Сергей Кургинян - Суд времени. Выпуски № 23-34 Страница 24

Овчинский: …развала страны.

Хазанов: …распад страны. Значит, это молодежь говорит о том, что — да?

Стрижак: Угу.

Хазанов: Скажите, пожалуйста, этой молодежи сколько лет было в 1991 году?

Овчинский: Ну, они были детьми.

Хазанов: Вот я и говорю…

Овчинский: Но сейчас-то это взрослые люди, которые смотрят на историю.

Хазанов: Нет.

Овчинский: А что произошло со страной?

Хазанов: Что произошло… Минуточку. Если они были детьми, а потом прошло почти 20 лет.

Овчинский: Да.

Хазанов: Значит, эти люди, которые говорят, что это была попытка избежать распада страны, они на чем основываются?

Овчинский: Вот вы такой вопрос задаете. А когда люди изучают историю, извините?

Стрижак: Не забывайте, Геннадий Викторович, они голосуют после обсуждения. Т. е. они во время обсуждения получают информацию вот отсюда.

Хазанов: Понял.

Овчинский: Они голосуют после обсуждения. Они реагируют на те факты, которые им предъявили. До или после — это технология.

Млечин: Они НЕ реагируют. Процент сразу готов и потом не меняется. Самое поразительное.

Овчинский: Это выработался стереотип. Правильно? А первые передачи…

Кургинян: Господин Млечин с такой же страстью отстаивал свои позиции.

Стрижак: Давайте дадим слово… Пожалуйста говорили, говорите…

Александр Мельман, обозреватель газеты «Московский комсомолец»: Значит, я хочу сказать по поводу цифр. Я в данном случае, у меня происходит как бы шизофрения. Если я верю в эти цифры, тогда здесь вот основное ключевое слово это «народ разочарован» или «народ обманут в лучших чувствах». Вся вот это вот … этот постулат он, значит, сразу говорит о том, что сознание народа патриархально, т. е. за тысячу лет ничего не меняется. Потому что народ разочарован или тем более, что народ оскорблен в лучших чувствах, он так доверял. Это действительно народ-ребенок, а власть — вон там, а царь — вон там, и значит это все опускается сверху вниз. Всё это … можно сделать об этом вывод.

Дальше, господин Кургинян говорил, что это некое разоблачение мифов, это некое отрицание мифов в этой программе происходит. Для молодежи здесь, действительно, я с Геннадием Викторовичем соглашусь, значит, они не очень хорошо может быть знают, что было в 90-х, в 70-х годах и так далее. Для них это уже миф.

Стрижак: Александр, вот как раз к слову — у нас есть вот молодые люди…

Мельман: Для них уже это уже миф. Миф позитивный.

Стрижак: …которых мы нашли, они голосуют по интернету и по телефону. Я правильно понимаю?

Молодой человек из зала: Да.

Стрижак: Так, давайте. Если можно, коротко.

Молодой человек из зала: Хотелось бы сказать — я голосую и в интернете, и по телефону, и, наверное, представляю здесь то поколение, которое старое…

Стрижак: Сколько Вам лет, если не секрет?

Молодой человек из зала: Мне 30.

Стрижак: 30. Вас устроит, Геннадий Викторович?

Стрижак: Сколько Вам было в 1991?

Молодой человек из зала: Я поддерживаю, практически во всех голосованиях я согласен с позицией Сергея Ервандовича.

Стрижак: Почему?

Молодой человек из зала: Потому что Сергей Ервандович, когда ведет дискуссию, он адресуется к логике и пытается понять историю.

Стрижак: Да.

Молодой человек из зала: А Леонид Михайлович, по моему мнению, адресуется к чувствам и он не хочет понять историю, он хочет рассказать исторический анекдот и на эту тему сказать «И представляете, как это страшно?»

И Кургинян не хоронит либерализм. Он первый говорит: «Очистите либерализм от того, что…»

Стрижак: То есть он так хорошо его чистит…

Молодой человек из зала: Да.

Стрижак: …что он все глубже и глубже оказывается в земле, да?

Молодой человек из зала: Да. Он очистит его лучше Вас. Он очистит его лучше Вас. Спасибо.

Стрижак: Так, вот дама там на той стороне. Простите, сколько Вам лет, если не секрет?

Дама из зала: Я являюсь представителем старшего поколения. Я еще помню путч, помню Белый дом, я стояла возле него и была в толпе народа, которая шла от дома до Белого дома…

Стрижак: Так, то есть Вы голосуете за события, которые Вы помните?

