Рудольф Баландин - «Клубок» вокруг Сталина Страница 3

Верные слова. Никто из руководителей нашей страны после него не говорил об этом так просто, честно и справедливо. И это были не фразы. После войны, несмотря на огромные потери и разрушения, страна невероятно быстро поднялась, промышленность была восстановлена (кстати, еще в 1944 году Сталин провел совещание, посвященное переориентации народного хозяйства на мирные задачи). Рождаемость быстро пришла в норму, смертность уменьшилась, и прирост населения вновь, как до войны, стал больше, чем в других развитых государствах.

Чем чаще и громче раздаются проклятья и критические выпады против СССР, против нашего советского прошлого, истории, против Сталина, тем хуже живется нашему народу. Вряд ли это — случайное совпадение. Поразительно, что ненависть к советскому прошлому и Сталину чаще всего демонстрируют представители привилегированных групп и, в частности, многие евреи, которые, казалось бы, должны испытывать глубочайшую благодарность к нему и русскому народу за победу над нацизмом. Или они полагают, что при Гитлере им жилось бы лучше?

Можно подумать, что не германские фашисты, а русские люди под руководством Сталина уничтожали евреев; не англо-американские, а советские самолеты варварски бомбили немецкие города; не американцы, а мы превратили в атомное пекло мирные Хиросиму и Нагасаки. И когда нам не перестают твердить, что Россия должна равняться на западную цивилизацию и переиначивать ради этого свою сущность, свои традиционные ценности, свою культуру, то нет никаких сомнений, что это — путь в небытие не только нашей страны и нашего народа, но и всего человечества.

Но коснемся проблемы личности в истории. При этом не будем забывать, что некое имя может приобрести символическое значение, а конкретная личность в таком случае отходит на дальний план. Вот и имя Сталина стало нарицательным, знаковым. И если некогда оно звучало как олицетворение трудовых и боевых побед советского народа, то после его смерти с ним все чаще связывали ужасы тоталитарной системы, подавления личности, террора.

В книжке Р. Конквиста «Большой террор» сопоставляются злодеяния Ивана Грозного и Иосифа Сталина. Аналогия подмечена верно. И тот, и другой правитель подавляли и терроризировали своих внутренних противников ради создания великого государства.

Первый царь всея Руси Иоанн IV вошел в историю как Грозный. На Западе его называют иначе. Скажем, в Англии — Terrible, что означает «ужасный», «страшный» (от латинского «террор», ставшего синонимом тирании, жестокости, уничтожения и угнетения людей). Так же величают его во Франции, Испании, Германии…

Для современного просвещенного россиянина в этом нет ничего странного. Например, профессор А.М. Сахаров в учебнике для вузов («История СССР с древнейших времен…» под редакцией Б.А. Рыбакова, М., 1983) сделал вывод-приговор: «На века имя Грозного оказалось связанным с представлением о диком разгуле террора. Опричнина стала нарицательным обозначением крайнего беззакония, произвола, массового истребления неповинных людей».

За столетие до выхода этого учебника в Великом Новгороде был воздвигнут памятник Тысячелетия России. На нем запечатлены образы ста девяти крупнейших деятелей страны. Иоанну IV, создателю великой державы, места среди них не нашлось.

Причина проста: потомки-гуманисты не пожелали чтить великого злодея. За последние десятилетия ситуация ничуть не изменилась. Сравнения со Сталиным вконец подорвали репутацию Ивана Грозного. Это делали не только откровенные антисоветчики и русофобы типа Конквиста, но и вполне респектабельные историки-публицисты. Например, Джузеппе Боффа писал: Сталин «с похвалой отозвался о безжалостном истреблении бояр Иваном IV как необходимой предпосылке утверждения централизованного русского государства… В довоенные годы началась идеализация образа «грозного царя»: вместе с Петром I Иван IV сделался одной из отправных точек сталинской историографии».

Впрочем, и дореволюционные русские авторы не скупились на черные краски, когда речь заходила об этом государе. Н.И. Костомаров писал: «Кровь разлакомила самовластителя; он долго лил ее с наслаждением… Напрасно старались бы мы объяснить его злодеяния какими-нибудь руководящими целями и желанием ограничить произвол высшего сословия; напрасно мы пытались бы создать из него образ демократического государя».

Странновато звучит упоминание образа «демократического государя» применительно к царю Средневековья. А современник Костомарова профессор П.И. Ковалевский вполне определенно заключил, что у Ивана Грозного были приступы «зверства и кровопролития» при «безмерных проявлениях его лютости и безнравственности». Окончательный диагноз: «Иван Грозный представлял собой замечательный образец параноика» (не правда ли, невольно припоминаются и ставшими общеупотребительными характеристики Сталина?).

