Сергей Кургинян - Содержательное единство 2007-2011 Страница 31

По мнению ряда аналитиков, отсутствие каких-либо эксцессов после смерти Ниязова, а также строгий порядок проведения траурной церемонии, – говорят о наличии в правящей туркменской элите некоего консенсуса в отношении формата будущей власти.

Консенсус – или его видимость? Властная группа показывает, что полностью контролирует ситуацию. Но она и не может делать ничего другого! Проявит она очевидную расколотость – ей конец. И немедленный. Напомним, что эксцессы (в том числе, уличные, и даже с сожжением "святой книги" Туркменбаши – Рухнамэ), связанные с межклановыми противоречиями, происходили в Туркмении неоднократно, и в том числе в последние годы. И это – при наличии авторитарного Ниязова. А в ситуации междувластия?

Так что видимый консенсус – просто не может не демонстрироваться. А под этим консенсусным ковром происходит следующее.

26 декабря на прошедшем заседании Народного совета под председательством Бердымухаммедова был единогласно принят закон о внесении изменений в Конституцию (из нее убрали пункт о том, что и.о. президента не может баллотироваться на этот пост), а также назначена дата президентских выборов – 11 февраля. После чего большинство экспертов начало выражать твердую уверенность в том, что именно вице-премьер Бердымухаммедов станет следующим президентом Туркмении.

Тем не менее, Бердымухамедову, что называется, "официально назначили" шесть конкурентов. И то, каких именно конкурентов, – говорит достаточно много о ситуации в республике.

Чтобы понять специфику назначения конкурентов, необходимо сделать экскурс в политическую историю Туркмении.

III.4. Немного истории

Наша аналитика вообще ничего не хочет знать о проблемных постсоветских государствах. Но о Туркмении – пожалуй, прежде всего. Туркмения всегда была как бы на отшибе. Была аналитико-исторической terra inkognitа. Между тем, описание элитной игры без истории не существует. Журналист или следователь могут пренебрегать историческим контекстом. Аналитик элиты – нет.

В силу нашего жанра исследований – займемся историей.

Туркмения как историческое государственное образование фактически появилась на карте мира лишь в годы Советской власти. Тем не менее, в исторической памяти туркменской элиты отчетливо существует факт создания полукочевой государственности огузов на территории современной Туркмении в XI-XII веках. Тогда племена тюрок-огузов, теснимые из Великой Степи кыпчаками, под предводительством племенных вождей из рода Сельджуков закрепились в Прикаспии, завоевали значительную часть Персии и Закавказья, и создали Сельджукское государство. И именно отсюда огузы-сельджуки позже развивали экспансию на юго-запад, дав начало турецкой государственности.

Но уже в середине XII в. территория собственного огузского государства Сельджукидов была завоевана Хорезмом, а веком позже – монголами-чингизидами. В XIV в. эти места и племена попадают под власть тимуридов, а позже, в XVI в., оказываются разделены между Хивинским ханством, Бухарским эмиратом и Персией.

Необходимо подчеркнуть, что с самого начала этнической истории туркмен они составляли этно-племенной и этно-культурный "сплав" из местного (преимущественно персидского) населения и "пришлых" тюрок. Соответственно, туркменские племена и племенные союзы несут на себе отпечаток сложного синкретизма индо-иранской и тюркской культур.

Это общие сведения. А теперь – нечто, касающееся элиты. Синкретизм синкретизмом. Но где-то больше одного, а где-то – другого. Как проходит этно-историческая линия раскола? Это непростой и неочевидный вопрос. Но кое-что тут можно "нарисовать", оговаривая относительность любых подобного рода рисунков (рис.8).

Информацию о такого рода противоречиях получать трудно. И она никогда не будет до конца достоверна по двум причинам.

Во-первых, Туркмения уже достаточно модернизирована. Все это для нее дела давно минувших дней. И степень релевантности этих дел сегодняшней ситуации – всегда весьма относительна.

Во-вторых, такая информация требует проверок и перепроверок. Она не может базироваться на открытых самоописаниях. Если она релевантна, то она культурно закрыта. Никто афишировать ничего подобного не будет. Но в острых ситуациях подобного рода историко-генетические противоречия могут вдруг по-новому заиграть. И потому к ним надо адресоваться. И я бы сказал даже – стыдно, недостойно не адресоваться. Лучше ошибиться или переоценить, чем вообще смотреть на происходящее, как "баран на новые ворота". А так, увы, смотрит на почти вся известная мне аналитика. Я сужу по открытым исследованиям. Хотелось бы, чтобы другие исследования были более адекватны происходящему.

