Олег Мороз - Так кто же развалил Союз? Страница 3

Вообще-то трудно себе представить, как эти кагэбэшники, даже если бы они очень захотели, могли бы выполнить эту миссию — разъединить солдат и митингующих, так чтобы они друг друга не касались, не толкали друг друга и друг другу не грубили. По-моему, это что-то из области утопий.

— Всю ночь мы просидели в Доме правительства, — говорит Патиашвили. — Сидели и молча ждали развязки. И когда под утро пришли и сказали, что погибли три человека и среди них две женщины (только о троих, стало быть, сказали. — О.М.), во мне словно что-то взорвалось. Я вскочил и, не помня себя, схватил за грудки Горгадзе: «Почему?! Ты же обещал!!!» Он же в ответ: «Был бы у меня пистолет, я бы пристрелил Родионова!» Я заметил, что лицо у него было белое. И еще я заметил, что он стоит как-то скрючившись. Кто-то сказал, что это генерал Родионов пнул его со всей силы ногой в пах, когда узнал о гибели людей. Я кинулся к Родионову: «Ты что себе позволяешь!» А Родионов с перекошенным лицом крикнул: «Его не избить, а убить надо! Он же всю схему нарушил, и, по-моему, не случайно!» Вот так он сказал.

Тут выяснилось, что так же нарушил схему и все предварительные договоренности и Гумбаридзе. Сначала он действительно расставил своих людей среди митингующих. Но в три часа ночи, за полчаса до начала операции, дал приказ разойтись. И все гэбисты ушли. А через тридцать минут началось…

Что ж, в конце концов председатель грузинского КГБ, видимо, все-таки сообразил, что в той ситуации его подчиненные ничего не смогут сделать, и подвергать их риску совершенно бессмысленно.

Такова версия Патиашвили. Но это версия человека, который, наверное, больше, чем кто-либо другой, являет собой, как говорится, «заинтересованное лицо». Как бы то ни было, можно сказать, что его версия значительно расходится с версией комиссии Собчака. Эта комиссия была сформирована непосредственно на I Съезде народных депутатов СССР, но «вплотную» приступила к работе лишь через десять дней после его окончания. Свое заключение она представила уже II съезду 24 декабря того года.

Комиссия пришла к заключению, что принять меры к прекращению несанкционированного митинга действительно было необходимо (сам я не думаю, что действительно была такая нужда), но эту задачу должны были решить те, кому в соответствии с законом и полагается заниматься охраной общественного порядка, — органы Министерства внутренних дел республики. Руководители МВД, по их утверждениям, неоднократно предлагали это сделать, однако республиканское руководство считало, что проблему можно решить лишь введением комендантского часа, а для этого ТРЕБУЕТСЯ ПРИВЛЕЧЬ ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ ВОИНСКИЕ ПОДРАЗДЕЛЕНИЯ. Поэтому вечером 7 апреля в ЦК КПСС и была отправлена «известная телеграмма» за подписью Патиашвили с просьбой прислать в Тбилиси эти самые подразделения. По мнению же самой комиссии, никакой необходимости в этом не было.

Это ключевой момент, позволяющий понять, кто же все-таки «заварил кашу». Это именно Патиашвили и второй секретарь ЦК КП Грузии Никольский, непосредственно составивший текст телеграммы, взывающей о помощи.

Однако вину за случившееся комиссия возлагает не только на руководство Грузии, но и на союзное руководство: на том самом совещании в ЦК КПСС вечером 7 апреля, которое вел Лигачев, было принято решение «удовлетворить просьбу руководства республики» и оказать ей помощь «по нормализации обстановки».

Протокола на этом совещании не велось, так что о принятых там решениях комиссии стало известно лишь из объяснений его участников. Впрочем, были еще письменные приказы по двум союзным министерствам — Министерству обороны и Министерству внутренних дел, изданных во исполнение этих решений.

«Именно на данном совещании, — говорится в заключении комиссии, — было санкционировано направление в Грузию подразделений внутренних войск, милиции и Советской Армии для оказания помощи руководству республики в восстановлении общественного порядка. Командованию ЗакВО было дано указание взять под охрану важнейшие государственные и военные объекты в республике».

Так чем все-таки должны были заниматься подразделения, направляемые в Грузию, — восстановлением общественного порядка или только охраной «важнейших объектов»?

