Виктор Топоров - Гражданский арест. Статьи, не попавшие в Сеть (сборник) Страница 23

Путин и сам, похоже, не определился, даже в мелочах.

Путин опирается на питерских профессионалов, они же младореформаторы, они же, если кто забыл, «писатели»? Путин опирается на действующих и отставных (хотя отставными они, как известно, не бывают) чекистов? Путин опирается на олигархов или на военно-промышленный комплекс? А хрен его знает. Он обещает навести порядок – но что за порядок? Какими средствами? Да и наведет ли? В Чечне у него застопорилось, а большая облава на Лужкова еще не разгорелась. Каково будущее Ельцина? Почетный президент? Ну, двух президентов страна, как в старом анекдоте, определенно не прокормит. Подследственный? Указ о гарантиях не стоит бумаги, на которой он написан, а цена честного слова Путина нам неизвестна. Ну ладно Ельцин, а что будет со страной?

Правда, и самого Ельцина мы покупали, как кота в мешке. Причем даже не во второй раз, когда нам показывали разухабистую телекартинку с неутомимым плясуном, а в первый, когда горбачевская власть победоносного своего оппонента не раз из мешка вытаскивала и нам с того же телеэкрана демонстрировала. А мы зажмуривались: мы уже сделали свой выбор, мы прикипели сердцем, нам полюбился кот в мешке.

Конечно, у Ельцина была программа. Борьба с привилегиями, это раз. Такие реформы, чтобы всем жилось лучше, это два. Берите суверенитета, сколько сможете, это три. И межрегиональная депутатская группа. Участники которой разочаровывались один за другим по мере того, как их вышибали из власти и сбрасывали с палубы в реку, а разочаровавшись, садилась за мемуары, после чего их разочаровывали еще сильнее. Но с программой все стало ясно, самое позднее, когда власть начала причмокивать и обмахиваться ваучером, а все же сбили волну народного гнева, напишут в учебниках, этим самым ваучером ценой в две «Волги», означавшим односторонний разрыв государством контракта с обществом. Вот, кстати, еще один классический пример продажи кота в мешке – нам всучили мешок с ваучером, внушив, будто в мешке на самом деле находятся две престижные на тот момент автомашины.

Конечно, все изложенное выше представляет собой пессимистический взгляд на вещи. Потому что имеется и оптимистический, А заключается он вот в чем: всякий раз, покупая кота в мешке, мы интуитивно делаем правильный выбор по хорошо заученному принципу меньшего из двух зол. Потому что власть каждый раз делает нам предложение, от которого невозможно отказаться, потому что ставит вопрос по-бандитски: «Жизнь или кошелек?» – но чтобы это не выглядело и не воспринималось (со стороны) элементарным разбоем, отбирая у нас кошелек, но сохраняя нам жизнь, вручает в качестве компенсации кота в мешке. Да ведь и впрямь страшно представить, что было бы, не проголосуй мы в декабре 1993 года за никем не читанную и нелепую Конституцию, в июне 1996-го – за Ельцина, в марте 2000-го – за Путина. Хотя именно последний выбор все же представляется мне, в отличие от подавляющего большинства рассуждающих нынче на эту тему, в высшей степени гадательным.

Вместо политики

Парадоксы национальной идеи

[13]

Происходящее в нашей стране и с нашей страной за последнее десятилетие можно было бы определить карамзинским «Воруют!», если бы исключительно к воровству все и сводилось. Воровство – оно и в Африке воровство. Но, наверное, еще нигде и никогда не воровали так по-глупому, как у нас. Каждое крупномасштабное воровство – будь это отпуск цен, ваучерная или залоговая приватизация, распродажа армейского имущества или «пирамида» ГКО – может быть охарактеризовано известными словами: это хуже, чем преступление, это ошибка. И судьба воров – многих уже сегодняшняя (с Собчаком – в Париже, Артемом Тарасовым – в Лондоне, «Властилиной» – на нарах, Мавроди – в бегах и великого множества «банкиров» и «предпринимателей» – в милицейском морге) – лишнее тому подтверждение. Не говоря уж о страхе практически неминуемой расплаты, гложущем и «семибанкирщину», и «семью», чтобы не вспоминать о рвачах среднего и мелкого пошиба. И пир во время чумы, бушующий и «по жизни», и на телеэкране, – всем известно, чем заканчиваются такого рода пиры. И рассудочная готовность «делиться», по слову чиновника президентской администрации, разбивающаяся о психологическую невозможность поступиться хотя бы пятаком из наворованных сверхприбылей. «Заплатил налоги, спи спокойно» – лозунг не столько наивный (или лукавый), сколько несбыточный: вот чего-чего, а спать спокойно «героям нашего времени» не дано.

