Сергей Кара-Мурза - Крах СССР Страница 17

Но сама идея реформы не отвечала реальности. Аграрное перенаселение создало порочные круги столь фундаментального характера, что их никак не могла разорвать реформа, не предполагавшая крупных вложений ресурсов в сельское хозяйство. Неблагоприятным для реформы было и состояние общественного сознания. Измученные выкупными и подушными податями, крестьяне озлобились и на помещиков, и на правительство. И в 1902 г. по всей черноземной полосе прошла полоса восстаний. По сути, началась крестьянская революция, на фоне которой и наступил 1905 г. В этих условиях начать жесткую реформу по развалу общины — значило пойти ва-банк. Ведь реформа предполагала создать «крепких хозяев» — но одновременно и массу разоренных людей. «Столпы общества» предупреждали: если реформа не увенчается успехом, ее результатом будет катастрофическая революция.

В 1906 г., став премьером, П.А. Столыпин начал лихорадочно проводить план в жизнь. Кто же оказался прав: А.В. Чаянов и Л. Толстой вместе с критиками реформы «справа» — или П.А. Столыпин? История ответила четко: реформа Столыпина провалилась, она прямо привела к революции. Причина — не в ошибках, слабостях и даже не только в нехватке средств (хотя и этой причины было бы достаточно). Причина более общего характера — в несоответствии идей Столыпина интересам основной массы крестьянства и реальности периферийного капитализма. Россия была в совсем ином положении, чем Пруссия.

Главным в опыте реформы было то, что трудовые крестьянские хозяйства, выйдя из общины и даже приобретя, с большими лишениями, дополнительные наделы, быстро теряли землю. Кто же ее скупал? Газеты того времени писали, что землю покупают в основном «те деревенские богатеи, которые до того времени не вели собственного сельского хозяйства и занимались торговлей или мелким ростовщичеством».

П.А. Столыпин, по типу образования и мышления ученый, проверил очень важную альтернативу, на которую возлагали надежды и марксисты. Он вел свою неудавшуюся реформу почти как научный эксперимент, регулярно «выкладывал» эмпирические результаты, так что за реформой можно было следить по надежным фактическим данным (в отличие от аграрной реформы 90-х годов XX в.).

В 1911 г. газета «Речь» писала: «добрая половина крестьянских посевных земель находится в руках городских кулаков, скупивших по 30 и более наделов». В Ставропольской губернии земля скупалась в больших размерах «торговцами и другими лицами некрестьянского звания. Сплошь и рядом землеустроитель вынужден отводить участки посторонним лицам в размере 100, 200, 300 и более дес.».17 Зачем скупали землю кулаки? Прежде всего в целях сдачи ее в аренду — за отработки (бесплатный труд) или исполу (за половину урожая). Переход земли из наделов в аренду означал обогащение сельских паразитов-рантье за счет регресса хозяйства и страданий крестьянина.

Банк покупал у выходящих из общины крестьян землю в среднем по 45 руб. за десятину, а продавал землю по цене до 150 руб. Вот вывод ученых того времени: «Продавая земельные участки по невероятно вздутой цене и в то же время беспощадно взыскивая платежи, банк в конце концов приводил к разорению своих наименее имущих и состоятельных покупателей, и последние нередко или оказывались вынужденными добровольно продавать свои участки и оставаться совсем без земли, или насильственно удалялись, «сгонялись» самим банком за неисправный взнос платежей».

Обещанной помощи от государства крестьяне, выделявшиеся на хутора, не получили. Историк А.В. Ефременко пишет (с симпатией к замыслу П.А. Столыпина), на основании отчетов о реформе и исследований 1914-1915 гг.: «Переход к хуторскому землевладению, при всей его экономической выгоде и агрономической целесообразности, не мог не ухудшить материальное положение новых собственников, так как все денежные средства их в начальный период шли главным образом на самые неотложные расходы, связанные с возделыванием земли или переносом построек. Тем не менее с 1907 по 1913 гг. денежное вспомоществование получили лишь 307 365 таких домохозяйств, или 27,6% всех перешедших к единоличному землевладению. Общая же сумма выданных им за семь лет пособий и ссуд составила 26,8 млн. руб., или в среднем 87,2 руб. на один двор… Такими деньгами никого на хутор заманить было нельзя, тем более что почти 95% общей суммы материального содействия при землеустройстве выдавались в виде ссуд, а безвозвратные пособия составляли только 5%» [59].

