Александр Терентьев - Эпоха Обамы. Наши интересы в Белом доме Страница 31

Особенно покоробило китайцев обещание США продать Тайваню вертолеты Black Hawk. «Дело в том, – отмечала The Washington Post, – что в середине 1980-х годов 24 машины этой марки были проданы КНР, но после событий на площади Тяньаньмэнь Соединенные Штаты наложили эмбарго на поставки оружия в Китай, которое коснулось и запчастей к вертолетам. В 2008 году, пытаясь справиться с последствиями сычуаньского землетрясения, Пекин попросил, чтобы ему наконец продали запчасти для Black Hawk, заявив, что вертолеты необходимы для транспортировки пострадавших. Однако Вашингтон ответил отказом, и китайцы этого не забыли»[268].

Еще со времен холодной войны американцы воспринимали Тайвань как ключевой элемент своей оборонительной системы в Восточной Азии, «непотопляемый авианосец, сдерживающий стремительный рост КНР». Однако в Пекине были убеждены, что поставки американского оружия на остров противоречат «политике одного государства», которая начала приносить свои первые плоды после того, как к власти на Тайване пришла партия Гоминьдан. Неслучайно реакция Народной республики на решение администрации США была намного жестче, чем обычно. Китайцы не только прервали военные контакты с Америкой, но и пригрозили ей «последствиями, которые не хотела бы видеть ни одна из сторон». Несмотря на то что Пекин традиционно выступал против использования санкций в международных диспутах, на этот раз он нарушил собственные принципы в надежде наказать американские компании, участвовавшие в сделке с Тайванем. «Санкции со стороны КНР могут стать серьезным ударом даже для таких гигантов, как Boeing и United Technologies, – отмечал профессор Лондонской школы экономики Мартин Жак в газете The Guardian. – Существенно пострадают их бизнес интересы. Boeing, например, рискует проиграть китайский рынок европейскому авиастроительному концерну Airbus»[269].

Помимо прочего, поставки оружия Тайваню дали КНР официальный повод для того, чтобы вкладывать значительные суммы в разработку собственных вооружений. Через несколько дней после того, как администрация Обамы заявила о сделке с Тайбэем, Китай успешно провел первые испытания системы ПРО. Конечно, говорили политологи, на данный момент у китайцев нет вооружений нового поколения, и конкурировать с Западом в военной области они не способны. Тем не менее КНР каждый год увеличивала военные расходы на 18 %, реформировала армию, наращивала стратегические вооружения. В 2008 году Китай запустил свою первую противоспутниковую ракету, вступив, таким образом, в эпоху звездных войн. Китайцы все чаще задумывались о том, чтобы оспорить океанскую гегемонию США. «Если впечатляющий экономический и военный рост Китая продолжится еще несколько десятилетий, – писал американский политолог Джон Миршеймер, – США и КНР не избежать противостояния, которое в итоге может привести к вооруженному конфликту»[270].

В 2010 году американцы начали активно обвинять Пекин в экспансионистских традициях и даже окрестили руководителей КПК «красными императорами». Однако эксперты-китаисты не были согласны с таким подходом. «Понятно, что китайские интересы нередко входят в противоречие с американскими, – говорил президент Института экономической стратегии Клайд Престовиц. – Но я не думаю, что можно говорить о высокомерной, «имперской» политике КНР. Китайцы слишком сосредоточены сейчас на развитии собственной экономики. На протяжении трех тысячелетий Поднебесная не раз проводила политику экспансионизма. Однако затем вновь обращалась к проблемам внутреннего развития, уходила в себя»[271].

В своих нынешних границах Китай существует не так давно. Синьцзян-Уйгурский автономный округ вошел в состав государства в XVIII веке. Тибет был присоединен уже коммунистами в 1950-е годы. Эти земли относятся к внешнему кольцу, окружающему исконные китайские территории. Вопрос в том, будет ли это кольцо расширяться. Оптимисты в США были убеждены, что на данный момент китайские лидеры не заинтересованы в экспансии, и единственная территория, на которую они претендуют, – это Тайвань, причем стоит отметить, что «политика одного Китая» находит понимание среди ведущих мировых держав. Пессимисты отмечали, что быстрый экономический рост вынуждает Пекин искать доступ к иностранным технологиям, ресурсам и инвестициям, а значит, ему необходимо обеспечить военное присутствие в других государствах. И не случайно КНР жестко отстаивает свои интересы в окрестных морях… Правда, справедливости ради, стоит отметить, что даже во время китайско-японского конфликта по поводу островов Сенкаку, который разразился в сентябре 2010 года, Пекин и не помышлял об использовании военной силы Он лишь временно прекратил экспорт важнейших ресурсов, необходимых для японской электронной промышленности. «Конечно, конфликты могут разгореться и с другими державами, – писал The American Thinker. – В Южно-Китайском море у КНР сохраняются территориальные споры с Филиппинами, Вьетнамом и Индонезией, однако соседи стараются не раздражать лишний раз азиатского гиганта, опасаясь его военной мощи и восхищаясь экономическими успехами[272].

