А. Севастьянов - КОМПЕНДИУМ Страница 29

Такова истинная плата за уничтожение русской национальной элиты.

Простить такое невозможно.

Демографические войны

Реформы Столыпина ускорили классовое расслоение деревни, еще подхлестнули процесс раскрестьянивания. Программа заселения Сибири крестьянами из центральных губерний трагически запоздала и не соответствовала масштабу и скорости данного процесса. Попытки царизма придать раскрестьяниванию государственный смысл и утилизировать избыточное деревенское население в Туркестанских, Балканских, Японской и Германской войнах были внутренне отвергнуты народом, ничего для себя не ждавшим и не получавшим ни в Туркестане, ни на Балканах, ни в Японии, ни в Германии (в отличие, скажем, от англичан в Индии, Америке, Австралии или Южной Африке или от тех же русских, но - в Сибири). Власть оказалась неспособна и бессильна взять под контроль, обуздать естественно-историческое движение, охватившее 150-миллионный народ, на 86% состоявший из крестьянства, придать этому движению позитивное, созидательное направление и, таким образом, - оправдать его. Поэтому объективное противоречие с принципами христианского гуманизма, которое вообще свойственно раскрестьяниванию как таковому, трансформировалось в российском обществе в критику не только капитализма, но и царизма. Народ не хотел, боялся первого и жестоко разочаровался во втором.

«Социалистическая» революция и гражданская война по своему социально-историческому содержанию явились, в общем и целом, феодальной реакцией именно на стремительное капиталистическое преобразование деревни, в первую очередь на форсированное раскрестьянивание, протекавшее в дегуманизированных и неконструктивных формах. А в частности - это была контрреволюция, вполне конкретно направленная против буржуазно-демократической Февральской революции и аннулировавшая результаты последней.

Обратим внимание на парадокс: движущей силой этой антибуржуазной феодальной реакции (она же Великая Октябрьская социалистическая революция) явились вовсе не верхние классы феодального общества, как можно было бы ожидать, - дворянство, чиновничество, интеллигенция, а именно нижний класс: крестьянство (напомню, что в Красной Армии в 1917-1921 гг. служило в общей сложности 5 млн. крестьян, не говоря о партизанах). Дворянство же и вообще элита русского общества, напротив, оказались движущей силой буржуазно-демократической революции и затем белого движения, лозунгами которого были вовсе не консервативные, монархические, а «прогрессивные», типично буржуазные требования: Конституция и Учредительное собрание. С этими лозунгами шли на красных и Колчак, и Деникин, и Врангель.

Русская элита потерпела сокрушительное поражение и была практически полностью уничтожена и заменена новой элитой либо инородческого (главным образом, еврейского) происхождения, либо т.н. выдвиженцами из числа поверхностно образованных представителей трудящихся масс. В стране под видом «социализма» установился феодально-бюрократический режим, который следует точнее называть, с учетом его специфической сущности, госпартфеодализмом или социал-феодализмом. Этот режим вполне соответствовал социально-исторической базе нового строя.

Миллионы русских жизней, принесенных на алтарь Первой мировой войны и революции, не обратили вспять историю. Остановив (по внешней видимости) капиталистическое развитие России, большевики, однако, не остановили процесс раскрестьянивания. Дело в том, что, хотя советская власть добилась прекращения социального расслоения деревни, прекратить объективные исторические процессы развития производительных сил она не могла, даже если бы хотела. Возврата к доиндустриальному обществу для России, осуществившей промышленный переворот к 1890-му году и вступившей в соревнование с ведущими европейскими странами, уже не было. Следовательно, сохранить деревню, как это удалось колониальным странам, где развитие промышленности и урбанизация искусственно затормаживалось, было невозможно. Сталин, со временем осознавший угрозы форсированного, набравшего опасную инерцию и необратимого раскрестьянивания, пытался притормозить этот процесс и законсервировать деревню, предпринимал для этого определенные меры (в частности, отнял паспорта у крестьян [25] ), но с его смертью все тормоза сломались.