На фоне всевозможных «панам» и афер века тускнеет сравнительно скромная – в масштабах все еще богатой страны – растрата государственных средств, получившая название «Поиск национальной идеи». Ну, посидели годик без малого полсотни хорошо оплачиваемых бездельников на госдачах; ну, повыдумывали, выполняя августейшую волю, национальную идею тысячелетней России; ну, не получилось у них ни хрена – так они ведь честно объявили об этом и выпустили здоровенный том разноголосых суждений, а главного их куратора – Г. Сатарова – и вовсе уволили. В конце концов, отрицательный результат считается в науке достаточным (для оправдания вложенных средств) – и, скажем, реализаторы государственной программы «Планирование семьи», затратившие или списавшие многомиллиардные (в неденоминированных рублях) суммы на выпуск гигантским тиражом брошюры «Твой друг презерватив», проявили, очевидно, куда меньшую личную скромность. Крах проекта «Поиск национальной идеи» был предопределен заранее: и личностью, и политической судьбой заказчика, и подбором исполнителей из числа то восторженных, то циничных приспособленцев к существующему режиму (заметная фигура среди которых – родной брат главного прихватизатора Игорь Чубайс), и особенностями текущего момента. Какой-нибудь Шумейко, занявшийся, чудом избежав тюрьмы, «укреплением института президентства», выглядит в этом плане куда большим реалистом: как укреплять институт президентства, понятно всем (а кому непонятно, пусть вспомнит октябрь 1993-го), а вот что такое национальная идея… И личный, и общественный опыт горе-теоретиков мог подсказать им одно-единственное решение – все то же «Воровать!» (и тут как раз пригодился бы Карамзин в порядке исторического обоснования), – но озвучания именно этой идеи от них как раз менее всего ждали. Вот и свелась широкомасштабная работа за государственный счет к поискам черной кошки в темной комнате, а в результате было вполголоса объявлено миру и граду, а главное, заказчику, что никакой кошки там нет. Ну, нет так нет, – у президента и без того хватает серьезных дел первостепенной государственной важности: и Ленина из Мавзолея вынести, и «без галстука» с кем надо и с кем не надо пообщаться, и мэра Москвы званием «почетного строителя» удостоить, и знаменитому оружейнику Калашникову именной пистолет вручить (вероятно, чтобы ему, на старости лет оглядевшись по сторонам, нашлось из чего застрелиться), и правительство, встав не с той ноги, разогнать, и «Рохлиных раздавить», и на третий срок остаться… да мало ли что еще… Не до национальной идеи, понимаешь… Попробовали, не получилось, – ну, а что у нас вообще получается? И вообще, почему вы начали заниматься критиканством именно с этой парикмахерской? А все остальное вам нравится?

Меж тем вопрос о национальной идее исключительно важен – и сейчас, когда действительно не получается и все остальное, – важен как никогда. Однако он – и именно что на государственном уровне – табуирован, потому что трезвые подходы к нему неизбежно оборачиваются приговором – и самому государству, и его главе – конституционному и фактическому гаранту того, что все получается именно так, как оно получается на самом деле.

Национальная идея, любая национальная идея зиждется на одном и том же фундаменте – если не повисает в воздухе и тогда неизбежно рассыпается во прах. И фундаментом этим, как ни горько (или возбранно) признавать это либералам, является доктрина осажденной крепости. «У России друзей нет. Да ей и не нужно», – как сформулировал применительно к нашей стране Александр III. Но справедливо это по отношению к каждой стране. К каждому народу (дальше мы рассмотрим вопрос о триединстве политической, культурной и этнической наций). Сегодняшняя благостность внутренних взаимоотношений в рамках стран «золотого миллиарда» не должна никого обманывать. Дай американцам волю (и просчитай они некатастрофичность подобного поворота событий) – и они в три дня уничтожат Японию или Германию, да и старушку Англию. Экономически, о, разумеется, только экономически. И точно так же поступят Англия, Германия и Япония с США и друг с другом. Государство представляет собой заговор собственных граждан против всего остального мира (я уже писал об этом на страницах журнала в статье «Доктрина радикального центризма», 1994, № 2); когда этот заговор нарушается, государство перестает существовать: поглощается другим государством или рассыпается на части. Любое сепаратистское движение означает – хотя бы в зародыше – заговор именно такого рода: в вашей осажденной крепости нам не нравится, мы хотим выстроить собственную и оборонять ее своими силами. Кровавые примеры тому – Карабах, Чечня, Северная Ирландия, но ведь есть и мирные типа Квебека. Франкоговорящие обитатели вполне благополучного канадского Квебека (во всяком случае, значительная их часть) полагают, что Канада как осажденная крепость в значительно меньшей мере защищает их интересы, чем это сделал бы независимый Квебек. Понятно, что никто не нападает на Канаду, никто не осаждает ее в общепринятом смысле слова, но и квебекские сепаратисты не лыком шиты: саму необходимость учить английский (не по доброй воле и свободному выбору, но в силу государственных установлений) они воспринимают как диктат со стороны своего рода оккупационного режима – и такую крепость защищать не хотят. А хотят защищать другую, собственную, – и пусть англоязычный мир осаждает ее, сколько влезет!