Анатолий Уткин - Месть за победу — новая война Страница 18

1. Укрепить «веру наших отцов» — усилить значимость англо–протестантской культуры, как стержня единства страны. В Америке усилился элемент религиозности. (Наиболее краткую характеристику Америки дает, пожалуй, Сеймур Мартин Липсет: «Наиболее религиозная, оптимистичная, патриотичная, ориентированная на защиту прав и наиболее индивидуалистичная страна в мире». В США сохраняется — и растет — необычная и уникальная среди развитых стран религиозность.)

Особенностью ответа современной Америки является очередная (четвертая по американской исторической классификации) религиозная революция в стране. Полвека назад 53 % американцев считали, что церковные организации не должны быть вовлечены в политику, но ныне тенденция изменилась: 54 % американцев полагают, что церковь должна быть активной на политической арене[87]. Видя начало этого религиозного обновления в конце XX века, футуролог Дэниэл Белл определил в качестве ее центральных мотивов «индивидуализм, стремление к свершениям и равенство возможностей». Белл утверждает, что особенностью нового религиозного взлета в США является то, что «противостояние между свободой и равенством, которое вызывает огромные философские дебаты в Европе, преодолевается в Америке индивидуализмом, вбирающим в себя оба элемента»[88].

На протяжении последнего десятилетия происходит рост религиозных убеждений, значимости религиозных организаций. Исследователь П. Глин характеризует ситуацию так: «Одной из наиболее поразительных и неожиданных черт окончания XX века стал ренессанс религиозных чувств как очень важной силы в политике и в культуре»[89]. Это было неожиданным поражением секуляристов и тех, кто прибыл в США вовсе не в поисках свободы. Один из лидеров американского секуляризма признал в 2002 г.: «Религия вошла во все возможные сферы»[90].

Это мощное религиозно–консервативное движение вызвало немедленное чувство зависти у демократов. Дж. Коткин приходит к выводу, что «ни одна рана не ощущалась демократической партией более остро, чем «развод» демократов с религиозно активными силами»[91]. Демократы предприняли все необходимые действия для восстановления религиозных связей. И в ходе президентской кампании 2004 г. демократ Керри говорит о «ценностях» не меньше республиканца Буша–младшего.

Относительно новым явлением явилось религиозное движение в среде американского бизнеса. Здесь почти повсеместно появились религиозные группы, выступающие за старые религиозные ценности. Заметным стало политическое «поправение» таких могущественных организаций, как «Южный баптистский конвент» (16 млн членов). Но самым большим шагом в восстановлении места религии в системе американской идентичности следует считать решение Верховного суда в июне 2002 г., облегчающее работу церковных школ, — важнейшее судебное решение в этой сфере за последние полвека.

Очевиден рост интереса к тому, что повсеместно характеризуется как упадок ценностей, моральная деградация, понижение стандартов американского общества, стремление действовать за пределами секулярных институтов. Весьма неожиданно это своего рода «религиозное возрождение» стало одним из наиболее примечательных явлений в жизни американского общества, готового ответить на новый вызов истории.

2. Второе исконное качество, укрепляемое в начале XXI в. в борьбе культур, — трудолюбие. Исключительной особенностью Америки является буквально неимитируемое трудолюбие, ставшее частью национального эпоса, чертой национального характера. Только в Соединенных Штатах на вопрос «Что вы делаете?» никто не ответит «Ничего» — столь велик авторитет трудолюбия. (И этот авторитет растет.) В общенациональном опросе на вопрос «Гордитесь ли вы своей работой» 87 % опрошенных ответили «Очень». Подобный ответ в Италии дали 30 % опрошенных, в Голландии — 26 %, в Германии — 17 %, во Франции — 15 %[92]. В богатой Америке трудящиеся отдыхают в три раза меньше, чем их германские коллеги. Американцы сегодня имеют 10 оплачиваемых дней отпуска в год — значительно меньше, чем, скажем, в Германии (30 дней), в Испании (30 дней), Британии, Голландии, Австралии (25 дней), Японии (18 дней), Китае (15 дней).

