Рой Медведев - Неизвестный Сталин Страница 23

Выбор людей для организации массового террора не мог проводиться по моральным критериям. Такое же объяснение историки сталинских репрессий дают и полной послушности воле Сталина в период террора Генерального прокурора СССР Андрея Вышинского. Вышинский до 1921 года был членом меньшевистской фракции в РСДРП. Он начал работу как юрист еще в 1913 году и был прокурором-меньшевиком уже в период Временного правительства Керенского. Имелись сведения о том, что летом 1917 года он выписывал в Москве ордера на аресты большевиков[74]. После победы большевиков в октябре 1917 года было достаточно оснований для того, чтобы обвинить Вышинского в контрреволюционной деятельности. Однако Сталин, знавший Вышинского с 1908 года, когда они вместе оказались в бакинской тюрьме[75], обеспечивал ему алиби. Такое же алиби Сталин обеспечивал и Берии по поводу его службы в контрразведке в независимом Азербайджане в 1918–1920 годах. Была создана легенда о том, что Берия был там в качестве секретного агента от бакинской организации большевиков.

А. Авторханов в книге «Технология власти», изданной в 1976 году, ссылаясь на слухи и неидентифицированные источники, приводит некоторые детали подобного морального шантажа, которые обеспечивали Сталину «преданность» некоторых высших партийных и государственных чиновников. Согласно этим данным, Андрей Андреев, верный Сталину член Политбюро с 1926 по 1952 год (в 1926–1932 годах кандидат в члены ПБ), до 1917 года был меньшевиком и «оборонцем» (то есть поддерживал участие России в войне), а после революции был уличен в растрате денег одного из профсоюзов[76].

Для наиболее близких к Сталину в 1952 году членов Политбюро, Маленкова, Берии и Хрущева, не могла быть секретом эта технология создания полной лояльности вождю. Они сами были прочно привязаны к нему мафиозным принципом круговой поруки и тайными «досье», которые, в чем они были уверены, имелись в распоряжении Сталина. Берия в период его работы в НКВД Грузии и в НКВД СССР сам участвовал в обеспечении Сталина подобной информацией. Маленков, бывший в 1934–1939 годах заведующим отделом руководящих партийных органов ЦК ВКП(б), также по характеру своей работы должен был не только формировать подобные «досье», но и активно использовать их для решения судьбы того или иного ответственного работника. Маленков в этот период не был ни членом, ни кандидатом в члены ЦК ВКП(б), но его роль в репрессиях 1930-х годов была ключевой. Сталин наделил Маленкова в этот период чрезвычайными правами, и он часто вместе с Ежовым составлял планы репрессивных кампаний в республиках и областях СССР. Маленков был как бы представителем партийного аппарата в НКВД. После войны именно Маленков и Берия организовали в 1949–1950 годах репрессивные кампании в Ленинграде и в Москве, завершившиеся физической ликвидацией члена Политбюро Н. А. Вознесенского, секретаря ЦК ВКП(б) А. А. Кузнецова и большого числа ответственных партийных работников Ленинграда. Хрущев также был не пассивным, а активным участником репрессивных кампаний 1930-х и 1940-х годов. В 1935–1938 годах он руководил репрессиями в Москве и как первый секретарь МК и МГК был членом «московской тройки», утверждавшей смертные приговоры по представлениям НКВД. После назначения на пост первого секретаря ЦК КП(б) Украины в 1938 году Хрущев руководил репрессивными кампаниями и депортациями из западных областей Украины, присоединенных к СССР в 1939 году. Борьба с украинским национализмом была особенно беспощадной в 1944–1949 годах.

Активное участие Маленкова, Берии и Хрущева в репрессиях, часто по собственной инициативе и в связи с собственной борьбой за власть, было, безусловно, широко отражено во многих документах архива НКВД-МВД, секретных архивах Политбюро, в архивах украинского Политбюро и во многих закрытых областных архивах. Но все эти архивы не могли серьезно беспокоить соратников Сталина, так как никто не предлагал их рассекречивать. Их судьба не была срочным делом, привязанным к смерти Сталина. Сверхгорячей проблемой в начале марта 1953 года была только судьба личного архива Сталина. Полная безнаказанность решений о возможной ликвидации хотя бы части личного архива Сталина обеспечивалась тем, что к этому времени ни одна из ветвей власти, и прежде всего Генпрокуратура, МГБ, МВД и Министерство обороны, не была заинтересована в предании огласке и изучении тех документов, которые могли в нем находиться. Лишь широкие народные массы, загипнотизированные культом личности Сталина, были уверены, что дело Сталина должно развиваться согласно каким-то им самим созданным предначертаниям, что Сталин оставил какие-то «заветы» или «политическое завещание». Решение о добавлении отдела Сталина Институту Маркса — Энгельса — Ленина было принято именно с учетом этих настроений.

