Власть доллара - Саттон Энтони Страница 13

Брат Женни барон Фердинанд фон Вестфален был министром внутренних дел Пруссии, надзиравшим полицейский департамент. Как известно, Карл находился под «наблюдением» данного департамента.

Иными словами, шурин Маркса отвечал за расследование подрывной деятельности, в то время, как на протяжении многих лет семья фон Вестфаленов материально поддерживала Маркса. В течение сорока лет услуги служанки Маркса Демут оплачивались семьёй фон Вестфаленов. Более того, Демут была нанята лично баронессой Каролиной фон Вестфален.

Два эссе из ранних работ Маркса в действительности были написаны в поместье фон Вестфаленов в Кройцнах. А средства от поместья были завещаны Марксу.

Одним словом, «Манифест» и иные работы Маркса были потребны, как американским банкирам, так и немецкой аристократии. Для каких целей элита финансировала Маркса?

Цель одна — всей мощью марксистской философской канонады обрушиться на средний класс и таким образом добиться господства элиты.

Марксизм — это средство для упрочения власти элитой. Он не ставит своей задачей облегчить страдание бедных или способствовать прогрессу человечества. Это всего лишь план элиты, как та утопия, «наивная и незамысловатая».

Глава шестая. Авраам Линкольн бросает вызов банкирам

Авраам Линкольн был последним из плеяды старомодно-радикальных президентов, стоявших на позициях конфронтации с денежной монополией.

Придя к власти, Линкольн и его правительство столкнулись с тяжёлым бременем финансирования Гражданской войны в условиях нахождения денежно-кредитной системы в частных руках.

Во время Гражданской войны правительство Союза испытывало трудности, связанные с мобилизацией необходимых денежных сумм для содержания войск, наблюдался дефицит металлических денег, а частная банковская система не желала идти навстречу нуждам Армии Союза.

Линкольн придерживался традиции президентов Джефферсона и Джексона. Он выступал за сохранение права на эмиссию валюты у федерального правительства, а также отвергал возможность законной передачи данной привилегии частной монополии.

В 1862 г. Линкольн представил на рассмотрение в конгресс законопроект, позволявший банкнотам Соединённых Штатов стать законным платёжным средством и таким образом предоставить федеральному правительству право печатать бумажные деньги в количестве, необходимом для обеспеченья военных действий.

По-видимому, Линкольн не предвидел инфляционный потенциал в расширении покупательной способности правительства. Его финансовая программа была нацелена на возмещение долгов и государственных расходов, а также на ограничение доступа частной денежной монополии к казне.

К сожалению, министр финансов Линкольна Самуэль Портленд Чейз был ставленником банковских кругов. Во время Гражданской войны Чейз поддерживал денежно-кредитную политику Линкольна, но позже он выступил в конгрессе с законодательной инициативой, отвечавшей интересам банковских кругов.

Подобным образом сенатор Джон Шерман, курировавший в Сенате принятие финансового законодательства, предоставил денежной монополии даже ещё большие полномочия (вдобавок к имевшимся) путём содействия прохождению закона о национальном банке.

Законопроект Линкольна о законном платёжном средстве слушался 25 февраля 1862 г. Он предполагал выпуск ста пятидесяти миллионов долларов в виде казначейских билетов Соединённых Штатов. Тогда министр финансов Чейз прокомментировал это следующим образом:

«Я испытываю отвращение от одной только мысли, что мы пустим в обращение что-либо кроме монеты, этого законного средства платежа. Но в данный момент, вследствие крупных затрат, вызванных войной, невозможно покрыть наши расходы одной только монетой. Назрела необходимость прибегнуть к выпуску банкнот Соединённых Штатов».[41]

Сенатор от Огайо Джон Шерман отстаивал данный закон подобным же способом, исходя из соображения, что «с экономической точки зрения нет иного пути снабжения войск и удовлетворения справедливых требований».

Тем не менее, против данного законопроекта выступили банковские круги Нью-Йорка. А точка зрения сенатора Джона Шермана, как мы увидим далее, не отражала его истинного намерения.

(Подобная ситуация имела место в 1913 г., когда сенатор Оуэн и конгрессмен Гласе на деле изменили свою позицию относительно закона о Федеральной резервной системе, представленную до этого обществу в совершенно ином свете).

Идея о национальной валюте была подвергнута нападкам со стороны банковских кругов, поскольку право на эмиссию было бы отнято у этого финансового клана. Банкирские дома лишились бы статьи дохода в виде эффективного субститута денег[42] (согласно Конституции, деньги — это золото и серебро).

Банкиры добивались от правительства уступки права на эмиссию бумажных денег, то есть, ставили перед собой задачу действовать в качестве посредников Федерального правительства.

В таком случае правительство Соединённых Штатов выступало бы в качестве бессрочного заёмщика частной денежной монополии, получившей право ссужать государству от самого же государства. Следовательно, банковские круги, находясь под прицелом Конституции, вынуждены были поступать осмотрительно.

Предложением Клинтона Рузвельта (Банк Нью-Йорка) было ликвидировать Конституцию. Аналогию подобной постановке вопроса мы находим во второй половине XX века, когда руководство Трёхсторонней комиссии заявило, что Конституция устарела.

Кроме того, общественность сама по себе, не вникая в Конституцию, вряд ли бы согласилась на частную денежную монополию. Естественно, при условии, что общественность вовремя бы поставили в известность.

Со времени Джефферсона и до 1990-х гг. любое публичное обсуждение проблемы частной денежной монополии немедленно подавляется. Нет ничего более опасного для господствующего класса, чем общественное разоблачение и огласка частнособственнической природы контроля над денежной массой.

В 1860-х гг. XIX столетия банкирские дома требовали от государства выпуска процентных облигаций. Данные облигации должны были использоваться, как основа для банковского кредита.

Пока Линкольн проталкивал свой законопроект, банкиры работали над проектом, воплотившимся в 1863 г. в закон о национальном банке.

Закон о национальном банке подразумевал передачу банкирским домам полномочий по выпуску бумажных денег. Данная монополия могла быть использована для извлечения прибыли, а в условиях военных действий, прибыль должна была быть более чем значительной.

Разногласие между Линкольном и финансовой элитой состояло в том, кому выпускать средство обмена (конвертируемые банкноты и необратимые кроссированные чеки) — частной монополии или государству.

Другими словами, вопрос заключался в том, кто кому должен подчиняться — государство банковской элите, либо банковская элита государству?

В последнем случае, при условии, что конгресс придерживается буквы закона, банковская элита зависит, в конечном счёте, от власти народа.

Двурушничество всех этих «известных» и «уважаемых» политиков ярко продемонстрировано в исключительном по содержанию письме сенатора Джона Шермана братьям Ротшильдам,[43] проживавшим в Лондоне. Письмо датировано 25-м июня 1863 г. На Уолл-стрит о нём стало известно в этом же году.

Шерману подвернулась возможность угодничеством добиться расположения сильных мира сего. Он лично дал знать о своей идее представителям международных банкирских домов — идее, нашедшей прямое отражение в законе о национальном банке.

Далее мы воспроизводим текст письма братьев Ротшильдов (Лондон) Иклехеймеру, Мортону и Вандергульду (Уолл-стрит, Нью-Йорк).

Письмо подтверждает получение послания Шермана и передаёт его содержание. Банкиры с Уолл-стрит ответили братьям Ротшильдам 6 июля 1863 г. В своём письме они изложили подробности относительно закона о национальном банке и некоторые черты характера сенатора Джона Шермана.