В Америке промышленный рабочий работает ныне в год 1966 часов. Это значительно больше, чем в других развитых странах. В Японии данный показатель равен 1889 часам, в Австралии — 1867, в Новой Зеландии — 1838, в Британии — 1731 часу, во Франции — 1656 часам, в Швеции — 1582, в Германии — 1560, в Норвегии — 1399 часам. В среднем американский рабочий трудится на 350 часов больше, чем европейский рабочий. 60 % американских подростков работают — это в три раза больше, чем в среднем в развитых странах. Сознаться в безделье для американца просто стыдно. 90 % американцев утверждают, что готовы работать интенсивнее, «если это в интересах дела». 67 % не приветствуют социальные изменения, которые ведут к менее напряженной работе. В условиях битвы культур современная Америка стремится сохранить и умножить это базовое качество.

3. Третья особенность, которая способна помочь Америке удержать лидирующие позиции, — тяга к личной свободе. Эта тяга сложилась и окрепла на протяжении четырех веков как основа жизнеустройства в колониях, ставших Соединенными Штатами. Главной «иконой» страны продолжает оставаться self–made man, сам себя создавший человек. Рожденный протестантской реформацией, индивидуализм подвигает американцев на пятом веку своего существования верить в то, что каждая личность получает веления в своей жизни «прямо сверху, от Господа». И, по словам С. Хантингтона, «пуританское наследие стало сутью американизма». Любимой максимой Бенджамина Франклина было: «Бог помогает тем, кто помогает себе сам». (Пятнадцатый ребенок в семье, Франклин, напомним, к 42 годам создал такое состояние, которое позволило ему удалиться от дел.) Философию индивидуализма он успешно распространял и пропагандировал в Европе. Ральф Уолдо Эмерсон в эссе 1841 г. воспел обычай «полагаться на самого себя». Его сподвижник Генри Торо прямо–таки требовал отделиться от общества для создания и упрочения цельности собственного характера. Индивидуализм воспет Уолтом Уитменом и бесчисленным хором менее талантливых его американских певцов.

Америка стала продолжательницей общеевропейских традиций между Гражданской и Первой мировой войной (1865 — 1914 гг.). Но в этот период англосаксонской Америке удалось ассимилировать три вторгшихся новых компонента — ирландский, германский и скандинавский. Столь сильно беспокоившая Бенджамина Франклина германская община в Пенсильвании оказалась ассимилированной. Соединенные Штаты сквозь столетия пронесли институты тюдоровской Британии начала XVII и XVIII веков, включающие концепцию фундаментального права, ограничивающего систему управления; смешение функций исполнительной, законодательной и судебной власти и разделение власти между отдельными институтами; относительное всевластие носителя исполнительной власти; двухпалатный парламент; ответственность законодателей перед местными избирателями; систему законодательных комитетов; опору скорее на милицию, чем на постоянную армию. В Британии все это в значительной мере изменилось, но в Соединенных Штатах своеобразным способом законсервировалось[93].

И ныне США обладают невероятной «soft power», основа которой — демократическое самоочищение (комиссия 9/11 — один из наиболее ярких современных примеров действенной силы энергичной демократии, 225 лет придерживающейся установленных норм народоправления и республиканизма.

4. Закрыть границы. Наиболее радикальное — полностью перекрыть границы, прежде всего южные и восточные, откуда в американское общество поступает испаноязычный элемент. Но такой переход от иммиграционной открытости к изоляционизму образца 1924–1965 гг. большинству не кажется реалистическим. Не минировать же берега Рио — Гранде?

Гораздо более реалистическим видится введение более суровой системы въездных квот. Звучит требование остановить поток испаноязычной иммиграции на цифре 160 тысяч въезжающих в год (такую цифру назвала Комиссия конгрессмена Джордана). Остановясь на этой цифре и жестко пресекая нелегальную иммиграцию, Соединенные Штаты могут еще переломить заглавную тенденцию в изменении характера американского общества. Да, пострадает сельскохозяйственный бизнес Юго — Запада; но поднимется заработная плата трудящихся здесь наемных рабочих. Дебаты о двуязычии постепенно увянут. Система образования на испанском языке потеряет свою притягательность. Потеряют свою остроту споры о системе «вэлфэр» и других системах социальной помощи. Произойдет столь желательная для охранителей статус–кво диверсификация иммиграционного потока в США. Это приведет к новой привлекательности изучения английского языка, к новому магнетизму американской культуры. В Майами снова направятся англоязычные канадцы. Отойдет в сферу абстракций страх перед расколом американского общества на англоговорящее и испаноязычное.