В итоге, если в начале века занятое население России состояло на 86% из крестьян, на 2,7% из интеллигенции и на 9% из рабочих, то к 1990-м гг. удельный вес рабочих в РСФСР возрос почти в 7 раз, интеллигенции - более чем в 10 раз, а крестьянства, как уже говорилось, упал в 7 с лишним раз. Надо признать, что коммунистам блистательно удалась задача, с которой не справился царизм: энергия раскрестьянивания была взята под государственный контроль и израсходована, по большому счету, на полезные, важные, грандиозные цели. И это все за какие-то семьдесят лет - небывалый в истории случай, отличающий нас в лучшую сторону от других народов. Однако при этом, к сожалению, крестьянство России (в отличие от европейского) лишилось не только своего количества, но и качества. Цвет крестьянства был ликвидирован в составе всей русской элиты вообще - в силу, во-первых, еврейского господства в годы самого крутого перелома и, во-вторых, «социалистической» сущности всего проекта.

(Нельзя попутно не выразить восхищения перед мужеством и жизнестойкостью русского народа. Пройти такой путь в такие сроки, столкнуться со столькими сильнейшими врагами, столько претерпеть - и не потерять ни воли к жизни, ни природной непритязательности, ни надежды на лучшее будущее…)

Почему последствия экономического раскрестьянивания стали необратимыми сегодня?

Во- первых, потому что невозможно вообразить себе условия, кроме планетарной катастрофы, которые могли бы отвратить и оторвать урбанизированное население от городской цивилизации и вернуть его в лоно сельской жизни и натурального хозяйства. Единичные исключения лишь подтверждают это правило. Как загнать обратно в деревню 40% населения, занятого умственным трудом (именно таков его процент в США)? Или хотя бы 27% (в России; цифра примерная, точных данных за последние годы нет)? Как промышленных рабочих завербовать для сельского труда? А ведь их -более 50% населения развитых стран… Это очень трудно.

Во- вторых, потому что в деревне попросту нет больше рабочих мест. Нет никакого экономического смысла восстанавливать деревенский контингент на уровне, скажем, конца XIX века. Научно-технический прогресс наших дней в области сельского хозяйства («зеленая революция») точно так же обесценил труд крестьян, работающих по старинке, как ткацкий станок -кустарный труд ткачей в XVII веке. Такой крестьянин уже не сможет производить товарный продукт, конкурируя с современной птицефабрикой или свинофермой, молокозаводом и т.д. Зачем занимать сто человек на работе, с которой справляются пятеро? Конечно, ряд высокоразвитых государств (Япония, США и некоторые другие) тратят огромные средства на поддержание занятости в своем сельском хозяйстве. Но это могут позволить себе только «передовики капиталистического производства», прошедшие на более раннем этапе безжалостную рационализацию этого самого производства, обогнавшие за счет этого других и тратящие теперь на социальную политику деньги, полученные от эксплуатации более слабых, менее развитых стран. Если ход прогресса превратил, допустим, 86% населения (селян) - в 12% или 3%, если спрос на деревенский труд упал до такой степени, то как развернуть этот процесс, эти результаты вспять? Отказаться от достижений науки? Это непросто.

В- третьих, потому что капиталистическое хозяйство, как видно, вообще не нуждается в большом количестве крестьян, вполне удовлетворяясь наличием сезонных сельхозрабочих. По сути дела, крестьянство из класса превращается в постиндустриальном обществе в социальную диаспору, повторяя в строго обратном порядке путь пролетариата и интеллигенции, превратившихся из социальной диаспоры в класс. Социальные пропорции современных развитых стран, где крестьянство занимает скромные 3-5%, пролетариат 50-60%, а интеллигенция 35-40%, красноречиво об этом говорят. Одна из причин этого в том, что тяжелый и малооплачиваемый физический труд, который только и делает рентабельным производство многих сельскохозяйственных культур (например, риса, чая, табака и мн. др.) вообще становится недоступен развитым странам. Недаром они все усилия прилагают к тому, чтобы закрепить за менее развитыми странами роль своего аграрного придатка, поставщика подобных продуктов.

В- четвертых, рождаемость во всех без исключения странах, прошедших раскрестьянивание, такова, что не оставляет надежд на стабильное пополнение какого-либо класса вообще (ниже об этом будет сказано подробнее).