Олег Мороз - Так кто же развалил Союз? Страница 20

16 мая с 14–00 в помещении Госплана республики началась запись в отряды самообороны, организуемые правительством…

В политических кругах Эстонии особую настороженность вызывает одновременность эксцессов в Риге и Таллине. «Народные революции», свергнувшие буржуазный строй в балтийских странах, по странному совпадению тоже произошли в один день — 21 июля 1940 года».

В апреле «министр без портфеля» Эндель Лигшмаа был принят Михаилом Горбачевым. Услышанное от президента он передал так: «Вот когда у вас начнутся межнациональные столкновения и будет введено президентское правление, тогда вы узнаете, что такое «находиться в оккупации».

Похоже, то, что происходило в эти дни на улицах Таллина, московские власти и готовы были рассматривать как «межнациональные столкновения». Дескать, только их начало. Вот когда полыхнет по-настоящему, тогда увидите…

Ссылаться на «межнациональные столкновения» было очень удобно: как известно, в Прибалтике проживало довольно много «некоренного» народа. Как можно интенсивнее разбавлять «коренное» население «некоренным» всегда было одной из первых забот Москвы. Это считалось едва ли не главным способом удержания прибалтийских республик в советской орбите. Вот только вопрос — достаточно ли «разбавили»? Местное население, местные руководители прекрасно понимали тактику московских начальников, как могли, противодействовали ей. Понимали, что когда-нибудь настанет час, когда соотношение «национальных сил» сыграет решающую роль.

Что касается угрозы ввести в республиках Прибалтики президентское правление, эта угроза будет долго раздаваться то с большей, то с меньшей силой, будучи нацеленной на Вильнюс, на Таллин, на Ригу. И обоснование, зачем его надо ввести, — чтобы утихомирить «межнациональные столкновения», — всегда будет под рукой.

На описанных событиях сопротивление прибалтийских сторонников Советского Союза, естественно, не кончилось. 21 мая забастовал ряд предприятий Эстонии. Требование то же — отменить «сепаратистские» постановления республиканских властей. Семнадцать предприятий бастовало в Таллине, одно — в Тарту и одно — в Пярну. На следующий день к бастующим присоединились шесть предприятий в Кохтла-Ярве. 23 мая число бастующих предприятий выросло до тридцати.

Организаторы забастовки рассчитывали, что к ним присоединятся единомышленники в двух других прибалтийских республиках. Однако этого не произошло. В отличие от Эстонии, в Латвии было немного предприятий, где среди работников преобладали русскоязычные (а именно они, естественно, выступали против выхода из Союза). Тут борцы за сохранение советского статус-кво недосмотрели. В Литве же из-за блокады предприятия и так стояли, без всяких забастовок.

Что удивительно, забастовка в Эстонии была приостановлена… по призыву Горбачева. Вечером 22 мая один из лидеров эстонских «федералистов» (сторонников «союзной принадлежности» республики) получил телеграмму из Кремля:

«Отмечая вашу сплоченность, последовательные действия по защите советской федерации, президент СССР в то же время считает целесообразным приостановить забастовку ввиду сложной политической обстановки, тяжелого экономического положения, сложившегося в стране.

В общем-то, на первый взгляд, позиция Горбачева представляется странной: вроде бы забастовщики добиваются того же самого, что и он сам. Однако дело, по-видимому, было в том, что ряд бастующих предприятий принадлежал союзным министерствам, так что забастовка наносила ущерб не столько Эстонии, сколько Союзу.

Для простых жителей Эстонии провозглашение независимости принесло новые проблемы и новые тревоги. Как всегда в подобных случаях, с прилавков исчезли соль, спички, мука, крупа, макароны… Одни это связывали с ожиданием блокады — такой же, как в Литве, другие — с планируемым введением собственной республиканской валюты — эстонской кроны. Покупатели спешили избавиться от советских рублей, создавая ажиотаж, продавцы старались придержать товар, усугубляя дефицит.

