Сергей Кара-Мурза - Хроника пикирующей России. 1992-1994 Страница 15

Последней несправедливостью, которая добила царизм, была война 1914 года — не нужна она была народу. Моя мать вспоминала, как девочкой она видела на вокзале в Лепсинске, в Семиречье, бунт эшелонов. Люди отказывались ехать на фронт будто из-за того, что им не выдавали сахар. Она спросила отца: как же можно из-за сахару не ехать на войну? Он объяснил, что не в сахаре дело, а не хотят казаки убивать и умирать на несправедливой войне. И большевики завелись в Семиречье не от чтения Маркса или Троцкого, а от вернувшихся с фронта казаков.

Та война кончилась национальной трагедией — революцией и тотальным братоубийством. Воевали русские с русскими не ради передела богатства, а из-за непримиримого столкновения представлений о справедливости и о России. Эта трагедия была воспринята как катарсис всем народом и породила невиданный созидающий порыв — и в индустриализации, и в науке, и в искусстве. Лихорадочным, почти религиозным трудовым подвижничеством народ — и бывшие красные, и бывшие белые — искупал грех братоубийства. Конвульсии и рецидивы насилия в виде сталинских репрессий способствовали примирению, ибо ударили по всем. В отечественной войне зарубцевалась рана. Тот, кто поднимает сегодня знамя реваншизма и вновь раскрывает эту рану, вовсе не облегчает душу погибших и уже примиренных белых — он гонит их на новую гражданскую войну с красными. А эта война однозначно будет иметь антинациональный характер. Кого рубить вы зовете сегодня Григория Мелехова? Сажи Умалатову и генерала Макашова?

В том и заключается тайная сила России, которая свела на нет безумные планы Троцкого, что поднимается она над внутренним расколом, преодолевает и «осваивает» навязанные ей формы, наполняя их новым содержанием. И красный флаг в подсознании был производным от красных знамен Дмитрия Донского, а не Парижской коммуны. И красную звездочку не восприняли как «звезду антихриста», она с детства осталась в памяти как успокаивающий знак «наших». Чего мы добьемся, доказывая сегодня русскому народу изначальный смысл этой звездочки? Мы этот смысл давно переварили и не поперхнулись. А колхозами поперхнулись и переболели почти смертельно — но переболели! Скажите сегодня вдовам-старухам, что они должны были бы пережить страшные четыре года войны не в колхозах, а поодиночке — одни хозяйками, а другие батрачками! Как говорится, вас могут неправильно понять.

Сегодня, когда речь идет уже о куске хлеба, мы опять, как в войну, возлагаем надежды на колхозы. Они опять поднатужатся и не дадут нам в городах умереть с голоду — вопреки усилиям правительства. Так неужели только страх голода дает патриотам разум не поднимать сегодня спор об изначальном смысле колхозов, не выступать единым фронтом с радикальными «приватизаторами» земли? Но если это не тактическая хитрость, а разум — тогда почему идет атака на красную компоненту остальных сфер общества? Все разрушить, а колхозы сохранить? Так не бывает.

Те авторы, которые враждебно поднимают сегодня белогвардейское знамя, заявляя в то же время о своей преданности реальному, а не выдуманному, русскому народу, бессознательно идут на подлог. Они никогда не сообщают, в каком стане они были бы, перенесись они в 1917-1920 годы. Создается впечатление, что имелись злодеи-большевики, а вокруг — добрые граждане соборной России. И выбор якобы был — между добром и злом (что уйти от выбора в гражданской войне невозможно — всякому понятно). Но ведь известен реальный политический спектр того времени. Никто из нынешних политиков, видимо, не чувствует за собой такой божественной силы, которая позволила бы ему, окажись он в Петрограде или Москве тех лет, изменить этот спектр, объединить и стать вождем неведомой политической силы. Пусть бы уважаемый мною И.Р.Шафаревич сказал, что в те годы он был бы с Керенским или с генералом Шкуро, или с Савинковым, или с батькой Махно — и готов взять на себя ответственность за их дела. Тогда его антикоммунизм был бы предметным — он боролся бы за что-то, а не просто против зла, он стал бы уязвимым бойцом, а не зрителем.

Легко проклинать большевиков, разогнавших Учредительное собрание — но при этом надо добавлять, что Колчак-то разогнанных депутатов расстрелял. Ведь это несколько меняет картину. Легко сегодня, пока никто тебя еще не вешает и не сжигает в топке, рассуждать о недопустимости участия в революции «посторонних» — венгров, китайцев и т.д. И еще легче это делать патриоту, «забывающему» факт приглашения в Россию регулярных войск интервентов для поддержки белого движения. Не следовало бы это здесь вспоминать, но и забывать нельзя, ибо речь шла о войне — вопросе жизни и смерти. Белые вели войну — и проиграли, ибо дело их заключало в себе неразрешимое трагическое противоречие. И грех представлять их сейчас какими-то недоумками-идеалистами, которых дьявольски перехитрили большевики.