Оговорив сие, идем дальше.

Итак, по утверждению ряда экспертов, некоторые племена (в частности, ряд родов эрсары и часть мелких племен Юго-Востока) в своем (оберегаемом от чужих!) фольклоре делают акцент на своих персидских корнях, а другие (текинцы, и особенно ахалтекинцы) – на своей тюркской генеалогии.

А русский фактор?

В 1802 г. часть туркменских племен (абдалы, чаудоры, игдыры, бурунчуки и бузачи) приняла российское подданство.

А в 1867 г. (более полувека прошло!) было создано Туркестанское генерал-губернаторство в составе России со столицей в Ташкенте, включившее часть территорий туркменских племен.

В войне 1869-1885 гг. племенная территория туркмен была окончательно присоединена к России в качестве Закаспийской области (последняя крепость туркмен-ахалтекинцев, Геок-Тепе, пала в 1881 г.).

После революции 1917 г. и временной оккупации британскими войсками (1917-1919 гг.) территория туркменских племен сначала вошла в Туркестанскую АССР.

А в 1924 г. – была выделена в самостоятельную Туркменскую ССР. Такое выделение всегда являлось следствием внутрисоветской элитной борьбы. Получить союзную республику можно было, только продемонстрировав некую особую значимость для Москвы. Значит, такая значимость имелась.

Но чем вообще была к этому моменту Туркмения?

Эксперты утверждают, что к началу советской эпохи Туркмения, наряду с Казахстаном, характеризовалась максимальным уровнем родоплеменной раздробленности. В публикациях туркменоведов середины 20-х годов ХХ века (например, В.Бартольда и Г.Карпова) на территории созданной республики выделялось семь основных по численности племен и родоплеменных союзов (текинцы, иомуды, эрсару, гоклены, салыры, сарыки и чаудоры), а также не менее 20 более мелких родоплеменных образований. И это – на все тогдашнее население численностью примерно в 500 тыс. чел.

Сегодня специалисты выделяют в республике (с нынешней численностью населения около 5 млн. чел.) от 20 до 30 племен. И одновременно указывают, что в их составе – около 5 тысяч крупных и мелких родов, отчетливо осознающих свою конкретную родовую принадлежность.

То есть структура, мягко говоря, архисложная.

Следует также отметить, что Туркмения, вплоть до середины 30-х годов ХХ в., была одним из наиболее активных регионов басмаческого движения. В него оказались вовлечены десятки тысяч человек, многие роды численностью в тысячи человек уходили из страны за границу. Специалисты называют следующие главные причины такой специфики региона.

Это, во-первых, особые традиции наиболее сильных племен (в том числе, текинских), связанные с так называемым "аламанством", – грабежом соседей, который был "узаконен" местным обычным (адатным) правом. В частности, текинцы на своих быстрых и выносливых лошадях традиционно ходили в набеги к персам, а награбленную добычу, рабынь и детей продавали узбекам. А затем, наоборот, грабили узбеков, сбывая награбленное в Персии.

Это, во-вторых, отсутствие строгой охраны границ между дореволюционной Россией, Персией и Афганистаном, в результате чего некоторые места кочевий (и племенные родственники многих туркмен) при советской власти, устанавливающей "жесткие" границы, оказывались за пределами Туркмении.

И это, в-третьих, резкий слом представителями советской власти укладной структуры местного хозяйства (слабое, преимущественно "оазисное", земледелие, в значительной степени кочевое овцеводство, скотоводство и коневодство, отсутствие развитого ремесленного уклада), а также гонения на ислам (впрочем, в этом регионе достаточно слабый и с подчеркнутой суфийской спецификой).

Особенно болезненными событиями, приведшими в регионе к всплеску басмачества, стали земельно-водные реформы 1925 – 1926 г.г. и фактически насильственная коллективизация 1930 – 1932 г.г.

Несмотря на почти 80 лет существования в составе СССР и проводимую Москвой активную модернизационную политику, национальная консолидация туркмен проходила в советскую эпоху крайне "вяло". Специалисты подчеркивают, что на всех уровнях туркменского общества фактически складывалась своего рода "двойная идентификация": внешняя, формальная – общетуркменская, и внутренняя (гораздо более глубокая и социально и политически значимая) – родоплеменная или территориально-племенная. Причем если в "до-российское" время большинство туркменских племен в основном не имело жестко "закрепленных" за собой племенных территорий, то в "российское" (и, тем более, советское) время основные племенные конгломераты начали фактически переходить к оседлому или полуоседлому образу жизни (рис.9).