Анатолий Гончаров - Всякой тяжести имя - крест Страница 19

- Три года назад я доложил наверх, что спасательных средств у нас нет, - повторил главком и уставился на Клебанова, потому что снова, в какой уже раз прозвучал мучивший всех вопрос: «Когда же вы их достанете оттуда?»

Клебанов закончил поправлять галстук и снисходительно молвил, словно его спросили о доставке макарон в Видяево:

- Может быть, через несколько месяцев. Может быть, через год. Не знаю точно...

Какая-то женщина подбежала к нему, схватила за грудки и стала трясти:

- Так иди, сволочь, иди туда и спасай их сам!.. Несколько каперангов кинулись оттаскивать отчаявшуюся женщину от вице-премьера, но это оказалось непросто: «Подонки, подонки! Какие же вы подонки!..»

Клебанов опять долго поправлял галстук, а потом вдруг выпалил, не скрывая злобного отвращения:

- Получите вы своих сыновей! Получите!..

Родственники погибших моряков ждали в Видяево Путина и готовы были разорвать его на куски. Через два часа сорок минут, прошедших с начала трудной встречи с президентом страны в актовом зале Дома офицеров, они снова признали Путина своим президентом, за которого голосовали и которому доверяли, хотя вначале и ему кричали: «Да бросьте вы! Замолчите!..»

Но вопросов, на которые люди впервые получали четкие и внятные ответы, было все же больше, чем криков, а потом остались только вопросы и ответы. Крики смолкли. Путина слушали, горестно вздыхая, но даже и в этих вздохах чувствовалось облегчение. Надежда на справедливость чувствовалась.

- Трагедии на море были всегда, в том числе и тогда, когда нам казалось, что мы живем в очень успешной стране. Трагедии были всегда, - говорил Путин, - но того, что все у нас находится именно в таком состоянии, я не ожидал...

- Что же, у нас нет даже водолазов? - прозвучал вопрос.

- Да нет в стране ни шиша! - с гневом и болью произнес президент. - На вопросы за мои сто дней я готов ответить, а за те пятнадцать лет я готов сесть с вами на скамейку и задавать их другим.

- Но почему вы так медлили с иностранной помощью? - спросила девушка, у которой на «Курске» погиб брат.

Путин подробно объяснил, почему. Он говорил, что лодки этого класса начали проектировать в конце 70-х годов вместе со средствами спасения и что Северный флот ими располагал. Так ему было доложено, что располагал. Министр обороны маршал Сергеев 13 августа позвонил ему и рассказал, что спасательные работы уже развернули и от него лично как от президента, от страны, от других стран - ничего не требуется. Так говорил маршал.

- Так я и понял, - сказал Путин. - Они полагали, что у них есть все необходимые средства спасения. Оказалось, что их нет. Не на что было содержать - растащили, распродали...

По ходу встречи с места поднялась та самая женщина, которая трясла за грудки вице-премьера Клебанова.

- Мы с Украины, - сказала она, - а те деньги, которые вы обещали, обложат у нас такими налогами, что страшно.

- Дадим здесь наличными, - едва заметно улыбнулся Путин. - Через один из негосударственных фондов.

- А сейчас? - не унималась украинка.

- Я с собой-то не привез, - просто ответил Путин, и зал впервые за много дней тихо смеялся.

Потом были и другие вопросы. Не про деньги. Про быт и условия жизни в этих страшных видяевских домах без элементарных удобств, про весь этот неблагоустроенный поселок военно-морской базы подплава. И кто-то предложил, что, быть может, стоит здесь, в Видяево, организовать какое-нибудь акционерное общество, способное навести порядок.

- Ну зачем же? - удивился Путин. - Одни жулики у вас соберутся, ну в лучшем случае подмандят внешний вид пары зданий, и все. А деньги украдут... Женщины, надеюсь, меня простят за такое выражение. ,

Простили. И приняли ответ президента на тяжелый вопрос: почему он так поздно приехал к ним?

- Первое желание такое и было у меня, - признался Путин. - Но потом я подумал: один слух, что приеду, что бы тут произвел? А сколько людей я бы привез? Да мы бы тут не дали никому работать. А как было бы просто для меня. Приехав сюда сразу, я бы легко прикрыл себе одно место. Команды бы раздавал, ценные указания, а кто не выполнил - получите на всю катушку... Нет, вешать на реях адмиралов я не стану. Сначала надо разобраться во всем досконально, и только после этого можно назвать виновных...

Наконец последовал тот вопрос, который истерзал нервы всем собравшимся в зале Дома офицеров:

- Нам сегодня сказали страшную правду, что мальчиков наших достанут не раньше, чем через год...

- Нет! Нет! Нет!.. - Путин дернулся, словно от резко пронзившей боли. - Это произойдет в течение нескольких недель, я вам обещаю!..