Более того, переместись наши нынешние политики в те времена, в своих существенных чертах воспроизвелся бы, наверное, и спектр самого большевизма с его внутренними непримиримыми противоречиями. Нашел бы свое место около дедушки Троцкого Юрий Афанасьев, громил бы Есенина Евгений Евтушенко, обличал бы «дикость деревни» Дмитрий Фурман и т.д.

Лидеры патриотического движения берут на себя ответственность быть духовными пастырями, вести людей в наше смутное время — тех, кто согласен с их постулатами. Но чтобы вести, надо устранить из программы внутренние противоречия. А их просто скрывают, и это — признак большой слабости. Вот И.Р.Шафаревич в принципе отрицает социалистическую идею как путь к смерти. И тут же признает, что сотни миллионов наших сограждан в этом веке понимали под социализмом совсем не это, а «справедливость, солидарность, развитие». Но как же можно поднимать знамя антисоциализма в реальной политике, заведомо зная, что сам термин люди понимают совершенно иначе, чем ты? Ведь это — почти сознательное внесение раскола. Почему надо спорить с какой-то неведомой эзотерической идеей, а не говорить на том языке, на котором говорит народ? Ведь как-то надо объяснить тот факт, что в родном доме Есенина был «на стенке календарный Ленин», что его любимая сестра «открывала как Библию пузатый «Капитал». Что членами партии были и Шолохов, и Клюев, и Платонов. Или они все были недоумками и не видели того очевидного, что ясно И.Р.Шафаревичу (в патриотической прессе это представляется именно так), или речь просто идет о совершенно разных вещах, но тогда это — смесь диверсии с наивностью. Я уж не говорю о том, что мир меняется и то, что мы изменяем или отрицаем сегодня, вовсе не обязательно было абсурдным вчера.

Но этой простой мысли наши патриоты как будто не принимают в принципе. И.Р.Шафаревич, используя свою общую формулу, отрицает революции и на Кубе, и во Вьетнаме — как «социалистические». Хотя совершенно очевидно, что в расколотом на блоки мире «социализм» стал лишь простой идеологией и криком о помощи к тем, кто противостоял США. В чем же упрекают Кубу? В том, что люди восстали против абсолютно преступного и садистского режима Батисты. Неужели И.Р.Шафаревич был бы в 1959 г. с Батистой? А что Вьетнам? Это была древняя цивилизация, которой французские колонизаторы отнюдь не помогли развиться. А во время войны они просто сдали Вьетнам японцам, в боях с которыми и возникла вьетнамская армия. Она победила — и должна была снова пустить французов? Тогда почему И.Р.Шафаревич так недоволен, что грабят и ликвидируют российскую цивилизацию? Почему он заступается за Приднестровье? Ведь можно допустить наличие чувства патриотизма и у вьетнамцев, и у кубинцев. При чем здесь социализм как «путь к смерти»?

И еще полезно вспомнить о нашей гражданской войне потому, что обе стороны вели ее серьезно, чего не скажешь о нынешних патриотах. Почитать их издания, так, оказывается, в момент смертельного противостояния нельзя получать помощь извне — ведь «у России нет друзей». Приложите эту норму к сегодняшней ситуации. Мы видим, что «хирург», расчленяющий и Россию, и сознание каждого ее гражданина, пользуется и деньгами, и техникой, и услугами экспертов чуть не всей западной цивилизации. Этого никто и не скрывает. Что, если кто-то, кто хотел бы этому воспрепятствовать из своих собственных интересов, а вовсе не из любви к России, предложил помощь тем внутренним силам, которые «хирургу» противостоят? Принять от него помощь было бы аморально? Таких помощников, к сожалению, пока нет — их мышление так же инерционно, как и наше. Но самим-то надо иметь ясность.

Как это ни больно, но если доводить дело, как требовал Достоевский, до «конечных вопросов», то и сегодня большинство из нас, доведись им попасть в 1917 год, пошло бы за большевиками, а не за Деникиным или Махно — большевики сумели наилучшим образом понять и выразить архетипы коллективного бессознательного народов, выросших в православной и исламской культуре. И эти архетипы, несмотря на их быструю эволюцию, коренным образом за 75 лет не изменились. Большевизм в 1917 году были тем почти смертельным, но целебным ядом, который мог быть выработан в народном организме лишь в момент национальной катастрофы. И, как это ни страшно, нас опять подводят к такой же ситуации.