Джозеф Стиглиц - Ревущие девяностые. Семена развала Страница 14

* * *

Большая часть этой книги посвящена внутренним политическим и экономическим проблемам Америки, но события последних лет ясно показывают, что эти проблемы и само наше благополучие нераздельно связаны с тем, что происходит за пределами наших границ. Глобализация, может быть, и неизбежна, но способы, какими мы пытались ее выстроить — в наших интересах — были несозвучны нашим ценностям, и в конечном счете сослужили плохую службу нашим собственным интересам. «Глобализационный» бум, подобно фондовому буму и экономическому буму, сменился спадом, и частично потому, что, как и два других бума, он нес в себе семена саморазрушения.

Хотя наша экономика и не пошатнулась, наша глобальная стратегия вряд ли была успешной. В ее основе лежало давление, оказываемое на страны третьего мира с целью вынудить их принять политический курс, заметно отличавшийся от того, которым следовали мы сами — иными словами, принять на вооружение политику рыночного фундаментализма, воплощавшую все то, против чего администрация Клинтона боролась внутри страны. Эта политика основывалась на отказе от принципов — принципов социальной справедливости, равноправия и честности, которые мы всегда акцентировали во внутренней политике — для того, чтобы добиться наиболее выгодного, с точки зрения узкогрупповых интересов определенных кругов Америки, результата переговоров.

Мир стал экономически взаимозависимым, и только создание равноправных международных механизмов может обеспечить стабильность на мировом рынке. Это потребует такого духа кооперации, который не строится на грубой силе, на навязывании заведомо неприемлемых условий в периоды кризисов, на запугивании, на проталкивании несправедливых торговых соглашений или на следовании лицемерной торговой политике — на всем том, что является гегемонистской доктриной, сформировавшейся в Соединенных Штатах в 1990-е годы, но, как оказалось в дальнейшем, получившем свое худшее продолжение при новой администрации. Последствия этого станут частью наследства, с которым придется иметь дело администрации, которая придет ей на смену.

Мы вернемся к теме глобализационного бума и спада в главе 9. Но сначала нужно заложить фундамент анализа: исследовать экономическое оживление 1993 г. и экономический бум, который за ним последовал.

ГЛАВА 2. КУДЕСНИКИ ЗА РАБОТОЙ ИЛИ ЦЕПЬ УДАЧНЫХ ОШИБОК?

С момента своего возникновения капитализм переживает подъемы и спады — прошлое столетие было свидетелем одного из самых мощных подъемов, Ревущих двадцатых, за которым последовал самый тяжелый из всех спадов, Великая депрессия, во время которой каждый четвертый американец остался без работы, сходные показатели имели место и в других промышленных странах. Со времени Второй мировой войны эти флуктуации смягчались, подъемы стали продолжительнее, спады более короткими и менее глубокими. Но, как мы уже отметили в предыдущей главе, к концу столетия мы испытали величайший подъем за почти треть столетия — Ревущие девяностые, когда темпы прироста взлетели до 4,4 процента{20}, а затем последовал один из наиболее продолжительных спадов.

Много из того, что происходит с экономикой, не зависит от государства, но когда вы входите в новую администрацию нового избранного президента, вы принимаете за само собой разумеющееся, что ваша репутация и сохранение вашего рабочего места, равно как вашего босса, наверное, все-таки зависят от состояния экономики. И если вы при этом еще и экономист, вы знаете, как изменчивы и даже порой жестоки бывают суждения людей. Джордж Г.У. Буш не смог добиться переизбрания в 1992 г., несмотря на рекордные рейтинги после победы в войне в Персидском заливе[19], и большинство обозревателей приписывает его поражение в основном плохим результатам функционирования экономики. Сам Буш возложил ответственность на Алана Гринспена, председателя Совета управляющих Федеральной резервной системы и его экономических советников. Гринспен промедлил со снижением процентных ставок, видимо, полагая, что оживление экономики после рецессии 1990-1991 гг. начнется достаточно скоро, а пониженные процентные ставки вновь разожгут инфляционный пожар. Как говорил Буш несколько лет спустя: «Я его снова назначил, а он меня разочаровал»{21}.

Майкл Боскин (Michael Boskin), мой бывший коллега по Стэнфорду, возглавлял Совет экономических консультантов при Джордже Г.У. Буше и принял на себя главный удар президентского гнева. Когда президентская кампания стала пробуксовывать, Буш пообещал найти новую группу экономических консультантов. Ирония, однако, состоит в том, что именно Боскин был среди тех консультантов, которые настаивали на более решительных действиях, и одним из тех, кто разделял разочарование своего босса в Гринспене.

