Юрий Шалыганов - Проект Россия. Большая идея Страница 31

В США реальность еще больше не соответствует либеральной теории, но никакого диссидентства не наблюдается. Были отдельные исключения вроде Розенбергов, американских физиков-ядерщиков, казненных за сотрудничество с СССР, но они погоды не делали. Причина — иной подход к образованию.

Образовательная система Америки не стремилась дать массе мировоззренческие знания, не побуждала думать в этом направлении. Она штамповала людей, знающих узкую область и воспитанных в духе нежелания знать больше. В результате такого разделенного образования американцы являются самыми малообразованными, но при этом самыми самоуверенными. Они ничего не знают и знать не хотят, ибо им внушили, что они и так все знают (на уровне лозунгов).

Продукт такой образовательной системы при всем желании не мог выйти за рамки своей профессии. Невежество лишь добавляло гражданам США самоуверенности. Они были и остаются уверенными в том, что самые крутые, их страна самая свободная, а выборы никакое ни шоу, а самые что ни на есть настоящие всенародные выборы власти.

Чтобы свести к минимуму желание проверить соответствие теории и практики, власть дает установку: философия — отстой и скукотища; секс, наркотики и рок-н-ролл — круто. Для торжественных случаев — набор патриотических лозунгов про завоеванную свободу, гимн и нехитрый ритуал. Это все, и этого для народа достаточно.

Воспитанному в таком духе человеку не может прийти в голову читать отцов-основателей демократии. Значит, он не будет сравнивать теорию и практику. Не станет задаваться вопросом: почему так, а не иначе, и из чего это следует. Кроме того, любой американец уверен: он в любое время может ознакомиться с теорией. Потом. Если захочет. Другое дело, возникнет ли такое желание. Естественно, оно возникает у единиц. Остальным и так все ясно, ведь они не очкарики и не ботаники, а крутые «мены» или «вумэны», у которых нет времени глупостями заниматься.

Единицы захотят разобраться в ситуации. Они ознакомятся с теорией, и естественно, увидят противоречие. Пусть пишут на эту тему что угодно. Большинство читать это не будет, потому что если ты уверен, что и так все знаешь, то незачем.

В совокупности такой подход к образованию гарантирует устойчивость системы. Как бы там ни было, американская власть из своих граждан получала не диссидентов, а патриотов. Да, несколько примитивных относительно советского человека. Мы смеялись над недалекими американцами, но цыплят по осени считают. «Смешные» победили всех и потенциально готовы взять мир.

Почему они не взяли СССР в период распада, отдельная тема. Очевидно одно: их принцип управления и воспитания говорит о глубоком понимании той социальной системы, какую они построили.

Если армия будет состоять из одних генералов, ее боеспособность будет близкой к нулю. Этот факт признавали все крупные полководцы, от Македонского до Наполеона. Армия становится боеспособной, когда малая группа командиров понимает тему, а остальные — нет. Единственное, что им нужно понимать — что они самые крутые и сражаются за правду, свободу и мир во всем мире.

Если допустить, что общество состоит из одних мыслителей, оно уподобится армии из одних генералов, то есть дееспособность такого общества будет низкой. Если же в общество будет конфликт теории и практики, оно само себя убьет.

То, что мы называем проблемой при создании теократии — это необходимость оглуплять общество для создания видимой части теократии — демократии.

Глава 11. Цинизм

Построить новую теократию без либеральной демократии нельзя. Прочность демократии обратно пропорциональна интеллектуальному уровню населения. Чем люди примитивнее, тем система прочнее. Стоит поднять планку выше, система начнет порождать своих могильщиков и вскоре завалится (исторический пример — СССР).

Это эффект хорошо знаком работникам СМИ. Стоит им немного поднять планку, как тираж газеты падает, рейтинг передачи проваливается. Передача о том, что в колбасе нашли крысу, будет бесконечно превосходить рейтинг о любой фундаментальной проблеме. Кто не будет следовать этому правилу, того рынок просто уничтожит.

