Анатолий Егорин - Неизвестный Каддафи: братский вождь Страница 19

Призывы и доводы прогрессивной части общественности возымели действие. 5 мая 1978 г. был обнародован закон № 4 об отчуждении излишков недвижимости, а 13 мая опубликована инструкция по его претворению в жизнь.

В статье 1 этой инструкции говорилось: "Все лица, на которых распространяется действие вышепоименованного закона, предоставляют в компетентный комитет отчет, который должен включать следующие данные:

1) число принадлежащих недвижимых владений с указанием их площади и сведений о расположении каждого из них;

2) имена съемщиков, их подданство и цель, с которой арендуется недвижимость;

3) декларацию о собственности жены и несовершеннолетних детей;

4) число детей, заявление о намерении передать недвижимость во владение тем из них, кто удовлетворяет соответствующим условиям, а также данные о том, какая недвижимость определена к передаче;

5) сведения о том, какую недвижимость данное лицо выбрало для собственного проживания".

На предоставление отчета давалось два месяца. В каждом муниципальном округе были созданы комитеты по вопросам учета, включавшие представителей секретариатов по делам юстиции, жилищного строительства и муниципалитетов, в компетенцию которых входило получение и проверка отчетов владельцев недвижимости.

Были также созданы комитеты по вопросам передачи во владение, в которые вошли представители секретариатов социальных дел и жилищного строительства, а также секретариата по делам муниципалитетов. Комитеты приступили к оценке недвижимости и осуществлению мероприятий по ее передаче новым владельцам. Решения комитетов подлежали утверждению Высшим комитетом, созданным для претворения в жизнь закона № 4.

Эти решения вызвали резкий протест имущих слоев населения. Некоторые хозяева закрывали лавки, даже сжигали усадьбы, отказывались давать какие бы ни было сведения о своих капиталах. Но руководство продолжало свое явное "забегание вперед".

1 сентября 1978 г. на массовом митинге по случаю 9-й годовщины революции Каддафи обратился к трудящимся с призывом "захватывать" предприятия государственного и частного секторов и создавать там народные комитеты. Началась еще одна кампания, взбудоражившая страну. К ней добавились многочисленные заявления Каддафи и Джеллуда о намерениях свернуть частный сектор, установить государственную монополию на внешнюю и внутреннюю торговлю, перетрясти госаппарат, где снова, как в былые времена, дала о себе знать коррупция.

Выступая на митинге 7 октября 1978 г., Каддафи заявил, что "захват предприятий, осуществляемый по принципу "партнеры в труде, а не наемные рабочие", позволит извлечь выгоду всему народу и укрепит общественную собственность на средства производства и производственные мощности".

В интервью газете "Аль-Ард" ("Земля"), издаваемой профсоюзом работников сельского хозяйства, Каддафи заявил, что "опора на импорт продовольствия из-за рубежа и отказ от создания сельскохозяйственных проектов — это реакционная теория, оказывающая серьезное разрушительное воздействие на страну". "Необходимо работать и заниматься производством вне зависимости от доходов и потерь… Эта проблема, — добавил он, — является одним из этапов исторических преобразований".

В такой обстановке была проведена в декабре 1978 г. 4-я сессия Всеобщего Народного Конгресса, обсудившая широкий круг экономических вопросов.

Выступивший на сессии Абдель Салам Джеллуд признал, что Ливии приходится увеличивать добычу нефти для строительства производственных мощностей, однако этому мешает растущий административный бюджет. "Очень неразумно, — сказал Джеллуд, — что в стране с населением чуть больше 2 млн. чел., административный бюджет составляет 770 млн. лив. дин. В 1978 г. сообщил он, — численность административного аппарата достигла рекордной цифры—185 тыс. человек, в том числе: 22 тыс. чел. в госкорпорациях, 32 тыс. чел. в муниципалитетах, 121 тыс. чел. в секретариатах и 10 тыс. чел. в других организациях". Исключенный из сферы производства, административный аппарат, составивший 40 % самодеятельного населения страны, явился основным тормозом осуществления многих экономических преобразований.

"Если упорядочить капиталовложения, — заявил Джеллуд, — пересмотреть банковскую систему, жилищные и социально-бытовые проекты и взять их выполнение под жесткий контроль, то можно найти другой путь финансирования, помимо непосредственного через государственный бюджет, как это вошло в практику. В этом случае можно было бы рациональнее использовать доходы от нефти, а пока 50 % всех капиталовложений идет на услуги и производственные объекты".

