Александр Пыжиков - Рождение сверхдержавы: 1945-1953 гг. Страница 15

Вступление в войну частей НОАК изменило соотношение сил в пользу Северной Кореи. Войска ООН начали отсупать. 1 февраля 1951 г. ООН приняла резолюцию, в которой КНР характеризовалась как страна-агрессор. 18 мая против КНДР и КНР ООН ввела экономическую блокаду. Американская сторона тем временем не переставала подтверждать свое намерение сесть за стол переговоров. Вышинский в декабре 1950 г. запросил Сталина о возможности дать согласие на прекращение военных действий в Корее. Однако директива Политбюро от 7 декабря 1950 г. гласила «Ваше предложение о прекращении военных действий в Корее считаем неправильным в настоящей обстановке, когда американские войска терпят поражение и когда со стороны американцев все чаще выдвигается предложение о прекращении военных действий в Корее, чтобы выиграть время и помешать полному поражению американских войск (выделено авторами)».[102] Вместо согласия на переговоры, советская сторона предложила два принципиальных пункта, которые должны были лечь в основу соглашения немедленный вывод всех иностранных войск из Кореи и решение корейской проблемы самим корейским народом. С этими требованиями США согласиться не могли.

Тем временем, Сталин потребовал от Ким Ир Сена проанализировать причины поражений и неудач. Он требовал также поиска и наказания виновных лиц, «врагов корейского народа». Отчитываясь о выполнении этого указания, северокорейский лидер в начале 1951 г. докладывал о снятии начальника Главного управления по культурно-просветительной работе в армии, командующего фронтом, командующего 2-й армейской группой, командиров некоторых дивизий и других военных руководителей. Большинство из них были преданы трибуналу и казнены. Вслед за этим началась кампания поиска врагов среди других генералов и офицеров армии. «Ваши указания и замечания, — писал в Москву благодарный корейский лидер, — мы, как коммунисты и верные Ваши последователи приняли как руководящее указание для нашей дальнейшей работы. Очень благодарим Вас, дорогой товарищ Фын Си, за своевременную помощь советом и надеемся, что и в дальнейшем будем получать от Вас указания и замечания».[103]

Лишь после того, как в мае боевые действия в Корее стали носить позиционный характер, летом 1951 г. начались переговоры о перемирии в Корее. Согласие Кореи и Китая на участие в них было обусловлено требованием (согласованным с Москвой) не обсуждать политических вопросов и проблем послевоенного устройства. Поэтому ключевым на переговорах стал вопрос о военнопленных. Поставлен он был, конечно, американской стороной. Численность корейских военнопленных составляла к этому времени до 100 тысяч, а китайцев — до 20 тысяч человек. На этом фоне численность американских военнопленных была гораздо меньше и не достигала даже 5 тысяч человек, а южнокорейцев — 7400. По инициативе китайцев и северных корейцев переговоры велись об освобождении всех на всех.

Международный Красный Крест поставил вопрос о проверке условий содержания американских военнопленных в корейском плену. Громыко докладывал в этой связи Сталину 29 июля 1951 г. «МИД СССР считал бы возможным, если в лагерях американских военнопленных соблюдаются хотя бы важнейшие положения Женевской конвенции, разрешить посещение этих лагерей., при условии, что члены этой Комиссии одновременно посетят лагери захваченных в плен бойцов КНДР и китайских добровольцев».[104]

Однако, как выяснилось, руководство КНДР не имело даже отдаленных представлений о том, чего требуют Женевские конвенции. Поэтому МИД СССР дал разъяснения об этом через своего посла в Пхеньяне.

Переговоры так и не привели к перемирию. Одной из главных причин этого стало совершенно различное понимание и оценка ситуации вокруг Кореи участниками переговоров. Весьма показательной в этой связи является телеграмма Сталина Мао Цзедуну от 28 августа 1951 г. «Как и прежде, — отмечал «Филиппов», — мы исходим из того, что американцы больше нуждаются в продолжении переговоров. Мы не видим пользы в приглашении по Вашей инициативе представителей нейтральных государств участвовать в переговорах в качестве контролеров и свидетелей в период теперешних переговоров. Отрицательной же стороной этого предложения является то, что американцы расценят это так, что китайско-корейская сторона будто бы больше нуждается в скорейшем заключении соглашения о перемирии, чем американцы».[105] Не удивительно, что переговоры в итоге зашли в тупик.