Человек может участвовать в выборах власти (или выборах нобелевских лауреатов), если уверен, что им не манипулируют, а он сам, по собственной воле, совершает выбор (как покупатель в магазине). Русский избиратель будет считать выборное шоу не бутафорией, а выборами власти так же искренне, как и рядовой американец, если его интеллектуальный уровень средний или чуть выше. В идеале не совсем темный (чтобы не проснулась крестьянская смекалка), а немного образованный и оперирующий шаблонами по подсказанной логике, завернутой в эмоции (типа менять власть так же естественно, как пеленки у ребенка). Ему от этого сравнения все понятно, и дальше он — готовый материал для того, чтобы нести эту истину людям.

При демократии эта реальность определяет задачу образовательной системы, СМИ, культуры и всего прочего, что работает с сознанием. Они должны не расширять кругозор, а сужать его к узкой технической специализации и чуть-чуть давать лозунгов.

Это не значит, что человек должен быть неграмотным. Напротив, он должен учиться, учиться и учиться... но в узкой сфере. Школа, институт, аспирантура, докторантура. Пусть становится все более высококлассным специалистом. Но обязательно узким. Чем уже, тем лучше. Формировать ему потребность в цельном мировоззрении для системы просто опасно.

Дисциплины и технологии, расширяющие мировоззрение, должны быть исключены из программы. Образно говоря, если кто попытается коснуться вопросов за рамками потребления, то есть не имеющих прямого отношения к текущим проблемам социум обязан от него отвернуться. Только так можно получить идеальный стройматериал демократии — самоуверенного потребителя.

Вопрос стоит ребром. Или полное покрытие населения образовательной системой и СМИ, формирующими узких людей, и никакого мировоззрения. Или отказ от попыток создать из современного человеческого материала новую теократию, где демократия является одной из ее главных составляющих, или работать сообразно логике системы.

Демократии нужны высокообразованные юристы, экономисты, сантехники, физики, музыканты, строители, администраторы, военные, врачи и прочие необходимые экономике и обществу люди. Главное условие — они должны быть узкие, без потребности думать за границами быта, без желания выйти за них. Только такое состояние гарантирует: никто не сможет нарушить блаженное состояние неведения общества. Никакая мысль не пробьет броню инертности. Любая мысль, не согласованная с шаблонами, будет восприниматься людьми как отстой, абстракция и демагогия.

Такое интеллектуальное состояние и соответствующий уровень мышления позволят им раз в четыре года (или раз в шесть лет) веселыми толпами ходить на выборы. Потом, с чувством выполненного долга, возвращаться на рабочие места. И так до следующих выборов.

Подобная идиллия возможна при условии дебилизации людей, блокирования их мышления. «В чем проблема? — наверное, спросите вы. — Именно такую картину мы наблюдаем сегодня, чему свидетельство — реформы в образовании, политика СМИ, идейный вакуум». Но одно дело, когда кто-то дебилизирует людей, а ты наблюдаешь и типа ни при чем. Совсем другое дело, когда это делаешь ты сам и сознательно.

Проблема имеет нравственный характер. Нужно принять внутреннее решение (удастся ли его реализовать, второй вопрос). Сначала надо ответить на первый вопрос: мы пробуем этот путь или нет? Половинчатое решение не пройдет. Если одной рукой призывать крупно думать, а другой склонять к потребительскому миропониманию, получится ни рыба, ни мясо, и мы повторим судьбу СССР.

Как пройти между Сциллой и Харибдой? С одной стороны, никакая модель, кроме новой теократии, не позволяет сконцентрироваться на достижении большой цели. С другой стороны, новая теократия невозможна без демократии, которая, в свою очередь, невозможна без дебилизации массы.

Христианское понимание добра и зла, лежащее у нас в подсознании, рождает интуитивное сопротивление такой тактике. Мы невольно попадаем своей мыслью в коридор: человеку нужно принести благо. Так как по умолчанию считается, знание есть благо, значит, нужно образовывать. Чем больше, тем лучше.

Но при теократии нового типа знание будет работать в обратную сторону: чем его больше, тем неустойчивее конструкция. Об этом человек боится думать. Если понимаем невозможность совмещения образования и демократии, все равно сердце не принимает выводы. Это где-то там установление демократии требует дебилизации. А у нас все иначе будет. И выборы настоящими, может быть, будут. Не в том смысле, что никто мухлевать и манипулировать не станет, а в том, что все сознательно смогут сделать выбор. Как хорошо... (и дальше мыслью унесемся во что-то приятно-уютное).