Объективные результаты реформы в развитии сельского хозяйства таковы. Площади посевов выросли за годы реформы на 10,5 млн. дес, (на 14%). Производство в 1911-1915 гг. по сравнению с 1901-1905 гг. выросло: пшеницы на 12%, ржи на 7,4, овса на 6,6 и ячменя на 33,7%. В 1913 г. 89% национального дохода в сельском хозяйстве пришлось на долю крестьянских хозяйств, а на долю частных владельцев — 11%. В целом темп прироста продукции в сельскохозяйственном производстве в результате реформы Столыпина упал. В 1901-1905 гг. он составлял 2,4% в год, а в 1909-1913 гг. снизился в среднем до 1,4%. Прирост продовольствия стал ниже прироста населения. Главное, что не произошло заметного улучшения техники и организации земледелия.

Вот что показали имитационные модели двух вариантов развития сельского хозяйства России: по схеме реформы Столыпина и по прежнему пути, через крестьянское землепользование и сохранение общины. Без реформы социальная структура деревни в 1912 г. была бы такой: бедняки — 59,6, середняки — 31,8, зажиточные — 8,6%. Соотношение этих групп было бы 59,6: 31,8: 8,6. Реально в ходе реформы соотношение стало 63,8: 29,8: 6,4. Относительно консервативного варианта реформа привела к заметному социальному регрессу. Если бы столыпинская реформа продолжалась еще в течение 10 лет, как и было предусмотрено, то, согласно моделированию, социальная структура ухудшилась бы еще сильнее, до соотношения 66,2: 28,1: 5,5 [154]. Результаты моделирования приводит В.Т. Рязанов [160, с. 337-338].

Столыпинская реформа лишь усугубила взаимную ненависть частных собственников земли и крестьянской массы. 24 января 1909 г., во время беседы с французским ученым П. Боером, который взял интервью у виднейших российских политиков (П.А Столыпина, С.Ю. Витте и др.), С.А. Муромцев посчитал именно этот рост взаимной глухой ненависти главной опасностью для России. И эта опасность, по его мнению, лишь усугублялась внешней политической апатией и отсутствием видимых общественно-политических движений, задавленных полицейскими репрессиями.

В целом, вызвав тяжелые социальные потрясения, реформа Столыпина не дала заметного общественного и экономического эффекта. Кооперация крестьян обещала дать значительно больше, чем классовое расслоение и капиталистическое ведение хозяйства. Реформа Столыпина вошла в непримиримый конфликт с большинством населения России. В области науки ему противостояла русская агрономическая мысль, воплощенная в трудах А.В. Чаянова, а в области духа ему противостоял Лев Николаевич Толстой, выразитель философии крестьянства, «зеркало русской революции».

Поэтому несостоятельны историософские модели нынешних антисоветских патриотов, обвиняющих большевиков за то, что «мы потеряли ту Россию». В том-то и заключался порочный круг, в который загнала Россию монархия: если не проводить модернизацию, Россию сожрет Запад; если идти на модернизацию, монархия сама так подрывает свою базу, что Россию может сожрать Запад. Сил и воли на то, чтобы овладеть кризисом модернизации, монархический режим не имел (как, скажем заранее, и советский режим в конце 80-х годов XX в.). И в момент неустойчивого равновесия Запад постарался монархический имперский режим России сбросить. Дальше, как мы знаем, из этого кризиса победителем вышел советский режим, который смог овладеть процессом модернизации и в то же время закрыть Россию от ее переваривания Западом. Но в тот момент расчет Антанты был, конечно, на то, что вместо царя у власти встанет прозападный либеральный режим.

Забегая вперед, скажем, что крупной акцией в антисоветской кампании перестройки стало создание «мифа Столыпина». Тот, чье имя сочеталось со словом «реакция», стал кумиром демократической публики! Дошло до того, что в среде интеллигенции Столыпин стал самым уважаемым деятелем во всей истории России — 41% поставили его на первое место, выше Александра Невского, Петра Великого или Г.К. Жукова. Это такое красноречивое явление, что надо на нем остановиться подробнее.

П.А. Столыпин прославился на двух поприщах: как министр внутренних дел, давший целую доктрину борьбы с революцией («успокоение»), и как премьер-министр с 1906 по 1911 г., проводивший «столыпинскую реформу». До этого он был губернатором в Гродно, часто ездил в Пруссию и уже в молодости стал поклонником хуторского хозяйства Прибалтики, потом служил саратовским губернатором. Лично выезжал на усмирение крестьянских волнений, бывал и под градом камней, и под пулями, приказывал пороть целые деревни. Но ведь не за это же полюбила Столыпина наша трудовая интеллигенция.