Дама из зала: Собственно, я и есть представитель старшего поколения, которое голосует по интернету, голосует по телефону. И я хотела бы сказать спасибо вам за передачу, Николай Карлович. Спасибо, Леонид Михайлович, Сергей Ервандович.

Стрижак: Я хочу спросить, если Вы были у Белого дома…

Дама из зала: Да, была.

Стрижак: В 1991 году или в 1993? В каком?

Дама из зала: Мне 33 года.

Стрижак: Как Вы проголосовали?

Дама из зала: Как я проголосовала по поводу…?

Стрижак: Путча.

Дама из зала: Я проголосовала за версию о том, что это была попытка спасти страну.

Стрижак: Так, Вам коротко.

Девушка из зала: Я студентка РГГУ, факультета журналистики. Мне 20 лет. Мне хотелось бы поддержать, мое мнение импонирует Леониду Михайловичу Млечину. Поскольку тут очень много говорили о фактах, хотелось бы еще сказать о форме подачи информации. По поводу голосования — очень много в поддержку его оппонента. Его поведение, несомненно, претенциозно, но… и оно было бы оправдано, если бы оно было уважительно по отношению к окружающим. И еще — эта передача уходит корнями в историю, мы обсуждаем, как история повлияла на нашу будущность. Так вот, то поколение, оно привыкло к давлению и поэтому-то такое голосование, что очень много уделяет именно форме подачи информации, а не содержанию. Все, спасибо.

Стрижак: Я благодарю Вас. Смотрите, Даниил Борисович, вопрос-то ведь о том, здесь есть важная приятная составляющая, независимости от того кто как за кого голосует. А почему вообще история сегодня так востребована? Вы посмотрите, какие страсти!

Даниил Дондурей, главный редактор «Искусство кино»: Вот потому что люди только через историю хоть что-нибудь могут сказать про современность. Вы, наверное, заметили, что у нас нет почти фильмов про современность или очень мало. У нас нет пьес про современность, ну, в театрах идущих, их очень мало. Поэтому, через…

Стрижак: Зато сериалов про современность… Петя любит Машу…

Дондурей: Вы знаете, вот я хотел сказать очень важную вещь. Дело в том, что, как бы, тут был разговор, что вот Млечин и Сванидзе они вместе…

Стрижак: Спелись. Спелись. Давайте честно говорить.

Дондурей: Да, спелись. А Кургинян один. Но, за Кургиняна всё российское телевидение 20 лет — за Кургиняна, оно работает на ту же самую позицию все эти годы и делает это блестяще.

Овчинский: Неправда.

Кургинян: Ну, как не правда?

Дондурей: Телесериалы, выпуски … повестка дня в новостях, всё, что касается старых песен о главном, огромное количество развлечений — все с советской матрицей.

Овчинский: Ну, что вы? Ха-ха-ха.

Дондурей: Раз. Второе — школа, семья — все работают и воспроизводят эту систему. Поэтому, он совсем не одинок. Он… то есть не то, что не одинок… то есть народ…

Кургинян: Народ менять надо. Ксения Собчак на нас работает. Главное — Ксения Собчак работает в советской матрице. И реалити-шоу тоже работают в советской матрице.

Дондурей: Вы знаете…

Стрижак: Сейчас, Евгений Михайлович, пожалуйста, коротко.

Поляков: Потому что тут… ведь что тут важно…

Дондурей: Я хочу досказать, что тут важно. Вот что сейчас Кургинян говорит про Собчак. Важна стилистика, да? Вот то есть то, что нам всем не нравится и так далее. То, что враги России, Победа как единственное значимое событие и так далее — вот все важные фундаментальные вещи телевидение это поддерживает, не меняя курса, все 20 лет. И это очень важно, а все остальное — ну, просто стилистика, телевизионные игры для рейтингов.

Юрий Поляков, писатель, главный редактор «Литературной газеты»: Поскольку тут по поводу, видимо, моего выступления, я так понял. Во-первых, Юрочка, Лёнечка, вот, я тебя хочу поблагодарить, значит, вот, за заботу о русской деревне, потому что, вот, я выходец, так сказать, из рязанских краев, мне очень, так сказать, приятно, что ты так переживаешь, значит, за русскую деревню. Но, если ты серьезно читаешь историю, то, наверное, знаешь, кто производил товарный хлеб в России и почему все это произошло. Ну, ты понял, о чем я сказал. И второе,…