Сергей Кургинян - Суд времени. Выпуски № 23-34 Страница 28

Стрижак: Леонид Михайлович, всё-таки Вам слово. А почему Вы согласились в этой программе вообще работать?

Млечин: Это абсолютное счастье…

Стрижак: Но Вы же не знали какое это счастье?

Млечин: …говорить об истории, слушать историю. Вы не поверите, я часто вот здесь стою, слушаю кого-нибудь из историков и думаю: «Господи, неужели мы должны будем сейчас его прервать?» Я бы его еще послушал. Особенно, когда речь идет о событиях до 17 года, которыми я, к сожалению, совсем мало занимался. А современная наука — она представляет такой новый взгляд на все это, она переворачивает твои представления о том, что было. И я сейчас думаю: «Бог мой, вот, оказывается, почему это произошло! Вот как это было!» Это совершенно фантастическое зрелище. И я очень благодарен возможности участвовать в нем.

Стрижак: Я думаю, зрители волнуются, Николай Карлович, и думают: «Для чего они устроили этот „разбор полетов“ И что будет завтра?» А что будет завтра, собственно, с программой?

Сванидзе: Завтра, я думаю, что завтра программа продолжится, потому, что showmustgoon. Это непременно так. Если отвечать на вопрос о том, играет ли оно просвещенческую роль, на мой взгляд, играет. На мой взгляд, играет, хотя бы потому, что не только факты, не только, действительно, замечательные историки, которые здесь выступают, а эта программа приучает зрителя к тому, что могут быть разные точки зрения.

Стрижак: Вот это да.

Сванидзе: Не одна — разные. Вот это очень важно. Потому, что в этом огромная разница как раз с тем, как многие привыкли воспринимать историю — как нечто заданное, вот эта одна интерпретация, и всё. Шаг влево, шаг вправо, рассматривается как побег.

На мой взгляд, история, это, прежде всего отработанность фактов, на том уровне, на котором они на данный момент известны и свобода интерпретации этих фактов, естественно, в пределах, дозволенных этикой, законов, не опасных для общества и т. д. Но, тем не менее, свобода. Вот эта свобода здесь дается.

Действительно, те люди, которые смотрят программу, они перепаханы настоящим, абсолютно согласен с Сергеем Кургиняном. Они перепаханы и прошлым. Они невероятно перепаханы нашим прошлым, нашей историей, в частности, историей нашего XX века, который был страшен в нашей стране. И главная задача, на мой взгляд, говорить им правду. Вот не думать о том, знаете, какая история им нужна? «Вот им нужна такая история, которой они могли бы гордиться». Да ни черта подобного! Гордиться надо настоящим. Историей тоже надо гордиться — есть чем гордиться! И страшной историей можно гордиться, и трагической историей можно гордиться — она у нас именно такая. Она у нас героическая, трагическая, страшная, драматичная, очень ярко раскрашенная. И вот эту правду им нужно говорить. Ни в коем случае не нужно под тем или иным соусом пытаться им врать.

Стрижак: Хочу сказать зрителям, что вы не волнуйтесь. Вы завтра включите телевизор, вот наступит будний день, вечер буднего дня — и программа снова выйдет в эфир. И мы не думаем о том, что вы встали на одной из точек зрения навсегда. Для того, чтобы делать эту программу, чтобы вы начали думать, анализировать, чтобы вы захотели включить интернет, захотели взять трубку телефона, захотели выбрать один из ответов. Чтобы вы захотели, наконец, быть с 5-м каналом! Спасибо вам, огромное. До свидания.

25. Иван IV: кровавый тиран или выдающийся политический деятель?

Сванидзе: Тема наших сегодняшних слушаний: «Иван IV: кровавый тиран или выдающийся политический деятель?».

Иван Грозный, я бы сказал, самый популярный русский властитель. Пожалуй, популярнее Петра I. Титул «Грозный» этому способствует в первую очередь. В России, где на огромной территории бюрократия сильна, а население бесправно и беззащитно, образ грозного первого лица в государстве — единственная и последняя надежда на справедливость.

Повторяю вопрос наших слушаний: «Иван IV: кровавый тиран или выдающийся политический деятель?».

Мы запускаем голосование для нашей телевизионной аудитории, номера телефонов вы видите на экранах.

Обвинитель на процессе — писатель Леонид Млечин.

Защитник на процессе — политолог, президент Международного общественного фонда «Экспериментальный творческий центр» Сергей Кургинян.

Прошу вывести на экран материалы по делу.

Материалы по делу.