Впрочем, руководству Грузии по телефону было сообщено, что конкретные решения об использовании войск оно должно принимать совместно с командованием Закавказского военного округа, «исходя из сложившейся обстановки».

На следующий день в ЦК КПСС состоялось уже упомянутое второе совещание, посвященное положению в Грузии. На этот раз его вел член Политбюро Чебриков (Лигачев отбыл в отпуск, что было похоже на поспешное бегство: становилось чересчур «горячо»). К этому времени была получена шифрограмма, опять-таки подписанная Патиашвили, в которой говорилось, что обстановка в городе стабилизируется и «находится под контролем».

Днем состоялся телефонный разговор Горбачева с Патиашвили. В заключении комиссии его содержание излагается совсем иначе, нежели его представляет сам Патиашвили:

«Тов. Горбачев М.С. выразил уверенность, что грузинский народ, партийная организация республики найдут пути ПОЛИТИЧЕСКОГО (выделено мной. — О.М.) урегулирования создавшейся сложной ситуации».

Каким в действительности был разговор, неизвестно. Возможно, его запись и существует, но до сих пор хранится где-то за семью печатями.

Особое внимание члены комиссии Собчака обращают на то, что милиция, внутренние войска и армейские подразделения были направлены в Тбилиси не по решению государственных органов, как этого требовало действующее законодательство, а по решению партийных совещаний. Тогда об этом уже можно было говорить не только на митингах, но, как видим, даже и во вполне официальных документах. Хотя 6-я статья Конституции СССР о руководящей и направляющей роли КПСС будет отменена лишь в марте следующего года.

Охраной важных объектов роль введенных войск, естественно, не ограничилась — для этого как раз хватило бы и местной милиции. 8-го же числа было принято окончательное решение о пресечении митинга и времени проведения этой операции. Принял его узкий круг лиц — Патиашвили, Никольский, генералы Кочетов (замминистра обороны СССР) и Родионов. Возглавить операцию поручили Родионову.

Эти решения не были оформлены письменно, так что каждый из участников этих совещаний опять-таки получил возможность излагать их, как ему заблагорассудится, и даже вовсе отрицать свое участие в них.

Начало операции в заключении комиссии Собчака описывается так:

«За 45 минут до начала операции к митингующим обратился католикос Грузии Илия II. Выступление католикоса было выслушано в глубоком молчании, после его призыва к благоразумию установилась семиминутная тишина, затем последовала общая молитва «Отче наш». Митингующие сохраняли порядок, спокойствие, не было видимых признаков страха: многие пели и танцевали. Затем выступил один из лидеров неформалов Церетели (соратник Звиада Гамсахурдиа. — О.М.) с призывом не расходиться, не оказывать сопротивления, сохранять спокойствие, а лучше всего сесть («сидящих не бьют!»), что многими и было сделано, главным образом в районе лестницы Дома правительства. Он закончил свой призыв в 3-59. А в 4-00 генерал-полковник Родионов отдал приказ начать операцию вытеснения.

Комиссия отмечает, что реально сложившаяся к этому времени обстановка на площади (наличие около десяти тысяч человек), готовность, с которой участники митинга намеревались его продолжить, требовала особо взвешенных, осмотрительных решений по проведению операции. Но все эти обстоятельства не были приняты во внимание при обмене мнениями, состоявшемся в 3-30 между Патиашвили и Родионовым по телефону. Указанные должностные лица ПРОЯВИЛИ ВОПИЮЩУЮ БЕЗОТВЕТСТВЕННОСТЬ (выделено мной. — О.М.), безоговорочно подтвердив ранее принятое решение.

В 4-05 на проспекте Руставели в районе Дома правительства появились четыре БТРа. Они шли по всей ширине проспекта, люди беспрепятственно пропустили их, частью отойдя к Дому правительства, частью — к Дому художника и Кашветскому храму. Вслед за бронетехникой шли войсковые цепи…»

О кровавых итогах этой «войсковой операции» я уже написал. Чтобы понять, отчего погибли люди, комиссия привлекла ряд квалифицированных экспертов и в итоге пришла к заключению:

В своих воспоминаниях Рыжков пишет: в том, что касается тбилисских событий, Горбачев «занял позицию человека, ничего не ведающего. Кстати, это не единственный пример его «двойственности». У Горбачева появилась с тех пор новая формула: «Надо наводить порядок. Действуйте, я вас поддержу».