Эль Мюрид - Ваххабизм В России. Теория и практика террора Страница 17

Конкурентная модель отношений, внедряемая на протяжении последних двух десятилетий, страх оказаться в числе тех, кто «не вписался в рынок», как равнодушно отозвался о выброшенных на социальное дно людях Е.Т.Гайдар — всё это и без мигрантов создаёт в российском обществе ситуацию раздробленности и размежевания. Человек человеку волк — вот идеал общества неолибералов, декларирующих звериные нормы общественных отношений в качестве нормы. Выживет сильнейший, — нормальная неомальтузианская логика людоедов из высоких кабинетов.

Предполагать, что культивируемое зверство вдруг внезапно превратится в терпимость по отношению к «понаехавшим», несколько наивно. А из сказанного следует вполне рациональный и холодный вывод — интеграционный потенциал российского общества серьёзным образом искусственно снижен.

Лозунг «Россия для русских!» в 2011 году поддерживался 58 % опрошенных россиян против 43 % в 1998 году. При этом стоит вспомнить, что 1998 год — это год, когда действия боевиков-ваххабитов на Северном Кавказе достигли своего апогея. Страшный бородатый кавказец был реальным пугалом, именно в эти годы в оборот была введена понятная и в нынешние толерантные времена аббревиатура ЛКН. Ксенофобские настроения в 1998 году выглядели гораздо более оправданными.

Что же произошло за эти годы?

Если обратиться к фундаментальному исследованию Центра проблемного анализа и государственно-управленческого проектирования «Государственная политика вывода России из демографического кризиса», выполненному в 2007 году, то среди его выводов можно встретить сухую констатацию:

«…в России на фоне общего многолетнего снижения рождаемости, перманентного роста смертности и в результате ежегодной естественной убыли населения в 0,5–0,7 % от его численности оказывается, что основные потери несут русские. Их реальная (а не переписная) численность сократилась на 7 % (переписная — на 3,3 %), тогда как всего населения страны — только на 1,3 %.

Таким образом, за последние 15 лет произошло резкое сокращение численности основного носителя цивилизационных государствообразующих потенциалов, что при сохранении подобных тенденций, как уже было показано (см. рис. 1), весьма опасно для российской государственности. Объяснить явление этнической избирательности российского демографического кризиса в отношении русских можно только и исключительно через идейно-духовные и цивилизационные утраты…» (стр. 79 Доклада).

Вряд ли каждый русский знаком с этим докладом, однако коллективное бессознательное улавливает указанную тенденцию. Столь существенное сокращение численности государствообразующего этноса как в абсолютных, так и в относительных цифрах даже без внешней экспансии выглядит угрожающим.

Происходит реакция, направленная на сохранение цивилизационной идентичности, и в сложившихся условиях разобщенности и недоверия она выглядит как враждебность, направленная на всех «чужаков», которым инстинктивно приписываются только негативные черты, неважно — мнимые они или настоящие.

Еще одним тревожным признаком становится внутренняя миграция русских. В 79 регионах отмечена убыль русского населения, в 4 — его доля осталась неизменной, увеличение русского населения отмечена в 14 регионах. Происходит «схлопывание» ареала обитания русских, причем во всех национальных республиках, за исключением Ямало-Ненецкого и Ханты-Мансийского автономных округов, русское население неуклонно уменьшается. Лишь в Удмуртии оно пока остается неизменным. Что еще тревожнее — если в большинстве федеральных округов русские перераспределяются между регионами округов, то в Дальневосточном они уменьшились численно во всех его областях. В 14 регионах из 79, в которых произошло сокращение русского населения, убыль русского населения приобрела катастрофические размеры (5 регионов) и значительные (9 регионов).

Для этих регионов основной причиной убыли стал миграционный отток русских, связанный с этнополитической ситуацией и депрессивной экономической обстановкой. Для всех регионов, в которых произошла убыль русского населения, действует еще один крайне тревожный фактор — русские женщины рожают мало. Меньше русских (1,446 детей на 1 женщину) рожают только еврейки (1,264). Это средние цифры по стране, не учитывающие возрастную структуру этносов географические особенности, но если подробно разбирать причины такого положения дел, то мы придем к еще одному неутешительному выводу — во всех катаклизмах 20 века именно русский народ понес самые высокие потери как в абсолютных, так и относительных показателях. В итоге доля русских женщин детородного возраста снижается в общем числе женского населения России быстрее всего.

