Роберт Каплан - Политика воина Страница 31

Империя, созданная Чандрагуптой с помощью Каутильи, гарантировала безопасность на огромной территории, где процветала торговля. Благодаря длительности сухопутных и морских путешествий она была, как и Греция времен Пелопоннесской войны, эквивалентом всего современного мира.

Но самый любопытный пример античной системы управления, позволившей территориям, находящимся в ее пределах, оставаться одновременно независимыми и взаимозависимыми, представляет собой Древний Китай. В то время как Греция, Шумер, Индия и другие ближневосточные цивилизации испытывали влияние других империй, особенно Персии, Китай был самостоятельной вселенной, втягивающей в свою орбиту примитивные соседние кочевнические народы.

С конца XII до начала VIII в. до н. э. в Центральном Китае существовала феодальная система, свободно управляемая царской династией Чжоу со столицей на реке Вэйхэ. Династия Чжоу косвенно осуществляла правление в более чем 1770 владениях, во главе каждого из которых стояли удельные правители – либо военачальники, либо члены обширной царской династии. В 770 г. до н. э. столица Чжоу, ослабленная борьбой за власть, была разграблена варварами. Феодальная система сохранилась, но удельные царства обрели существенную независимость.

Постепенно возникло некоторое количество сильных царств, особенно Чу на юге и Цинь на северо-западе. Более слабыми по сравнению с ними, но тем не менее достаточно влиятельными, чтобы править своими мини-империями, были Цзинь и Ци на востоке. Таким образом, в VI в. до н. э. установился баланс сил между Чу, Цинь, Цзинь и Ци. Существовала также группа царств, сопротивлявшихся нарастающей гегемонии Чу, и не обладавшие особой мощью царства, такие как Чжэн [7]. Бдительные правители Чжэн, имевшие сильную армию, четырнадцать раз меняли союзников, поочередно примыкая то к царству Чу, то к его противникам, чтобы укрепить собственное положение. Однако, поскольку любая власть нуждается в союзе с другими, возникла своего рода система, направленная на военную и политическую интеграцию Китая. Этому процессу способствовала торговля, рост городов и замена феодальных структур более-менее стандартизированной бюрократической системой.

В V в. до н. э. царство Чу снова подверглось нападению, на этот раз со стороны своих южных соседей – царств У и Юэ. Победа осталась за Юэ. В то же время великие царства Цинь, Цзинь и Ци клонились к упадку из-за внутренней борьбы за власть. Китайская политическая карта усложнилась еще больше. После полувековых беспорядков сформировались семь крупных и шесть более мелких государств. Единственным древним царством, сохранившимся в результате всех пертурбаций, оказалось Чу, которое, хотя и господствовало на юге, сумело ассимилировать культуру своих северных противников. Это стало началом процесса интеграции, несмотря на политические распри охватившего весь Китай.

Далее, с 475 до 221 г. до н. э., последовал очередной цикл борьбы за власть, известный как период Чжанго («период Сражающихся царств»). Эта дисгармония носила прогрессивный характер. Многие культурные компоненты и бюрократические структуры, которые станут определяющими для Китая на последующие две тысячи лет, сформировались именно в период Сражающихся царств. В эту эпоху возникла великая философия. Можно назвать Сунь-цзы, автора трактата «Искусство войны», и Сюнь-цзы, мыслителя конфуцианской традиции, самое знаменитое изречение которого звучит так: «Человек по своей природе зол, а то, что в нем представляет добро, есть приобретенный навык». Это вполне могли бы написать и Гоббс, и Гамильтон.

Культурная и бюрократическая консолидация Китая в период Сражающихся царств привела к тому, что количество великих царств к середине III в. до н. э. сократилось с семи до трех. На юге – Чу, на западе – Цинь, на востоке – Ци, причем два последних возродились после длительного периода внутренней борьбы. К 223 г. до н. э. династия Цинь покорила своих соперников, и возникла первая в истории Китая объединенная империя. В 206 г. недолговечная история империи Цинь завершилась, на смену ей пришла империя Хань, просуществовавшая четыреста лет, став первой всекитайской великой империей.