Соединенные Штаты тревожило, что у многих в Азии сложилось впечатление, будто Китай вышел из экономического кризиса окрепшим, а Америка – ослабленной. Такой стереотип, говорили американские политологи, будет «способствовать созданию синоцентричной Азии». Правда, растущие амбиции Китая могли сослужить ему и дурную службу. «Нежелание КНР идти на компромиссы, – отмечал эксперт из американского аналитического центра New American Security Эйб Денмарк, – растущая военная мощь китайского флота, новая экспансионистская политика – все это создает для азиатских соседей серьезную угрозу и вынуждает искать покровительства у Америки»[273].

В июле 2010 года на форуме АСЕАН в Ханое Хиллари Клинтон предложила играть роль посредника в урегулировании спорных территориальных проблем в Азиатском регионе. В Китае это предложение было названо «беспардонным вмешательством во внутренние дела континента», однако из страха перед Пекином все больше азиатских стран были готовы поддержать инициативу Клинтон. «Таким образом, – писал The Atlantic, – от топорных действий КНР выиграли американцы, которые смогут теперь восстановить свои позиции в Восточной Азии и предотвратить объединение этого региона вокруг Китая. США не позволят Пекину доминировать на Южно-Китайском море, которое в последнее время называют восточноазиатским Средиземноморьем. Кроме того, они сделают все возможное, чтобы усилить Японию – единственного игрока, способного уравновесить КНР»[274]. В этом смысле заслуживало внимания выступление американского министра обороны Роберта Гейтса, который пообещал, что в случае конфликта с Китаем Америка выполнит свои союзнические обязательства перед Токио. Неслучайно седьмой флот США провел осенью 2010 года самые масштабные в истории совместные военные учения с Японией, на которых отрабатывалась операция по возвращению японских территорий, захваченных «иностранной державой».

«МОМЕНТ СПУТНИКА»

Стоит отметить, что после того как в 2010 году Америка начала оказывать давление на китайцев, они согласились на серьезные уступки. Отказавшись применить право вето в Совбезе ООН, Пекин позволил Вашингтону провести антииранские санкции. И хотя в КНР настояли на том, что санкции не ударят по иранской энергетике и не станут препятствием для экономического сотрудничества Китая с Исламской Республикой, символическое значение «сдачи Тегерана» было сложно переоценить.

В январе 2011 года председатель КНР Ху Цзиньтао прибыл в Америку. Его встречу с Обамой журналисты тут же окрестили «саммитом G-2». «Саммит продолжался до 2 часов ночи, – рассказывал советник президента Клинтона по Китаю Кеннет Либертал. – Слухи о холодной войне оказались сильно преувеличенными. И хотя еще полгода назад Китай угрожал ввести санкции против американских компаний, участвовавших в продаже оружия Тайваню, сейчас он приобрел 200 самолетов Boeing на сумму 19 млрд. долларов. Цзиньтао говорил то, чего хотели услышать американцы. Он признал даже, что Китаю есть еще над чем поработать в области демократии и прав человека»[275]. Более того, китайский лидер открыл кампанию по переизбранию Обамы, посетив город Чикаго, который должен был стать предвыборным штабом действующего президента.

«Казалось бы, у Обамы есть прекрасная возможность отказаться от синофобии и начать новый виток сближения с Пекином, – писал The American Thinker. – Но чем объяснить тогда такие выпады китайцев, как приуроченный к визиту Роберта Гейтса первый демонстрационный полет нового истребителя-невидимки J-20, который был создан благодаря технологиям, украденным у американцев? Все дело в том, что в Пекине сейчас идет острое соперничество между двумя группировками, которые по-разному смотрят на внешнюю политику страны»[276].