Владимир Брюханов - Заговор против мира. Кто развязал Первую мировую войну Страница 19

Пока что дискриминационные меры касались исключительно поляков, но многие из них оставались при этом российскими подданными – и международная этика не позволяла спускать такое Бисмарку с рук!

От подписания договора Бисмарка-Шуваловых Александр III уклонился: царь предпочел сохранение status quo в Европе и противодействие политике Бисмарка в Польше.

На запрос французов Гирс заявил, что Россия не связана с Германией никакими обязательствами[131], а позже, в мае 1887, Россия запретила иностранцам владеть землями в западных российских губерниях – это был ответ на антипольское законодательство Бисмарка[132], хотя и в этой ситуации снова страдали не столько немцы, традиционно имевшие владения в тех местах, сколь поляки, но уже другие – подданные Германии, Австро-Венгрии, Франции и иных стран!

Этот роковой критический момент был замечен и отмечен современниками и ближайшими потомками, и, несмотря на приведенные рациональные аргументы, приводил их в недоумение: «Те из нас, которым пришлось быть свидетелями событий 1914 года, склонны упрекать Александра III /.../. Как могло случиться, что русский монарх, бывший воплощением здравого смысла, отклонил предложения Бисмарка о русско-германском союзе и согласился на рискованный союз с Францией?»[133]

Ответа на вопрос по сей день так и нет, а чтобы его получить, необходимо заглянуть за кулисы другого известного события, происшедшего в те же дни, которое, однако, никак не принято связывать с международной политикой.

Речь идет о «втором Первом марта»: попытке террористического акта 1/13 марта 1887 года.

2.4. Первое марта 1887 года.

Этот, казалось бы, знаменитый революционный подвиг, был освящен участием и героической гибелью старшего брата Ленина.

Но, если разобраться, в советские времена о нем публиковалось крайне мало[134] – помимо ставших стандартными скупых хрестоматийных строк (вроде: «Мы пойдем другим путем!»). Так было совсем не случайно: если приглядеться, то слишком уж заметны в этой истории моменты, которые не подлежали канонизации!

Данный эпизод истории революционного движения в России оказался исключительным по целому ряду обстоятельств.

Абсолютно все участники этой революционной акции появились как бы ниоткуда и исчезли как бы в никуда – никто из них не был участником революционной борьбы предшествующих лет и практически никто из уцелевших не вернулся в российское революционное движение впоследствии (о поляках, участвовавших в событиях 1887 года – разговор особый). Это было очень странно: для российского революционного движения характерны долгожители, участвовавшие в революции всю свою жизнь: Николай Чайковский, Марк Натансон, Вера Засулич, Екатерина Брешко-Брешковская, Георгий Плеханов, Вера Фигнер, Прасковья Ивановская и многие-многие другие.

Это был, по существу, такой стандартный для этой публики способ существования – и пребывание в постоянной оппозиции к правительству, и соответствующая организация собственного быта, а революция постепенно становилась для многих из них весьма призрачным и ни к чему не обязывающим миражем: события 1917 года, когда большинство многолетних революционеров потеряло всякую ориентировку и оказалось выброшено из политики, подтвердили это с полной ясностью; если для чего-то революционеры и были полезны, то, во всяком случае, не для революции!

Однако до революции даже десятилетия заключения в каторжных тюрьмах могли таких людей физически убить, свести с ума, лишить здоровья и жизненных сил, но не заставить отказаться от собственного пути – за редчайшими, хотя и чрезвычайно любопытными и поучительными исключениями. При этом для каждого или каждой из них характерны сюжеты, не только непростые по житейской фабуле, но и примечательные по серьезному углублению их жизненных позиций.

Отъявленные террористы разных поколений – та же Вера Засулич, Сергей Кравчинский, Александр Михайлов, Софья Перовская, Андрей Желябов, Степан Халтурин, Михаил Гоц, Григорий Гершуни, Борис Савинков, Егор Созонов, Иван Каляев и другие – далеко не сразу становились террористами, а сначала искали более мягкие формы оппозиционной деятельности и лишь постепенно склонялись к террору как крайнему средству. Менее масштабные люди легче примыкали к террору, но для этого уже была необходима налаженная террористическая организация, имеющая четко сформулированную политическую платформу и определенные традиции. Разумеется, в революционном движении хватало и вовсе случайных, эпизодических персонажей, но на их долю и не пришлись заметные достижения и ярко сыгранные исторические роли.

