Валентина Скляренко - Окружение Гитлера Страница 22

Тем не менее, Рудольф Гесс никогда не забывал о том, что он немец. Даже несмотря на то, что впервые попал в Германию только в четырнадцатилетнем возрасте.

Однако школьные друзья из интерната в Бад-Годесберге на Рейне, куда Рудольф был отправлен родителями, не считали его настоящим немцем, и он всеми силами старался продемонстрировать им свою любовь к Германии, к немецкой истории. Но вряд ли прозвище Египтянин, которое, как пишет британец Питер Пэдфилд, «оказалось столь метким, что оставалось за ним на протяжении всех лет пребывания в нацистской партии», можно считать основным фактором, повлиявшим на политические убеждения молодого Гесса. По словам российского журналиста Андрея Чинаева, он не только не стыдился своей малой родины, но и никогда «не скрывал своей привязанности к стране, в которой вырос и куда неоднократно возвращался – в школьные каникулы и отпуск по ранению». Этой «увлеченностью страной фараонов» он был обязан, прежде всего, матери, Кларе Гесс, которая с двенадцати лет занималась его образованием.

Вообще нужно сказать, что условия в семье для формирования личности молодого Гесса были диаметрально противоположными, что не могло не сказаться на его взглядах и поступках в зрелом возрасте. Наиболее точно это было подмечено Гвидо Кноппом, который охарактеризовал обстановку в семействе Гесс следующим образом: «Отношения с родителями соответствовали стандартам воспитания на грани двух веков. Отец Гесса командовал семьей в таком строгом казарменном тоне, что, как вспоминал позже Рудольф Гесс, „у нас кровь стыла в жилах“… Семейное тепло исходило от матери, Клары Гесс. От нее Рудольф унаследовал любовь к природе и к музыке, веру в целебные травы и большой интерес к астрологии. Письма сыну в интернат почти всегда писала мать. Страх и восхищение авторитетом отца и, с другой стороны, глубокие, нежные отношения с матерью – эти два противоположных полюса определили всю жизнь Гесса. Характерным для него было то, что он не мог найти собственную позицию между ними, и всю жизнь у него было два лица: крепкий смельчак, участник драк „эпохи борьбы“, был одновременно сентиментальным другом животных, который в буквальном смысле слова и мухи не мог обидеть. Апостол партийной морали, резко выступавший против коррупции и злоупотребления служебным положением, он требовал введения в оккупированной Польше телесных наказаний для евреев. Смелый и решительный офицер Первой мировой войны настолько покорно подчинялся Гитлеру, что не оставалось места для собственной инициативы. И наконец: лишенный политического влияния Заместитель, над которым другие смеялись за его индифферентность и оторванность от жизни, в 1941 году вдруг проявил решительность и отвагу и в разгар войны перелетел к врагу».

Эту же двойственность в характере Гесса отмечает и британский историк Питер Пэдфилд. В книге «Секретная миссия Рудольфа Гесса» он утверждает: «Война стала для него освобождением, личным и эмоциональным». Аналогичное мнение высказывает по этому поводу и Г. Кнопп: «Когда разразилась Мировая война, это стало решающим поворотом в жизни 20-летнего Рудольфа Гесса. В августе 1914 года он записался добровольцем против воли отца. Впервые сын открыто вышел из повиновения… Отец и сын сохранили взаимное уважение, но Рудольф Гесс теперь искал другие авторитеты».

Тяга к авторитету была еще одной важной особенностью его характера. «После отдаления от отца, – по словам Кноппа, – он все время искал точку опоры. В армии этот вакуум заполняла военная иерархия, позже на какое-то время – учитель и по-отечески относящийся к нему старший товарищ Карл Хаусхофер». С этим армейским генералом и специалистом по Дальнему Востоку Рудольф познакомился после поступления в Мюнхенский университет, в котором тот организовывал новый факультет геополитики. По словам Пэдфилда, Хаусхофер очаровал Гесса главным образом тем, что «кроме широкого кругозора, феноменальной начитанности, эрудиции и высокоразвитой интуиции, столь отличавшей генерала от отца Рудольфа, стремившегося силой заставить сына заниматься семейным бизнесом, имел такое представление о месте Германии в мире, которое отвечало самым глубоким чаяниям Гесса». А чаяния эти после того, как он побывал на фронте и стал настоящим немецким ура-патриотом, в его представлении состояли в восстановлении исторической справедливости по отношению к немецкому государству, униженному поражением в войне и позорным Версальским договором.

