Анатолий Гончаров - Всякой тяжести имя - крест Страница 16

Допустим, бело-зеленый буй унесло куда-то в океан, хотя и непонятно, зачем в районе катастрофы столько кораблей, если не в состоянии они выловить такую важную улику? Но керамический обломок-то не плавает, на дне покоится. Его поднять - проще простого, тем более что отработка аварийно-спасательной операции с участием подлодки «Курск» и специального судна «Михаил Рудницкий» была запланирована еще за три месяца до начала учений. Не подняли. Даже и пытаться не стали. Потому что это были не конкретные присутствующие в воде предметы, а составные части наспех придуманного блефа. Из Британии донеслось негодующее: «Наши аварийные буи, как и у вас на флоте, бело-красного цвета!»

24 августа на брифинге директора ФСБ Николая Патрушева впервые прозвучало, что был на «Курске» и гражданский специалист по торпедам. Прозвучало, между прочим, и то, чего менее всего ожидало командование ВМФ и Северного флота: Генпрокуратура возбудила уголовное дело по факту гибели людей и корабля. До этого Главная военная прокуратура стояла на том, что нет юридических оснований для возбуждения уголовного дела, поскольку, отсутствуют какие-либо свидетельства о составе преступления. Теперь, видимо, они появились, эти свидетельства. А пока не исчезли, как тот мифический бело-зеленый буй, министр обороны подал в отставку, не дождавшись более надежной версии, опровергнуть которую уже некому. На исходе четвертых суток не осталось живых свидетелей и среди тех, кто задраился в мягком отсеке лодки, покрытом метровой резиновой окантовкой, из-за которой не услышать сигналов бедствия: спасите наши души. Выждали еще столько же, и новая версия, именуемая «прыжок косатки», была запущена.

Согласно этой версии, авария на «Курске» произошла по вине командира Геннадия Лячина, решившего исполнить фигуру высшего пилотажа, когда лодка резко выныривает из воды, а затем стремительно погружается под крутым углом. Исполнить «прыжок косатки» на стометровой глубине при том, что длина самой лодки составляет 154 метра - означает коллективное самоубийство. Никто не поверит, но никто и не докажет, что этого не было. Некому доказывать. А во избежание не предусмотренных версией свидетельств обратного норвежским экспертам запретили осматривать и снимать на видео носовую часть подлодки, которая под давлением воды все глубже погружалась в ил и песок.

На глубине, как и в самой лодке, всего плюс два. Холодная, насыщенная солями среда - коррозия, эрозия, донные наслоения полуправды и лжи... Поди разбери через полгода или через год, что там было и чего не было. А там подоспеет новое горе, на всех одно, и тоже не последнее - накроет собой, как саваном следы этой катастрофы.

Опытные офицеры ФСБ накрепко усвоили: нельзя понять настоящее, не разобравшись с прошлым. А прошлое, вспомнили они, связано было в данном случае с тайной гибели в 1989 году атомной подводной лодки «Комсомолец», так и оставшейся нераскрытой. Почти два года потратил тогдашний главный военный прокурор Михаил Катусев, чтобы возобновить прекращенное расследование обстоятельств катастрофы, и добился своего. В середине 1991 года дело вновь приняли к производству. Что-то успел узнать Катусев; но сказать об этом ему не позволили. В феврале 1992-го отправили в отставку с формулировкой «по состоянию здоровья». Здоровому, физически крепкому генерал-лейтенанту юстиции едва исполнилось пятьдесят лет.

Вспомнили контрразведчики и об этом. Навели справки - где Катусев, что он? Узнали, что бывший военный прокурор живет под Темрюком - один. Жена умерла, сын погиб в автокатастрофе. Решили, что свяжутся с ним в понедельник, 21 августа, а затем и приедут, чтобы, прояснив прошлое, понять настоящее. Не суждено, оказалось. В ночь с воскресенья на понедельник Михаил Катусев застрелился. Факт самоубийства вызывал массу сомнений, однако дело решительно спустили на тормозах.

И как тут понять внутреннюю логику личной катастрофы бывшего прокурора, которого ненавидели в ЦК КПСС, но тронуть опасались, а вороватые и безбашенные демократы, придя к власти, отправили в отставку, не задумываясь, и продолжали ненавидеть за то, что собирал бывший военный прокурор досье по каждому масштабному их преступлению? Как знать, укрыты ли те досье в надежном месте или же понадеялся Катусев, что не достанут его в забытой богом казачьей станице Голубицкой под Темрюком?

