Михаил Делягин - Новая Россия. Какое будущее нам предстоит построить Страница 21

Брать деньги у первых двух не всегда удобно; пресловутый конфликт интересов может возникнуть, в том числе и внезапно, в самый неподходящий момент и нанести тяжелый ущерб даже незапятнанной репутации. (Так, исключительно авторитетная в России Международная конфедерация обществ потребителей (КонфОП) через некоторое время после прекращения финансовой поддержки со стороны табачных корпораций приняла довольно существенные средства от борющегося с курением Фонда Блумберга — ситуация понятная, но далеко не у всех вызывающая только сочувствие[3].)

Поэтому ключевым спонсором неправительственных организаций являются крупные благотворительные фонды, получающие значительные пожертвования и направляющие их непосредственно действующим неправительственным структурам. Последние являются, таким образом, исполнителями воли крупных благотворительных фондов, которые управляют ими при помощи политики финансирования.

А вот уже эти фонды, как правило, финансируются глобальными корпорациями. Конечно, свой вклад вносят и обычные компании национального уровня, и некоторые наиболее обеспеченные государства, но критически значимые средства, — а значит, и решающее слово, — принадлежат глобальным корпорациям.

Именно они, таким образом, в конечном счете правят современным миром — при помощи безупречно демократичных с формальной точки зрения институтов.

Если традиционная рыночная демократия за счет населения отдает непропорционально значительное влияние крупному национальному бизнесу, то глобализация кардинально усугубляет проблему: она не просто отдает бизнесу намного больше власти, но и делает его глобальным, а не национальным.

Таким образом, глобальный бизнес через неправительственные организации и глобальные электронные СМИ с полным соблюдением всех демократических формальностей руководит национальными государствами в собственных интересах, часто будучи даже никак не связанным с соответствующими обществами (не говоря уже об ответственности перед ними).

Это не кризис демократии — о нем лучшие умы Запада писали еще в середине 70-х годов прошлого века.

Это ее конец, ее перерождение в свою противоположность.

Изучение, с одной стороны, глубинных причин того, что демократия обернулась своей противоположностью, а с другой — последствий этого для человеческого общества и места России в разворачивающемся постдемократическом переломе представляется исключительно важным.

Чтобы жить осознанно, надо понимать, что и почему происходит, к чему это ведет и какое место из возможных надо попытаться занять в будущем — как самому, так и всей страной.

Превращение традиционной формальной, институциональной демократии в простой передаточный ремень глобального бизнеса имеет несколько фундаментальных последствий.

Прежде всего в результате этой трансформации традиционная западная демократия, не меняя свои формы, рамки и институты, утрачивает возможность учитывать интересы и мнения народа хотя бы в минимальной для нормального функционирования общества степени. В частности, как мы видим в ходе глобального экономического кризиса, она впадает как минимум в управленческую импотенцию — утрачивает способность принятия масштабных, стратегических решений, так как в современных условиях они в массе своей объективно требуют ущемления интересов глобального бизнеса.

Терпит крах партийная система, ибо все партии, какими бы полярными ни были их позиции поколение назад, увязают, как мухи, в клею пресловутой политкорректности, являющейся всего лишь новой, моральной формой выражения политических интересов и бытовых настроений глобального бизнеса. Однородность интересов глобального бизнеса, создавшего качественно новый субъект исторического действия — глобальный управляющий класс, предопределяет однородность требований, предъявляемых им ко всем «легальным», то есть допускаемым демократическими процедурами и нормами на арену национальной политики, политическим деятелям.

И поскольку прежние демократические институты в качественно новых условиях глобализации предоставляют преобладающую возможность политического самовыражения лишь одной глобальной группе интересов, на уровне национальной политики самые разные организационно-пропагандистские структуры если и не выражают одну и ту же позицию, то во всяком случае оказываются вынужденными действовать в исключительно узком коридоре возможностей. В результате разница между ними становится совершенно несущественной с точки зрения обычного избирателя.

Таким образом, старые демократические институты в новых условиях, по сути дела, убивают содержательную демократию, так как лишают избирателя выбора, предоставляют ему лишь слабо различимые оттенки одних и тех же интересов — интересов глобального бизнеса, которые часто прямо противоречат его собственным интересам. Последние же часто не допускаются не только до политического представления, но и до массового осознания — в силу своего противоречия нормам «политкорректности и толерантности».

Эта однородность политической системы, разные элементы которой представляют интересы одного и того же субъекта и потому трудноразличимы не только в одном обществе, но и в различных обществах, является основой современного кризиса партийной системы.

Конечно, кризис традиционных партий вызван и тем, что их громоздкая организационная структура просто не соответствует гибкому и мобильному характеру современной коммуникации. Если в конце XIX — первой половине XX века массовые политические партии обеспечивали своим рядовым членам даже не досуг, а значительную часть всей среды обитания и всей личной коммуникации, сейчас эту функцию выполняют медиа и информационные технологии. В результате организационная структура и постоянное членство оказываются просто ненужным обременением политически активных граждан, которые вспоминают о партиях, как правило, лишь во время выборов.

Но доминирование интересов глобальных монополий делает контрпродуктивным для современной демократии и это редкое воспоминание. Оказывается, что намерения и действия различных партий различаются лишь по второстепенным, малозначимым для повседневной жизни и насущных интересов избирателя вопросам.

Политическое доминирование интересов глобального капитала, обеспечиваемое институтами традиционной демократии, естественным образом порождает в обществе протест, организующийся по старинке в виде «националистических», а по сути дела патриотических партий. Эти партии опираются на локальный (как национальный, так и региональный) капитал, подавляемый глобальным, а также на расширяющиеся слои населения, погружаемые в нищету из-за роста его активности и подавления конкуренции на национальном и местном уровне.

Однако они обладают заведомо меньшим финансовым ресурсом, терпят идеологическое поражение из-за отсутствия доступа к наиболее эффективным — глобальным — пропагандистским инструментам и потому противоречат наиболее распространенным в обществе системам ценностей (продиктованным при помощи этих инструментов).

Не будучи в состоянии противостоять глобальному бизнесу, представители патриотической идеологии, как правило, оказываются беспомощными и перед обширными в развитых странах группами людей, не связанных с производством и непосредственно зависящих от государственного финансирования. Это бюджетный сектор в широком смысле слова — от госслужащих и полиции до живущих на социальные пособия потомственных бездельников, которые всецело проникаются доминирующей идеологией, поддерживаемой государством всеобщего благосостояния.

В результате патриотические группы оказываются между молотом и наковальней: противостоя глобальному бизнесу, они получают удар в спину со стороны госслужащих и люмпенов всех мастей, являющихся его удаленной периферией.

Надежность социального контроля в современных развитых обществах привела к почти повсеместному забвению практического смысла демократии.

Как Европа объединялась не для повышения качества жизни, а для ее простого сохранения, чтобы застраховать себя от повторения двух чудовищных мировых войн, так и демократия в процессе своего сознательного создания служит, насколько можно судить, не столько повышению эффективности власти, сколько физическому выживанию ее носителей. Ведь именно она впервые создала надежный механизм замены утративших эффективность властителей без их убийства, лишения свободы или изгнания и ограбления.

Выражением ее современного кризиса стали «цветные революции» — специфические государственные перевороты при внешней поддержке, в ходе которых воля манипулируемой и образующей абсолютное меньшинство массы в соответствии со стандартными демократическими стереотипами становится высшим приоритетом, а всякая законность отметается как мешающая торжеству этой воли.