Залог возрождения Германии Рудольф Гесс видел в возрождении немецкой нации, ее консолидации в борьбе с врагами. «Единственное, что меня поддерживает, – говорил он летом 1919 года, – это надежда на то, что наступит день мщения». Кому надо отомстить, он к тому времени уже точно знал: коммунистам, социал-демократам и евреям. А путь к возрождению немецкого государства был четко обозначен геополитическими концепциями Хаусхофера, взятыми на вооружение нацистской партией. Одна из них – концепция лебенсраум («жизненного пространства») – гласила о том, что Германии для того, чтобы стать крупной глобальной державой, необходимо расширяться на восток. Вторая основывалась на известной идее пангерманизма и заключалась в том, что все говорящие на немецком языке люди должны составлять часть одного великогерманского народа.

Почти одновременно с Карлом Хаусхофером появились у Рудольфа и другие авторитеты. Характеризуя их, Питер Пэдфилд писал: «В то время еще два старших товарища, Дитрих Эккарт и капитан Эрнст Рём оказали на Гесса решающее влияние. Первый из них был неистовым расистом, антисемитским автором, поэтом и остряком, любившим порассуждать за кружкой пива в пивнушке „Бреннэссель“ в Швабинге. Второй, офицер действующей армии, задиристый и хулиганистый по характеру, служил в районном армейском штабе под началом Риттера фон Эппа, к тому времени ставшего генералом». С Дитрихом Эккартом Гесс познакомился в немецком оккультном и политическом Обществе Туле, носившем ярко выраженный экстремистский и националистический характер и ставшем предшественником НСДАП. Большое впечатление на Рудольфа произвела декларируемая поэтом теория вождя. Эккарт, по словам авторов книги «Неизвестный Гесс», «верил в то, что будущее Германии зависит от выдвижения нового вождя, который как своевременно явившийся тевтонский мессия вдохновит народ на претворение в жизнь мечты о величии… Германский мессия, фюрер, будет порожден самим народом. Это будет обыкновенный человек, которого сделает сверхчеловеком сам факт его судьбы».

И вскоре такой человек появился. Это был Адольф Гитлер, ставший для Гесса не просто безоговорочным авторитетом, а тем самым долгожданным мессией, идолом, кумиром, народным трибуном. С тех пор в жизни Рудольфа не будет ни одного человека, перед которым он так бы преклонялся и которому был бы так безгранично предан.

Тем не менее, не стоит забывать о том, что это был дуэт политических единомышленников, товарищей по партии, и каждый из них играл в нем свою важную роль. Поэтому современные исследователи в оценке взаимоотношений Гитлера и Гесса все больше отходят от традиционного представления о вожде и его тени. А некоторые из них даже считают, что именно Гесс «сделал» из ничем не примечательного ефрейтора Адольфа Гитлера того самого народного трибуна и великого фюрера, которым сам и восхищался. Так ли это на самом деле, попробуем разобраться.

Друг, соратник и соавтор, или Как писалась «Майн кампф»

Когда впервые переплелись пути Рудольфа Гесса с Гитлером, точно сказать сегодня не может никто. Одни считают, что будущие соратники впервые встретились еще на фронте во время Первой мировой войны, другие уверяют, что они даже служили в одном полку, но не знали об этом. Но все это – из области ничем не подтвержденных предположений и скорее напоминает выдуманные истории, со временем покрывшиеся легендарным флером. Одним из примеров может служить рассказ страстного антинациста Конрада Хайдена[7] о том, что Гесс якобы впервые встретил будущего фюрера еще в 1917 году, когда после ранения провожал на Западный фронт маршевый полк. Тот самый, в котором служил капралом Адольф Гитлер.

Вряд ли можно поверить в существование такой мифической встречи. Тем более, что большинство современников и историков говорят о том, что до мая 1920 года Гесс не был знаком с Гитлером. Все они рассказывают о том впечатлении, которое произвело на него выступление в мюнхенской пивной «Штерн-эккерброй» на собрании Национал-социалистической партии малоизвестного тогда австрийца. Переполненный эмоциями Рудольф в тот же вечер поделился ими с Илзе (Ильзе) Прель, своей будущей женой. По словам П. Пэдфилда, он рассказал ей о том, что «выступал какой-то незнакомец», имени которого он не упомнил. Но когда он заговорил, «Гесс забыл обо всем на свете» и пришел к выводу, что «если кто-то освободит нас от Версаля[8], то только он», «этот незнакомец восстановит нашу честь». Г. Кнопп также пишет, что «Гесс был очарован» неизвестным тогда ему оратором, ибо «его громкая речь наполняла энергией, силой мысли». У него возникло впечатление, что «„этот человек“ из пивной „Штерн-эккерброй“ показался пригодным не только для того, чтобы стать новым личным авторитетом, но и чтобы избавить от боли за состояние нации…»