сциллой и Харибдой». Сцилла здесь - угроза разложения единого, но слабеющего этноса на составные части-субэтносы, которые, встав на путь этногенеза, разорвут этнос на части и продолжат свое существование уже не в виде мощной цельности, а в осколочном состоянии. Харибда - угроза разрастания и разброса усилившегося этноса до стадии суперэтноса с последующим точно таким же разложением его на составные части, осколки, но на сей раз уже уже не субэтносы, а новые этнонации, после чего эти осколки начинают жить своей жизнью без оглядки на «материнский народ». Который, расставшись, таким образом, навсегда с лучшей, наиболее пассионарной своей частью, захиревает и встает на край гибели. Так вянет цветок, «отстреливший» свои семена, загнивает гриб, высеявший споры, издыхает лосось, отметавший икру… Тем самым лишний раз подтверждается природа этноса именно как биологического организма, имеющего общую судьбу со всем живым на Земле.

Для того, чтобы избегнуть обоих чудовищ, подстерегающих этнос на его историческом пути, он должен сильно и неусыпно заботиться о трех вещах:

1) всячески избегать подмеса чужеродной, инородческой крови даже на своей периферии, не говоря уже о ядре;

2) беречь и укреплять культурное и языковое единство на всем своем этническом пространстве, не допускать возникновения и усиления субэтнических субкультур, а пуще всего - поползновений какого-либо субэтноса к новому этногенезу;

3) всемерно избегать миграционных процессов обоих видов: как иммиграции, так и эмиграции. Последнюю не путать с народной колонизацией изначально чужих приграничных (!) земель, которые суждено освоить.

Соблюдение этих простых, но необходимых правил этнической гигиены позволит продлить и укрепить жизнь и здоровье этноса и избегнуть многих общественных бед и личных трагедий.

Естественность разделения любой биологической общности на страты неоднократно привлекала внимание антропологов, обществоведов и философов. Так, немецкий ученый Отто Аммон (1842-1916) в фундаментальной работе «Дарвинизм против социал-демократии» еще в 1891 году подразделил европейское общество на четыре антропологических класса. А именно:

«В первый класс входят новаторы, изобретатели, пионеры, открывающие человечеству новые пути. Они имеют уровень интеллекта выше среднего, это люди с характером, неустанные и смелые творцы, на проторенных путях они чувствуют себя не очень хорошо… Человечество обязано им всем прогрессом.

Второй класс - умные и искусные люди, которые не обладают творческим духом, но умеют схватывать, разрабатывать и улучшать чужие идеи… Первые два класса взаимно дополняют друг друга.

В третий класс входят люди со средним уровнем интеллекта или ниже среднего. Для них характерно состояние, именуемое «духом стада». Они поддаются обучению и, не имея своих идей, могут усваивать чужие. Они не могут сами развивать усвоенные идеи и потому противятся любым новшествам. Они думают, будто обладают всеобщей истиной, сохраняя приверженность к ней с инертностью массы.

Четвертый класс - неполноценные люди, не способные производить, открывать или комбинировать, или усваивать чужую культуру.»

За две с половиной тысячи лет до Аммона аналогичную классификацию людей на четыре группы ввел не кто иной, как Конфуций. Он говорил: выше всех стоит тот, кто все знает от рождения; на втором месте - тот, кто жадным учением сам постигал премудрость; на третьем - тот, кто прилежно учился, чему его учили, а на самом последнем - тот, кто ничему так и не может научиться, как его ни учи.

Вполне понятно, что первых всегда в любом обществе - лишь единицы (обычно 24% от всей популяции), вторых - немногим более (до 10%), а больше всего третьих и четвертых. Еще более понятно, что уравнивание в правах и возможностях людей, от рождения столь различно одаренных, столь явно предназначенных к различным общественным ролям, - есть величайшая и опаснейшая несправедливость. Разделение общества на классы и сословия, состоявшееся примерно 56 тысяч лет тому назад, так или иначе соответствует четырем вышеприведенным стратам, оно унаследовало в огрубленном виде природную стратификацию, существовавшую в первобытной общине, а до нее (с точки зрения эволюционистов) в стаде приматов и гоминид. Это разделение укоренено в природе человека.

…социальная элита - всегда есть в то же время и биосоциальная элита. И эта элита по своей сущности тяготеет к форме касты…

Итак, этнические войны различного масштаба и с различной мотивацией сопровождают всю историю человечества.

Но вот непраздный вопрос: а каковы же мотивы не локальных, а огромных, мировых войн, до которых доросло человечество в ХХ веке и которым суждено в будущем только наращивать масштабы и изощряться в средствах? Что решается в ходе подобных гигантских столкновений? Ведь основные государства, развязавшие и ведшие Первую, Вторую, а тем более - Третью (холодную) мировые войны, вовсе не относились к числу беднейших, задавленных нуждой и готовых на любое преступление ради куска хлеба. Жители этих стран, в т.ч. СССР, имели, в большинстве, пищу, одежду, крышу над головой, мужчинам хватало женщин, территории были достаточны (немцы жаловались на дефицит «жизненного пространства», но на деле плотность населения в Германии заметно уступала таковой, например, в неагрессивной Бельгии). Финал Третьей мировой войны показал, что полное уничтожение, «съедение» противника и даже его грабительская оккупация не входили в планы воюющих сторон или, во всяком случае, не были непосредственной ближайшей целью. Что же заставляло их тратить неслыханно огромные силы и средства на то, чтобы сломать хребет противнику? За что воевали?

Метаполитика отвечает на этот вопрос ясно и однозначно. Коллективное (этническое в данном случае) «Я - могу» не знает и не желает знать границ своих стремлений. Принципиально и онтологически. Все дальнейшее зависит лишь от масштабов арены, на которой эти этнические стремления сталкиваются. В нашем случае - с мировыми войнами - речь идет о всемирной арене. О глобальных амбициях. О стремлении к мировому господству, которое развивается у особенно выросших и усилившихся наций. В этом весь смысл процесса глобализации, о котором стоит поговорить подробнее, ибо в нем раскрывается важнейшая суть мировой истории.

Предвижу возражения: а при чем тут народы? Воюют-де цари, правительства, режимы, государства, а народ бы и рад на печи сидеть, да его мобилизуют, не спрашивая. Сталкиваются-де социальные системы (капитализм - социализм), идеологии (фашизм - коммунизм), религии, экономические интересы элит и т.д. А народам-де все равно, фашизм или коммунизм: хрен редьки не слаще. И т.д. Таких толкователей, искренних либо лукавых, не видящих, не желающих видеть или умышленно прячущих от нас этнический характер войн (в том числе порой гражданских, как в России), - легион. Что им ответить?

1. Народ и никто иной создает (или не создает) потенциал - в первую очередь, демографический - который позволяет вести войну. Иногда этот вопрос - создал/не создал - можно решить только эмпирически. Если у правителя есть в характере авантюризм, он так и поступит.

Соответственно, в победоносных войнах проявляется этническая мощь и величие, что, естественно, служит повышению самооценки этноса, закладывается в коллективную мнему с положительным знаком и подвигает этнос к продолжению удачного опыта, заставляя мириться с издержками и даже людскими потерями. Победа - есть удостоверение жизненных сил этноса, а за такое удостоверение не жаль и заплатить. «Мы победили!» - это важная веха для многих поколений, пока победивший этнос вообще жив. А если он, к тому же, еще полон жизненных энергий, то вывод делается прямой: «Мы победили тогда-то, победим и сейчас, и впредь!». Можно утверждать, что этносы самоопределяются, растут и крепнут в непрерывной этнической войне с начала времен - и именно благодаря ей.