Джеллуда поддержал Каддафи: "Перед нами два пути: либо продолжить курс на увековечивание иждивенчества, либо взять курс на создание мощной промышленно-сельскохозяйственной базы и крупных производственных объектов, доходы от которых могли бы заменить доходы от нефти".

Каддафи заявил далее, что увеличение административного аппарата связано и с другим злом — с экономическими преступлениями. Он потребовал наказания лиц, наносящих ущерб национальной экономике, что, как ни странно, вызвало дебаты. Председатель народного собрания провинции Мисурата, например, потребовал, наоборот, положить конец санкциям по отношению к торговцам и служащим, на что Каддафи, заявив, что это не отвечает характеру экономических преобразований, добавил, что революция не может пойти на одобрение коррупции и расточительства. "Экономические преступления, — сказал Каддафи, — включают преднамеренный саботаж государственных учреждений, нанесение умышленного финансового ущерба, растрату государственных денег и экспорт капитала за границу. Поэтому борьба с контрабандой должна стать обязанностью каждого гражданина Ливии. У контрабандистов должна гореть земля под ногами, их необходимо преследовать, арестовывать и конфисковывать контрабандные товары".

Предложения о наказаниях за экономические преступления были переданы Секретариату по делам юстиции для разработки проекта закона, что и было сделано.

Обсуждение бюджета и хода выполнения пятилетнего плана на четвертой сессии ВНК показали, что революционные лидеры страны имеют в экономической сфере значительную оппозицию, бороться с которой не так-то легко. Социально-экономическая встряска, которой подвергли страну ее молодые руководители, конечно, дала о себе знать. Наметился явный разрыв между планами и действительностью, а на это словно не обращали внимания, что Каддафи признает только позже на втором слете ревкомов в октябре 1979 г., где заявит, что многие проекты первой пятилетки остались на бумаге, в чем он обвинит "буржуазные" элементы.

Ливийская экономическая элита понимала, что молодые лидеры страны вступили в сражение именно с ними, выросшими и окрепшими при королевском режиме, и поэтому настороженно следила за ходом преобразований в стране.

Объективно говоря, в послереволюционный период в деловом мире Ливии значительных изменений не произошло. Умело воспользовавшись стремлением новых руководителей к экономической независимости и мерами по ограничению деятельности иностранных компаний, ливийские предприниматели не только не опустили руки, но и сумели значительно перераспределить свои капиталы так, что они были мало заметны на фоне возросших доходов государства от продажи нефти.

На 1 июня 1979 г. в стране насчитывалось около 40 тыс. торговцев, в том числе сотни мелких предпринимателей, причислять которых к среднему классу можно было только условно. Возросшая покупательная способность населения, недостаточный правительственный контроль за ценами на внутреннем рынке позволили им получать высокие прибыли. Попытки же руководства вмешаться в сферу торговли натолкнулись на отпор, выражавшийся в форме саботажа, искусственного создания нехватки товаров первой необходимости и т. п.

Те, кто осуждал радикализм ревкомов, держали в своих руках многие рычаги экономики. Они, например, имели решающее слово в Торгово-промышленных палатах Триполи и Бенгази. По закону эти палаты являлись городскими, однако их деятельность распространялась на всю территорию страны. Задачей палат было участие в осуществление сотрудничества между государственным и частным секторами и достижение целей экономического развития. Роль обеих палат была неравнозначной. Если в Триполи деятельность Торгово-промышленной палаты находилась под контролем Секретариата по делам экономики, то в Бенгази торговая палата имела больше свободы и практически являлась организатором всей коммерческой деятельности в районе Киренаики.

Практически торговые палаты представляли интересы крупной торговой элиты и долгое время определяли внешнюю торговлю страны. Механизм их деятельности был сравнительно несложен. Установив контакты с представителями иностранных компаний, торговые палаты, а чаще их доверенные лица, гарантировали заключение контрактов с госкомпаниями при условии получения за посредничество комиссионных. Как правило, в этом случае размер комиссионных складывался за счет повышения цен на закупаемые товары. О таких негативных сторонах деятельности палат, конечно, было известно руководству, но до их реорганизации никак не доходили руки.