Первый царь, Иван IV, появился на Руси в январе 1547 года. Во время торжественной службы в Успенском соборе Московского Кремля, митрополит возложил на 16-летнего государя крест, венец и бармы. По завершении чина венчания Великий князь стал боговенчанным царем, что ставило его выше европейских королей и уравнивало с восточными соседями, казанскими и астраханскими ханами, недавними повелителями Руси. Москва стала царствующим градом. Русская земля — Российским царством. В первый же год правления Иоанна едва не убили во время московского восстания. Молодой государь лицом к лицу столкнулся с бунтующим народом, поднявшим руку на царскую семью. С большим трудом царю удалось уговорить восставших разойтись. Именно народные волнения поставили Ивана IVперед необходимостью преобразований. Царь начинает централизацию государства. Проводит земскую и губную реформы, принимает новый Судебник, укрепляет армию. За 10 лет Иван IVвместе с Избранной Радой провел столько реформ, сколько не знало никакое другое десятилетие в истории средневековой России. Но царю этого мало. Отстранив от власти неформальное правительство, он вводит опричнину. Волю государя теперь силой насаждают вооруженные отряды. О том, насколько оправдан был переход Ивана Грозного к силовому управлению страной, историки спорят до сих пор.

Сванидзе: До начала прений у меня вопрос и к Млечину, и к Кургиняну — в чём актуальность темы? Прошу Вас, сторона обвинения, Леонид Михайлович, актуализируйте тему.

Млечин: Я даже не могу себе представить более актуального вопроса. Это вопрос о том, как модернизировать страну. Это вопрос о том, что сделать так, чтобы Россия двигалась вперед, чтобы она была счастливым, великим и процветающим государством. И это всегда спор о методах. Естественно, возникает вопрос о том, что твердый, жёсткий, и, может быть, даже жестокий правитель лучше справится с нашей огромной страной, чем человек, идущий по пути медленных реформ. Это вопрос о жертвах, которые тогда возникают — жертв может быть очень много. Кто-то скажет: «Ну, что делать? Лес рубят — щепки летят! А что, разве в других местах по-другому происходило? А что, разве можно без этого обойтись?».

Во-первых, выясняется, что можно и обойтись. Что было и по-другому. Но, есть и самый главный и последний вопрос, на который мы должны найти ответ на сегодняшних слушаниях — он будет важен для нашего сегодняшнего дня.

А результат-то для страны какой? Иван Грозный оставил после себя бедствующую страну. Всё то, что было достигнуто в первые годы и не по его …/пауза/ — хотел сказать — вине. Не по его воле. Всё это было утеряно. Итог его правления — разрушение России. Итог его правления — бедствие для страны. Вот это и есть ответ на вопрос о методах.

Сванидзе: Время.

Млечин: Такие методы не приносят для России ничего. Ивану Грозному, может быть, было всё равно, что останется после него. А нам — нет.

Сванидзе: Спасибо Леонид Михайлович. Прошу Вас, сторона защиты, Сергей Ервандович.

Кургинян: Мне кажется, что речь, прежде всего, идет об исторической личности Ивана Грозного. И о всем том, что было накручено вокруг этой личности. По принципу, ну, если там Сталин похвалил — значит плохой, или наоборот, Сталин похвалил — значит хороший. Нас интересует реальная личность. Реальная личность, которая есть часть нашей истории. Потому что народ — это население, обладающее историей. Если население не обладает историей — оно не народ. Оно — разрушенный народ.

Но если говорить о том, о чём здесь было сказано только что, то это тоже серьёзные проблемы. Конечно, модернизацию надо проводить наиболее мягко. Конечно, мы не хотим свирепостей, не хотим порождённых ею жертв. Но, только, как это получалось в истории, что модернизацию всегда проводили авторитарным путем. Ну, скажем так, в 153 случаях из 160. Почти никому не удавалось делать иначе. И тогда возникает вопрос. А если альтернатива в другом — проводить ли её вообще или не проводить? Только что делать? А дальше возникает следующий вопрос. А если её не проводить — то что будет? Государство оказывается слабым. А что значит слабое государство? Это отсутствие жертв? Нет, это — либо Орда оккупирует, и тогда всё заливается кровью этими оккупантами, или немцы оккупируют, и тогда всё заливается кровью /от/ этих оккупантов. И народ чувствует. Чувствует, и сейчас особенно, что слабое государство приведет к ещё большим жертвам, чем сильное государство, утверждаемое сильной рукой. Давайте вовремя делать сильное и свободное государство! Тогда этой проблемы не возникнет. Но если господствующий класс вовремя этого не делает, то потом народ начинает поддерживать сильную власть, потому что он чувствует, что без неё жертвы будут больше, чем с нею. Вот в чем проблема.