Есть десятки других, близких по своему влиянию и чуть менее значимых факторов, но для нас важнее подробного их разбора конечный вывод: русский народ находится на сегодняшний момент в кризисе. Уменьшается его численность по абсолютным и относительным показателям. Сокращается его ареал обитания. Отсутствуют резервы демографического роста численности за счет миграции русских извне, нет этих резервов в плане резкого подъёма рождаемости. Единственный незадействованный резерв — увеличение продолжительности жизни и сокращение детской смертности. Эти показатели по сравнению с остальными развитыми странами выглядят совершенно неадекватными. По данным 2007 года в России каждую минуту рождается 3 человека, умирает — 4. В Китае это соотношение 38 к 16, в США — 8 к 4.

По масштабам потерь Россия занимает первое место, что позволяет определить ситуацию как чрезвычайную, как демографическую катастрофу и цивилизационный вызов народам России и самому будущему страны.

Это свидетельствует об эксклюзивном наборе причин явления и об особой роли государственной политики [Выделено Авт.]в этом отношении — естественные процессы явно не полностью объясняют ситуацию… Очевидно, что причины текущего репродуктивного кризиса в России заключаются прежде всего в специфике осуществленных реформ, т. е. в содержании и качестве государственной политики.

Подводя предварительные итоги сказанному, можно сделать довольно нелицеприятный для современной российской власти вывод. Избранный путь развития, на который встала Россия в 1991 году, объективно обострил сложные демографические проблемы, создал новые и привел к тому, что единственным приемлемым выходом из ситуации стала внешняя миграция, причём выбор не просто невелик, а практически безальтернативен. Либо миграция извне будет нарастать со всё более уменьшающимися шансами воспрепятствовать размыву российской идентичности перед наплывом этночужаков, которые попросту не буду успевать интегрироваться в российское общество — либо катастрофа, вызванная недостаточностью численности населения для выполнения всех задач, стоящих перед Россией, как страной.

Очевидно, что решение проблемы интеграции мигрантов в этой системе вторично. Первичным является ошибочный курс на ускоренную модернизацию по наиболее бесчеловечным зарубежным проектам, не учитывающим к тому же специфику и особенности России, как органической составной части неевропейских цивилизаций.

Выходящие из-под контроля процессы миграции преимущественно из стран, относящихся как раз к неевропейским цивилизациям, способны разрушить нашу страну сразу по двум направлениям. С одной стороны, наплыв иноэтничных мигрантов «размоет» российский народ и запустит процесс его ассимиляции, с другой — мигранты-чужаки ещё более далеки от европейских ценностей, чем русские. Став влиятельной силой в России, экзогенные и чуждые нам ментально пришельцы неизбежно воспротивятся существующей и навязываемой либеральными реформаторами модели модернизации. Мигранты станут спусковым крючком контрмодерна, который похоронит евромодернизацию.

Можно сказать, что «Арабская весна» в этом смысле является весьма убедительной иллюстрацией, что произойдет, когда массы мигрантов сумеют занять более уверенное положение в России. «Арабская весна» объективно является контрмодерном, ответом на ускоренную модернизацию по внешним, привнесенным извне моделям — как западного толка, так и национал-социалистического. Обе этих модели во многом противоречат цивилизационной сущности исламского мира — и «Арабская весна» стала реакцией на эти проекты. Она стала тем более болезненной, что грозные признаки роста недовольства усиленно давились прежними режимами. Революция 79 года в Иране была весьма веским предупреждением светским и прозападным режимам Ближнего Востока, но они так и не сумели осознать опасность ускоренной вестернизации своих стран.

Пожалуй, только Сирия в последние годы перед «Весной» сумела начать проводить относительно сбалансированную политику, что и обусловило её исключительную устойчивость к событиям «Арабской весны» на своей территории — но это никак не отрицает того факта, что даже в случае победы в идущей сейчас войне сирийское светское руководство должно будет существенно пересмотреть суть проводимых им реформ своей страны, адаптировать их к особенностям сирийского общества.