После приведенных выше характеристик душа отвращается от ужасного тирана. Хочется обратиться к светлым образам гуманных, просвещенных и демократичных монархов. Где их искать? Ясно: на Западе. Вот славные современники нашего Ивана Грозного: французский король Карл IX, английский — Генрих VIII, испанские Карл V и Филипп II. Не они ли — пример для варварской России?

Нет, не станем вспоминать, что Генрих английский поубивал своих многочисленных жен, а Филипп любил мучить животных, да и людей тоже. Будем считать подобные злодейства мелкими, бытовыми. Это ведь — не массовый террор!

Впрочем, по части террора и массовых убийств западные государи дадут сто очков вперед нашему отечественному царю. Обратимся к фактам.

При опричнине за 8 лет было убито не более 3–4 тысяч человек. Карл IX лично участвовал в Варфоломеевской ночи, во время которой за двое-трое суток было убито в одном Париже вдвое больше людей, чем за всю опричнину в России! И что же, содрогнулся французский Карл, ужаснулся содеянным, раскаялся? Как бы не так! В последующие две недели во Франции было уничтожено около 30 тысяч человек, виновных лишь в том, что они были христианами-гугенотами (протестантами), а не католиками.

При Генрихе VIII в Англии крестьянские земли ради выгоды имущих власть и деньги превращали в овечьи пастбища. Тысячи английских крестьян, потерявших свои наделы, вынуждены были бедствовать и скитаться. Тогда Генрих постановил казнить всех бродяг. Вдоль больших дорог было повешено 72 тысячи бедняков.

Испанские короли Карл и Филипп в завоеванных Нидерландах казнили более 100 тысяч человек. Примерно столько же крестьян погибло в Германии во время восстания бедноты. Ну, а что касается еретиков и ведьм, то их в Западной Европе вешали, топили и сжигали заживо десятками и сотнями в день. Общее число казненных инквизицией насчитывает вряд ли меньше 500 тысяч.

«И все же, — восклицал известный историк и литературовед В.В. Кожинов, — как это ни странно и даже поразительно — и в русском, и в равной мере западном сознании Иван Грозный предстает как ни с чем не сравнимый, уникальный тиран и палач… Сей приговор почему-то никак не колеблет тот факт, что количество западноевропейских казней тех времен превышает русские. НА ДВА ПОРЯДКА, В СТО РАЗ; ПРИ ТАКОМ ПРЕВЫШЕНИИ ЗЛОВЕЩИЙ ЛИК Ивана Грозного должен был вроде бы совершенно померкнуть рядом с чудовищными ликами Филиппа II, Генриха VIII и Карла IX».

Почему же сохраняется столь вопиющая историческая несправедливость?

Историков, да и всех представителей Западной Европы и Америки, хулящих Ивана Грозного (обычно теперь — вместе со Сталиным), понять легко: они привычно замалчивают собственные грехи и преступления. Россию они судят по значительно завышенным морально-нравственным критериям. И такой двойной стандарт, изобличающий их как лицемеров, делает нам честь: они ведь понимают, что в противном случае их страны и правители будут выглядеть очень скверно.

Трудней понять наших соотечественников. Радетели за демократию и гуманизм тут выступают как прохвосты и лжецы, клеветники России. Не сделаешь лучше народ, если его несправедливо и на весь свет поносить, да еще ставя в пример тех, кто значительно хуже.

В недавно изданном сборнике биографий «Всё обо всех» (Центр гуманитарных исследований при факультете журналистики МГУ, 1996) сказано: «Иван Грозный оставил по себе недобрую память, несмотря на то, что при нем положение России укрепилось, а границы ее расширились». (В точности то же самое можно сказать и о Сталине!)

Не в этом ли главная причина очернения образа первого государя всея Руси? Приведенную фразу с полным основанием следовало бы чуть изменить: Иван Грозный оставил по себе недобрую память у недоброжелателей и врагов России потому, что при нем положение державы укрепилось, а границы ее расширились.

Дело даже не в правителе, а в народе. Иван Грозный или Иосиф Сталин пришли и ушли, а страна и народ остались. А потому, целясь в прошлое, ловкие пропагандисты весьма точно попадают в настоящее и будущее, в ту самую страну, которая и ныне называется Россией, и в ее русский народ. Ведь без прошлого нет настоящего и будущего.