По какому-то роковому, если не сказать - зловещему совпадению мертвого прокурора обнаружили в запертом доме в тот же день, когда норвежские спасатели вскрыли внутреннюю крышку аварийного люка в девятом отсеке и увидели там тело погибшего моряка. Оно как бы зависло в густом слое масла из лопнувшей цистерны. Судя по всему, маслом он и захлебнулся. Извлечь тело норвежцам не разрешили. Почему так, главком Куроедов объяснить не смог. Потрясенные увиденным и услышанным, норвежцы не настаивали, но и от дальнейшего участия в работах на «Курске» отказались. С их глубоководной точки зрения, операция совсем не выглядела гуманитарной. Она и не была таковой, если не считать того, что финансировалась ВМФ Норвегии.

Зато неожиданно гуманный характер обрело возбуждение уголовного дела, принятого к производству Главной военной прокуратурой, ибо в основу его легла самая неопасная статья УК, связанная с нарушением правил безопасности мореплавания. Коль спасти не сумели, так хоть обвинить успеют.

Что бы там ни увидели на дне норвежские водолазы, сколь бы достоверно ни зафиксировали сейсмографы два загадочных взрыва на борту «Курска» и как бы глубоко ни запала в голову министра обороны версия, обложенная вражескими буями, рисковый «прыжок косатки» способен был гораздо надежнее повязать круговой порукой молчания всех тех, о ком нет и не будет сожалений, что скоро они уйдут.

Останется только едкая горечь оттого, что они все-таки были.

За минувшие пятнадцать лет с момента гибели АПРК «Курск» так и не появились сколько-нибудь достоверные доказательства того, что при катастрофе такого масштаба спасти хотя бы часть экипажа было невозможно. Впрочем, даже если бы и появились, никто бы в них не поверил. Слишком много было сказано других слов в пользу облюбования катастрофы. Вот сообщение ИТАР-ТАСС от 15 августа 2000 года:

«Экипаж атомной подлодки «Курск» настроен на борьбу за выживаемость корабля. Эта традиционная линия поведения моряков-подводников в экстремальной ситуации, как заявил сегодня директор Росвоенцентра при правительстве РФ вице-адмирал Юрий Квятковский, «гарантирует безопасность жизни экипажа и сохранность корабля». Последнее, по его оценке, немаловажно и с точки зрения сохранения государственной тайны, которой обусловлена жизнедеятельность подлодки. Среди перечня систем и средств, составляющих гостайну, вице-адмирал назвал систему связи, аппаратуру, шифры. Лакомым кусочком для иностранных специалистов считаются и крылатые ракеты, состоящие на вооружении субмарины, а также система их наведения.

По оценке вице-адмирала Квятковского, «особый интерес иностранные спецслужбы проявляют к механизмам наведения ракет, аппаратуре выработки данных для управления ракетными стрельбами». Гостайну составляют и торпедные аппараты, их электронная начинка. «Раскрытие этих и других тайн подлодки позволит нашим противникам выработать средства борьбы с российскими субмаринами, - подчеркнул Квятковский. - Это понимает экипаж «Курска» и поэтому не покидает корабль».

Сухопутная адмиральская дурость прорезалась, когда пошли уже четвертые сутки с момента мученической гибели моряков. Быть может, для кого-то из них там, в глубине, еще шел отсчет последних мгновений жизни, но легче думать, что погибли все они сразу. И если бы не терзали души людей надеждой и ожиданием невозможного, то, наверно, меньше сказано было бы никчемных и лживых слов. Но вышло все так, как оно вышло, и встретились на 69-й параллели в Баренцевом море слава и бесчестие, горькая правда и сытая ложь, искренность смерти и лицемерие жизни, ужас перед последствиями трагедии и расчетливое облюбование самой катастрофы: «По живым еще вчера - по себе мы носим траур...»

Вряд ли случайной можно считать демонстрацию 20 августа 2000 года на Первом канале, контролируемом Березовским, документального фильма о легендарном наркоме ВМФ адмирале флота Советского Союза Николае Герасимовиче Кузнецове. Историческая память ли сработала на аналогии трагедии «Новороссийска» с ожидаемыми последствиями нынешней катастрофы или сам Березовский велел освежить эту память в сознании ставшего неугодным президента Путина, трудно судить.

Тогда катастрофа с линкором дала Хрущеву подлейший повод злобно расправиться с главкомом ВМФ Кузнецовым, а сейчас, коль и отправят в отставку министра обороны Сергеева, то и поделом ему. Не все, однако, так просто, хотя именно с его одобрения был представлен Путину оптимистичный доклад о том, что спустя восемь дней назовут национальной трагедией.