На следующий день родственники погибших написали заявления о материальной помощи, указав, что речь идет о сумме в размере среднего оклада офицера за десять лет, исходя из шести тысяч в месяц. Так посоветовал сделать Путин, потому что, по его словам, слишком много в стране запутанных законов, которые загоняют в угол любую проблему. И пообещал в этом случае обойти их все.

Митинг памяти, который рвался провести адмирал Куроедов, чтобы затем - вперед, президент отменил по просьбе самих родственников. Траур в стране отменять отказался, хотя об этом его тоже просили. Отпевать пока некого, это так, но и надежда на иной исход, сколь ни тяжко расстаться с нею, не должна обманывать - ведь погибли же. Погибли...

До глубокой ночи не ложились спать на госпитальном судне «Свирь», превращенном на эти дни в плавучую гостиницу. Все разговоры начинались с одного: «Вот и встретились мы с нашим президентом...» За иллюминаторами «Свири» холодеющий, вполне уже осенний ветер рвал в клочья белесую мглу, пытаясь разредить ее, нависшую над каменистыми сопками, у подножия которых на самой границе воды и суши разбросаны никому ранее не ведомые двадцать военно-морских баз. Еще действующие атомные подлодки и надводные корабли приписаны теперь только к десяти из них: Видяево, Западная Лица, Ура-Губа, Сайда-Губа, Оленья Губа, Североморск, Гремиха, Гаджиево, Северодвинск и Полярный.

Гремиха - самая восточная база Северного флота. Когда-то здесь жили 30 тысяч человек, хорошо сознававших, зачем они тут и сколько зимних штормов выпадет на их долю, когда оказываются они полностью отрезанными от «большой земли». Как было когда-то, так и сейчас осталось, вот только сама жизнь сделалась еще труднее и хуже, и людей против прежнего едва ли треть держится на месте. Праздники редко - когда возвращаются корабли с боевого дежурства или раз в год наезжают гости из шефских городов - из Курска, Смоленска, Тамбова, Воронежа. Приедут шефы, привезут картошки, мяса копченого, сигарет, хорошего мыла, галантерейных мелочей для женщин - вот он и праздник.

А так что - живут люди и здесь. Мужчины несут службу и ходят в море. Женщины ждут. И про себя молят Бога, чтобы все у них там хорошо сложилось. Молитвы, должно быть, доходят куда надо, и все у них складывается хорошо, и домашние радости на берегу копятся, не истрачиваясь, чтобы уж разом...

Но бывает и так, что море дает понять, какой ценой оплачены эти скудные радости-то ли задним числом, толи авансом. Не разобравшись с прошлым, трудно это понять, да и слишком горькое дело размышлять, откуда пришла беда. И кажется в глухие и черные такие дни, что время здесь застоялось, растянувшись в одну, невыносимо долгую минуту молчания: «По живым еще вчера - по себе мы носим траур...»

15-16 августа 2015 года

Глава 139 ПОСЛЕСЛОВИЕ К ПРЕСТУПЛЕНИЮ

В самом дальнем углу заполярной Ура-Губы стоит дизельная ракетная подводная лодка Б-304 проекта «Скат», которой когда-то командовал Геннадий Пячин. Лет двадцать назад она была выведена из боевого состава и отправлена в отстой дожидаться своей очереди на разделку. Тихо старея в черной воде затона, пережила Б-304 последнего своего командира, посмертно ставшего Героем России и легендой Северного флота.

В той же Ура-Губе, насквозь продуваемой стылыми ветрами, стоят у причалов действующие атомоходы «Краснодар», «Воронеж», «Смоленск», «Орел». И только один причал под номером восемь пуст. И год назад он был пуст, и пять лет, и десять. Вот уже шестнадцатый пошел...

Опустел этот причал 10 августа 2000 года, когда капитан первого ранга Геннадий Лячин вывел АПРК «Курск» на боевые учения. По неписаному закону здесь никогда уже не будут швартоваться корабли. Не потому, что место не свято. Напротив, оно свято для всех несущих здесь службу. И для тех, кто ждет на берегу, тоже свято. Это память. Это печаль. Это вечная боль за тех, кто ушел в море и не вернулся.

Боль приняли на себя все здесь живущие. С нею они состарятся, не ища и не зная лучшей жизни. Боль с годами утишится, но меньше не станет. Ведь не становится меньшим причал номер восемь оттого, что опустел навсегда.

Чужим не объяснить, какая она, эта боль. Но чужих здесь и не бывает. А свои знают. И знают они, как это страшно, когда Родина не сплетает траурных венков погибшим, не чеканит золотом по мрамору про славу и вечную память. И черное авгу-стовское заклятье, зависшее над морем Баренцевым, теснит душу новой болью. Одна беда сменить другую спешит, дав флоту года три.