И здесь, как в Литве, люди оказались перед выбором: терпеть ли эти дополнительные лишения (а лишений и до этого было достаточно) ради забрезшившей наконец свободы и независимости своей республики, либо же проявить покорность и вернуться «в братскую семью советских народов» (а за проявления покорности Москва, без сомнения, постаралась бы их как-то вознаградить — дополнительными поставками товаров, продовольствия; где-нибудь наскребли бы, у кого-нибудь умыкнули).

Большинство выбрало свободу. Впрочем, у большинства, полагаю, и никаких колебаний тут не было.

4 мая наступила очередь Латвии. В этот день ее Верховный Совет принял Декларацию «О восстановлении независимости Латвийской республики».

Здесь все покатилось в общем-то по той же колее, что в Литве и Эстонии. Как Литва и Эстония, Латвия предложила Москве переговоры. Однако Горбачев сразу же заявил, что без восстановления статуса Латвийской ССР, существовавшего до 4 мая, ни о каких переговорах не может быть и речи; если же в республике будет игнорироваться Конституция СССР, он, Горбачев, оставляет за собой право на ответные меры.

Впрочем, это заявление Горбачев сделал в телефонном разговоре с лидером литовских коммунистов «на платформе КПСС» Рубиксом (о чем тот сообщил парламенту 5 мая). На это глава парламента Анатолий Горбунов хладнокровно заметил, что «пересказ телефонного разговора двух партийных секретарей не является официальным заявлением». Выступая 6 мая по телевидению, Анатолий Горбунов подтвердил:

− Декларация (о восстановлении независимости. — О.М.) не закрывает двери ни для диалога в республике, ни для диалога в Москве.

Тем не менее, и Латвия стала готовиться к худшему варианту развития событий. Проще говоря, — к блокаде по литовскому сценарию.

7 мая на пост премьер-министра парламент назначил Ивара Годманиса. В своей программной речи он заявил, что основным ориентиром в работе правительства должна стать модель «финляндизации» республики. Годманис сказал также, что его правительство намерено всячески развивать экономические связи с союзными республиками, «горизонтальные» связи», как тогда говорили. Но и «вертикальные» контакты — контакты с союзным Центром — он, Годманис, сразу порывать не намерен.

− Если нам удастся все-таки поддерживать паритетные отношения с Москвой, — сказал Годманис, — то необходимо решить вопрос о величине отчислений в союзный бюджет. Москва требует более миллиарда рублей, наше правительство согласно на семьсот миллионов и только в том случае, если будет ясно указано, где эти деньги будет использованы…

По словам Годманиса, Москва фактически уже начала экономическую блокаду Латвии. Принято решение, согласно которому республиканский Сбербанк присоединяется к Госбанку СССР. В Москве закрывают корреспондентские счета Латвийского Сбербанка, — это значит, что накопления жителей Латвии — три с половиной миллиарда рублей — уже не находятся в распоряжении республики…

(После этого сообщения люди в панике бросились изымать свои вклады. Правление Латвийского Сбербанка тут же объявило, что размер изымаемых сумм может быть ограничен, — это усилило панику).

Годманис сказал также, что в ближайшее время на границе республики будет установлен таможенный контроль и налажена защита внутреннего рынка. (Скажу от себя: прибалтийским таможенникам придется выдержать немало тяжелых испытаний).

Началось создание резервов на случай блокады. 8 мая было объявлено, что с лета в Латвии будет введена карточная система, с 15 мая для некоторых продовольственных товаров (соли, муки, макарон, крупы) предполагается установить предельные нормы продажи. По расчетам, запасов муки (не считая зерна) Латвии должно было хватить на три месяца.

В латвийской столице, так же, как в столицах Литвы и Эстонии, май проходил в тревоге.

9 мая военный парад в честь Дня Победы в Риге еще прошел без эксцессов. Однако уже 14 мая военные — члены Организации армейской общественности за социальную справедливость — организовали пикеты у здания Верховного Совета. Военные вертолеты разбрасывали над Ригой листовки Интерфронта. Текст: «Товарищи! Встанем на защиту Советской власти в Латвии… От слов пора переходить к делу… 15 мая 1990 года в 10 часов останавливайте фабрики и заводы, выходите на улицы Риги. Все вместе мы пойдем к зданию Верховного Совета… Пусть горстка предателей и авантюристов, решающих за нас, услышит голос трудового народа…»