Кроме того, террористические организации всегда сотрудничали с прочими легальными и нелегальными революционными кругами, получая от них материальную помощь и дружескую поддержку. По существу террористические группы всегда были только частью более широких революционных организаций. Множество разных людей имело отношение даже к знаменитому выстрелу Веры Засулич, целенаправленно и умело закамуфлированному под неудержимый порыв чувств экзальтированной девицы, якобы решившейся на самочинный акт справедливого возмездия. В этом отношении террористы 1887 года также оказались исключением, что мы проиллюстрируем немного ниже.

Вообще серьезные террористические акты возможны только для солидных групп, обладающих достаточными материальными (прежде всего – денежными) средствами и имеющих хорошую организацию с разделением обязанностей: разведчики, контрразведчики, изготовители взрывчатки и других технических средств, непосредственные исполнители, связники, руководители и организаторы, необходимая вспомогательная прислуга и т.д.[135] Террористы-одиночки также существуют в природе, но крайне редко, и, как правило, не способны на удачные и успешные действия – с точки зрения террористов, разумеется.

Единственное исключение в истории царского времени, одновременно подтверждающее общее правило, это – убийство Петром Карповичем министра народного просвещения Н.П.Боголепова в 1901 году.

Внебрачный сын богатого помещика, Карпович участвовал в студенческих волнениях конца века (через это прошло большинство студентов того поколения), за что был исключен из Юрьевского университета и уехал доучиваться за границу. Находясь в Германии, внезапно решился на террористический акт, но никаких террористических организаций тогда не существовало, и он был вынужден действовать самостоятельно: никого не оповестил о своем намерении, вернулся в Россию, беспрепятственно получил прием у министра и застрелил последнего.

«Успеху» содействовали редкие особые условия.

Во-первых, власти утратили почти всякую бдительность к концу двадцатилетия, практически лишенного серьезных террористических выступлений (кроме как раз попытки 1 марта 1887 года); позднее совершить подобное одиночке, не имеющему сообщников, стало просто невозможно.

Во-вторых, Карпович располагал собственными средствами, позволявшими свободно организовывать все его действия; выезжая из Германии, он оставил даже значительную сумму – 1500 рублей, завещав ее на продолжение террористической борьбы[136].

Граф Монте-Кристо или Фантомас в роли политического террориста – это, согласитесь, не может быть обычным явлением; какой-нибудь Уссама бен Ладен – это уже не индивидуалист-одиночка, к тому же – бывший сотрудник ЦРУ (можно подумать, что у этой организации, как и у других, ей подобных, могут быть бывшие сотрудники!).

Подтверждением же общего правила покушение Карповича является потому, что это все же была не удача, а неудача: Карпович собирался убить Николая II, но убедился в невозможности этого, и только с отчаяния остановился на более доступной жертве.

Карпович не был казнен, и позднее, бежав с каторги, примкнул к уже хорошо организованной к тому времени террористической деятельности; в роли помощника легендарного Е.Ф.Азефа он играл скорее комические, чем трагические роли; погиб в 1917 году, возвращаясь из эмиграции – судно, на котором он плыл, было торпедировано немецкой подводной лодкой[137].

Так вот, террористическая группа, готовившая покушение 1 марта 1887 года, является как бы коллективным аналогом Карповича 1901 года – спонтанность возникновения террористических намерений ее участников также труднообъяснимы. Имело место и немаловажное отличие: они не располагали собственными средствами!

К марту 1887 года эта группа существовала около года. Почти никто из участников не имел, как упоминалось, предшествующего опыта участия в организованной революционной деятельности, единственное исключение – И.Д.Лукашевич, который поддерживал до этого связи с революционерами – об этом также подробнее ниже. Поэтому полиция, хотя и приглядывалась к ним (стукачи никогда не дремлют!), но вроде не придавала им особого значения, хотя, сразу вслед за срывом попытки покушения, министр внутренних дел – знаменитый граф Д.А.Толстой – в докладе к царю указал, что двое из заговорщиков – А.И.Ульянов и О.М.Говорухин – находились под негласным надзором полиции[138].