Буш — не первый президент, споткнувшийся на плохом функционировании экономики. Форд (при котором председателем Совета экономических консультантов, был Алан Гринспен) и Картер также потерпели поражения по крайней мере частично, потому что экономическая рецессия настигла их в критический период избирательной кампании.

Как политологи, так и экономисты показали, что связь между политикой и экономикой — не просто тема для анекдотов. Существует четкая статистическая зависимость, позволяющая считать, что экономика — такой же хороший индикатор исхода выборов, как и большинство опросов общественного мнения. На выборах 1996 г. мы в Совете экономических консультантов предоставили Клинтону прогнозы исхода, которые ничуть не уступали точности опросов, на которые он полагался. (В шутку мы сказали Клинтону, что если бы он полагался на нас, а не на организации изучения общественного мнения, то он мог бы избежать неприятностей, связанных со сбором пресловутого избирательного фонда, начиная с приглашений на кофе в Белом доме и кончая предложениями переночевать в спальне Линкольна[20]. Но, как показали выборы 2000 года, эти же статистические модели предсказывали сокрушительную победу Эла Гора и, таким образом, оказались весьма далекими от непогрешимости.)

Во всем этом есть определенная доля несправедливости: многие из главных событий, влияющих на экономику, находятся вне компетенции президента, а один из важнейших инструментов управления экономикой — кредитно-денежная политика, которая устанавливает процентные ставки и управляет денежной массой, — делегирована независимой Федеральной резервной системе (ФРС). Экономика при Джеральде Форде была подорвана нефтяным эмбарго 1973 г.[21], в результате чего начался крутой рост безработицы, хотя к моменту выборов экономика уже вступила в фазу оживления. Рецессия 1979 г., способствовавшая поражению Джима Картера, была результатом комбинированного воздействия шока нефтяных цен и высоких процентных ставок, установленных ФРС.

ЭКОНОМИКА ВЫДВИГАЕТСЯ НА ПЕРЕДНИЙ ПЛАН

Экономическая наука никогда не была любимым предметом Буша старшего. Подобно многим президентам до него, он тяготел к внешней политике, где полномочия президентской должности обозначены более четко. Билл Клинтон, напротив, с самого начала дал понять, что внутренняя политика занимает первое место в его приоритетах. Сделав неофициальным девизом своей кампании: «Ведь это экономика, недотепы», Клинтон пригласил американцев использовать экономику в качестве зачетной книжки успехов его президентства (что, впрочем, они бы сделали и без этого). Выдвигая лозунг: «Рабочих мест! Рабочих мест! Рабочих мест!» он четко определил, куда перенесен центр тяжести — не на инфляцию, а на безработицу. Он предложил конкретный критерий для измерения своего успеха — 8 миллионов рабочих мест за четыре года. Его план сокращения дефицита отличался дерзостью (республиканская партия выступала против этого плана почти в полном составе). И было поэтому совершенно естественным, что когда экономика начала набирать темпы, американцы были более щедры чем обычно в оказании доверия президенту и его команде. Действительно, при всей жесткой критике, которой подверглись оба президентских срока Клинтона, экономика оставалась неприступной крепостью, обеспечивавшей ему рейтинги одобрения. Фондовый рынок, казалось, отметил его уход прощальным салютом, достигнув высшей точки в последний год его президентства.

По мере того как росла экономика, возрастал и интерес нации к ней. Бизнес, технологии и финансы начали привлекать к себе такое же внимание прессы, какое раньше уделялось только спорту и шоу-бизнесу. Знаменитостями стали не только главные исполнительные директоры корпораций, но и лица, занимавшие государственные должности (министр финансов и председатель Совета управляющих ФРС, если ограничиться только двумя высшими должностями), которые раньше пользовались гораздо меньшей известностью. СМИ, разумеется, любят иметь дело с персоналиями, предпочитая легковесный и неглубокий подход. В газетных и журнальных сообщениях, редакционных статьях и разделах читательских мнений, в круглосуточных репортажах CNN и MSNBC[22] экономические комментаторы превозносили блистательность и артистизм команды Клинтона. Вершиной этой агиографии[23] было появление бестселлера Боба Вудварда «Маэстро: ФРС, Гринспен и американский бум» (Maestro: Greenspan's Fed and the American Boom), опубликованного всего за несколько месяцев до того, как экономика вошла в нисходящую спираль. Тон книги был задан предисловием: «... передаваемое следующему президенту экономическое положение (включая предполагаемый бюджетный профицит, по крайней мере, в несколько триллионов долларов для всех — от будущего президента до каждого американца — есть во многих отношениях заслуга Гринспена)». Экономическую политику стали описывать почти что в терминах спортивных репортажей, где исход соревнования зависит от проворства движений и атлетической подготовки горстки суперзвезд, работающих, как тогда было принято говорить, самоотверженно и дружно во имя процветания нации.