Интерес представляет оценка советским и китайским руководством ситуации вокруг Кореи летом 1952 г., когда в Москве встретились Сталин и Чжоу Эньлай.

Китайский премьер отмечал сложившееся «известное равновесие» сил и по поручению Мао Цзедуна поставил перед Сталиным три вопроса о возможных перспективах развития ситуации «Первый — сможем ли мы отбросить противника. Мы убедились, что сможем. Второй вопрос — сможем ли мы удержаться на занимаемых позициях. Текущий год показал, что мы сможем удержаться и закрепиться на этих позициях. Третий вопрос — сможем ли мы вести наступательные операции, атаковать противника. Раньше думали, что нам едва ли удастся вести наступательные операции дольше семи дней. Теперь мы достаточно укрепились, чтобы вести операции дольше и чтобы выдержать бомбежку, крепко зарылись в землю».[106] Однако отвечая на вопрос Сталина смогут ли они развернуть наступательные операции, Чжоу Эньлай признал, что они смогли бы осуществить наступление «для захвата отдельных позиций», но общее наступление осуществить трудно. Сталин в свою очередь дал прежнюю оценку, подчеркнув, что «война в Корее показала слабость американцев. Войска двадцати четырех стран не могут долго поддерживать войну в Корее, так как они не добились своих целей и не могут рассчитывать на успех в этом деле».[107] И потому он предложил «помогать корейцам и поддерживать их». Затрагивался и вопрос о перспективах переговорного процесса. Чжоу Эньлай отметил, что в переговорах с американцами нельзя идти на уступки. Сталин же на это ответил «Если американцы немного уступят, что можно согласиться, имея в виду, что о нерешенных вопросах переговоры будут продолжены».[108] Далее собеседники затронули крайне важный вопрос о возможности новой мировой войны

«ЧЖОУ ЭНЬЛАЙ. США не готовы к мировой войне. Выполняя авангардную роль в этой войне, Китай способствует тому, что момент наступления войны отдаляется, если удастся сдержать наступление американцев в Корее, на 15–20 лет. Тогда США вообще не смогут развязать третью мировую войну.

СТАЛИН. Это правильно, но с одной оговоркой американцы вообще не способны вести большую войну, особенно после корейской войны. Вся их сила в налетах, атомной бомбе. Англия из-за Америки воевать не будет. Америка не может победить маленькую Корею. Нужна твердость в отношениях с американцами. Китайские товарищи должны знать, что если Америка не проиграет эту войну, то Тайвана китайцы никогда не получат. Американцы — это купцы. Каждый американский солдат — спекулянт, занимается куплей и продажей. Главное вооружение американцев — это чулки, сигареты и прочие товары для продажи. Они хотят покорить весь мир, а не могут справиться с маленькой Кореей. Нет, американцы не умеют воевать.».[109]

На той же встрече Сталин преподнес китайским партнерам и урок политэкономии социализма (как показал «большой скачок» — этот урок так и не был ими усвоен). Чжоу Эньлай привез в Москву проект пятилетнего плана развития народного хозяйства страны. В нем предполагалось осуществить ежегодный промышленный рост 20 %. Сталин был заметно обескуражен такими планами и прямо спросил «не слишком ли это напряженный план». Однако Чжоу Эньлай сослался на военную необходимость, так как «на каждый китайский снаряд американцы в Корее отвечают двадцатью своими». Тогда Сталин дал классическое объяснение функционирования советской экономической системы «Скажем, в 1953 году мы поставляем вооружения для 10–15 дивизий. Нам нужно знать, сколько стали и других материалов потребуется для выполнения этого заказа. В этом же 1953 году мы должны дать определенное количество оборудования по гражданской части. Это тоже нужно подсчитать. Затем сложить обе цифры по гражданской и военной частям и определить, сможем ли мы обеспечить в таком объеме поставки. Сообразно с этим и строить план на каждый год». Когда Чжоу Эньлай сказал, что расходы в бюджете Китая в 1950 г. составляли 44 %, а в 1951 г. — 52 %, Сталин прямо заявил, что «у нас даже во время войны не было такой высокой цифры военных расходов. У нас во время войны военное производство составляло около 40–45 %, но в Китае нет настоящей войны».[110]

Какими же оказались итоги корейской войны?