После окончания войны, и особенно в 1946–1947 годах, возник не очень широко известный конфликт Сталина с высшим генералитетом, который чаще всего объясняют ревностью Сталина, желавшего присвоить себе все лавры военных побед и бессмертную славу «величайшего полководца». При этом главное внимание обращают на то, что маршал Г. К. Жуков, назначенный после возвращения из Германии в апреле 1946 года на пост Главнокомандующего сухопутными войсками СССР, был в 1947 году переведен командовать Одесским военным округом. Большое недовольство среди маршалов и генералов вызвало назначение на пост министра обороны СССР Н. А. Булганина, человека гражданского, работавшего в основном на партийных и советских постах. В предвоенный период, в 1938–1940 годах, Булганин работал председателем правления Госбанка СССР. Уважением военных Булганин никогда не пользовался.

Однако конфликт Сталина с генералитетом, а не только с Жуковым, освещался неверно. Несколько прославленных маршалов и генералов пострадали значительно сильнее Жукова. Любимец Сталина, Главный маршал авиации А. Е. Голованов был в 1947 году уволен из армии и получил небольшой пост в аэропорту Внуково. Командующий кавалерийско-танковым корпусом генерал-лейтенант Владимир Крюков, отличившийся в наступлениях последней фазы войны в Польше и в Германии, был в 1946 году арестован и осужден на 25 лет лишения свободы вместе со своей женой, известной всей стране певицей и народной артисткой Лидией Руслановой. Никто тогда не знал, почему знаменитая певица оказалась в ГУЛаге. Список генералов и маршалов, отправленных в различные военные округа на более скромные должности, можно было бы продолжить.

Этот конфликт был связан не столько с ревностью Сталина при разделе военной славы, сколько с генеральскими увлечениями по вывозу в личную собственность трофейного имущества из Германии, главным образом картин известных мастеров и других ценностей, которые не сдавались в Государственное хранение (Гохран), а присваивались. Маршал Голованов вывез из Германии по частям весь загородный дом-виллу Геббельса, причем это было сделано с помощью находящейся под его командованием авиации дальнего действия. Генерал В. В. Крюков и его жена Русланова вывезли из Германии 132 подлинных живописных полотна и огромное количество других ценностей[77]. Маршал Жуков, бывший в 1945–1946 годах командующим всеми советскими оккупационными войсками в Германии, также не оказался устойчивым к общему увлечению вывозом в собственность немецких трофеев. Агенты МГБ, осуществившие по личному распоряжению Сталина тайный обыск квартиры и дачи Жукова, обнаружили там не только склад трофейных ковров, мехов, золотых часов и прочей «мелочи», но и «55 ценных картин классической живописи в художественных рамках», часть которых, как было определено, была «вывезена из Потсдамского и других дворцов и домов Германии». Копия доклада об этом обыске, представленного в январе 1948 года Сталину министром МГБ Виктором Абакумовым, была обнаружена в архивах КГБ историком Павлом Кнышевским, изучавшим проблему германских репараций и трофеев[78].

Находки такого рода продолжались еще много лет после смерти Сталина. В 1945 году генерал Иван Серов, заместитель наркома внутренних дел, отвечал в Германии и за судьбу трофейного имущества. Серов был «человеком Хрущева», а не Берии. С 1938 года и до начала войны Серов был начальником НКВД Украины. В 1954 году Хрущев назначил И. А. Серова председателем вновь созданного КГБ. В 1958 году было обнаружено, что исчезнувшая среди трофейного имущества корона бельгийской королевы была присвоена в 1945 году Серовым вместе с многими другими ценностями. Обыск на квартире Серова производился с санкции Генерального прокурора. После этого Серов был переведен с должности председателя КГБ на должность начальника Главного разведывательного управления (ГРУ).

Нет сомнений в том, что не только армейские генералы, но и генералы НКВД и СМЕРШ увлекались трофейным «импортом». Вывозить и высылать посылки с разного рода вещами из оккупированной Германии не запрещалось даже солдатам и младшим офицерам. На этот счет имелись определенные тайные инструкции. Но для генералов не было правил. Поэтому для Сталина, который украшал стены комнат на даче в Кунцеве репродукциями картин, вырезанными из журнала «Огонек», этот «трофейный грабеж» был шокирующим. «Трофеи» присваивала партийно-государственная элита. Немалое число партийных и государственных чиновников заменяли в своих квартирах и дачах казенную мебель на роскошные немецкие гарнитуры. Серьезно наказывались лишь крайние проявления этого грабежа. В умеренных размерах он прощался. Картины известных мастеров, безусловно, приходилось сдавать в разные секретные фонды музеев и галерей. В еще большем масштабе германское имущество конфисковывалось без всяких регистрации в резервы государственной казны, и это делалось с согласия Сталина.