Империя Хань не была монохромной диктатурой, управляемой исключительно из центра. Скорее она представляла собой великую гармонию разных народов и систем – царств, территорий, подвластных военачальникам, и т. д. Несмотря на борьбу за власть, отдельные Сражающиеся царства за несколько столетий культурной и бюрократической консолидации превратились в разнообразные элементы системы, которая представляла собой нечто большее, чем ее компоненты. Если рассматривать Древний Китай как микрокосм, XXI в. можно посчитать огрубленным приближением к раннему периоду империи Хань: глобальная система, возникающая из глубоких конфликтов и анархии периода Сражающихся царств.

Бывший британский дипломат Адам Уотсон в своей книге «Эволюция международного сообщества» глубокомысленно отмечает, что политическая интеграция в Древней Греции, Шумере, Индии и Китае всегда требовала общих культурных предпосылок для формирования правил и институтов [8]. Нынешний мир отличается культурным разнообразием, и тем не менее формируется единая космополитичная культура верхнего среднего класса. По мере распространения культуры в духе nouvelle cuisine[11] распространяются и международные институты. Подобно тому как вместе с индустриальным средним классом вырастали современные государства, экспансия нового глобального верхнего класса будет в дальнейшем определять видоизменение самих государств. Так же как большинство наиболее развитых стран в XX в. занимались повышением эффективности производства для удовлетворения потребностей населения, чрезвычайно специализированные потребности новых глобальных космополитов потребуют всемирного повышения эффективности производства, при котором отдельные государства и регионы могут специализироваться на выпуске той или иной продукции. Таким образом человечество сможет ликвидировать разрыв в историческом цикле, восстановив на планетарном уровне древние политические системы Греции, Шумера, Индии и Китая.

Не стану вслед за Марксом утверждать, что у истории есть жестко заданное направление, и не думаю, что история – это жестко установленная череда событий. Я просто предполагаю, как Монтескье в XVIII столетии, что события движутся в некоем, хотя и неопределенном направлении к «минимальной международной нравственности» и уже различимы некоторые наиболее общие очертания [9].

Возникновение своего рода свободной мировой системы управления, вероятно, неизбежно, если не случится серьезной войны между двумя или более великими державами, такими как США и Китай. Хаос в Черной Африке и других местах может продолжаться независимо от конвергенции элитных глобальных институтов и в то же время стимулировать этот процесс. Каждая новая война в Африке будет поводом для большего количества встреч на международном уровне в Женеве и Вашингтоне и усиления стремления их участников в следующий раз реагировать лучшим образом. Таким образом, будут возникать и набираться опыта международные организации и многонациональные миротворческие силы. Великие державы, такие как США, чтобы не перегружать себя, будут делегировать ответственность международным организациям. Это будет делаться во имя универсальной нравственности ради собственных государственных интересов.

Но вероятность глобальной политической конвергенции мало говорит о ее плодотворности. Европейский союз (ЕС) – система. Но до сих пор неясно, насколько эффективен окажется ЕС в перевоспитании унылого бюрократического деспотизма, который становится рассадником отвратительного национализма. В III в. до н. э. император династии Цинь впервые объединил Китай, но его приверженность легизму – доктрине, требующей точного соблюдения существующих правовых норм, – привела к тому, что династия рухнула менее чем через двадцать лет. А династия Хань, пришедшая ей на смену, просуществовала четыреста лет, потому что взяла все лучшее от легизма и конфуцианства, в котором почитаются традиции и умеренность. Вдохновится ли всем этим ЕС или какой-то коварный деспот, возникнет ли единство по типу жестокого легизма императоров династии Цинь или более прогрессивного конфуцианства императоров династии Хань, воспримет ли глобальная система ценности западного мира или нет – от этого будет зависеть дальнейшая судьба мира.

Не забывайте, что единство Греции, возникшее с завершением Пелопоннесской войны, не способствовало развитию цивилизации, поскольку оно означало поражение афинской демократии от рук Спарты и ее союзницы Персии. Но объединение Сражающихся царств на основе конфуцианской системы ценностей, которую исповедовали императоры династии Хань, дало позитивные результаты. Современный эквивалент этого успеха в глобальном масштабе под силу только Соединенным Штатам.