Николай Стариков - Геополитика: Как это делается Страница 32

Но вернемся к «наследникам» Петра I. Слово наследники я не случайно взял в кавычки. Дело в том, что Петр Алексеевич волевым решением изменил порядок наследования престола. После ситуации со своим сыном Алексеем, который оказался вовлеченным в антигосударственный заговор и был готов предать своего отца, уничтожив все результаты сложной геополитической игры и бесконечных подвигов русских солдат и моряков, царь решил за благо назначить наследника сам.[270] Порядок, когда старший по мужской линии наследовал трон, заменялся назначением наследника. Кого царь-батюшка захочет, тот и будет наследником. Это решение Петра можно понять в контексте проблем того времени, но в дальнейшем оно сильно осложнит жизнь России, приведя к целой череде государственных переворотов.[271]

После смерти царевича Алексея Петровича по старой логике наследования на престол должен был взойти внук царя, сын Алексея Петр. Он потом войдет в нашу историю под именем императора Петра II. Однако сам Петр Великий считал поначалу, что его наследницей должна стать вторая жена Екатерина I.[272] Простая женщина, волею судеб вознесенная на трон, она казалась достойным продолжателем дела Петра — достаточно вспомнить эпизод, когда ее решимость спасла всё и всех. Во время неудачного Прутского похода в окруженном турками лагере именно она отдала все свои драгоценности на подкуп турецкого визиря, что в итоге и спасло войско и страну. Однако вероятная супружеская измена Екатерины привела к охлаждению отношений. В итоге на момент своей внезапной (и очень похоже, что насильственной) смерти царь официально не назначил себе преемника. Это первое, почему можно взять слово «наследники» в кавычки.[273] Второе — уровень государственного мышления «наследников». Он явно не дотягивал до высокой планки продолжателей дела Петра Великого, что, однако, в большей степени относится к поздним «наследникам». Политика Екатерины I — это была политика самого Петра. Слишком сильной оставалась инерция огромной петровской энергии, да и вокруг царицы находились все «птенцы гнезда Петрова».

Портрет императрицы Екатерины I. Г. Бухгольц

Провоевав более двух десятилетий, Россия нуждалась в мире. Однако движение сухопутной империи к морю продолжалось. Предлог для вмешательства в дела Европы, чтобы получить новые гавани в «европейском море», был отличный. Немного сложный и исторически витиеватый, но был. И вот тут, уважаемый читатель, мы вновь подходим к Голштинии (Гольштейну) со столицей портом Киль. Давайте разбираться, как же Петр Великий, а затем и его супруга собирались присоединить к своим владениям один из нынешних важнейших портов Германии.

Голштинский герцог Фридрих IV воевал в Северной войне на стороне Швеции, так как Дания давно старалась поглотить его герцогство. Виной тому — географическое положение Голштинии, которая задолго до прорытия Кильского канала служила неким мостом между двумя морями — Балтийским и Северным. Дания взимала с проходящих купеческих судов пошлину, называемую «зундской». И сухопутная дорога через Голштинию использовалась, чтобы уклониться от ее уплаты.[274] Но главная причина была не в желании обезопасить госбюджет, а в намерении получить контроль над большей частью балтийского побережья. Именно поэтому Дания всегда стремилась присоединить Голштинию к своим владениям. Соперничающая с датчанами Швеция также старалась забрать ее в зону своего влияния: во время Северной войны княжество Гольштейн явилось полем битвы между шведами и их соперниками. Итогом военного поражения Швеции стал переход Голштинии под контроль датчан, а молодой герцог Карл Фридрих Гольштейн-Готторпский оказался «королем без королевства».[275]

И его приютили… в Петербурге. Дело в том, что помимо прав на очень удобный кусок германского побережья Карл Фридрих имел права и на шведский престол, будучи сыном герцога Голштинии и старшей сестры Карла ХII Гедвиги-Софии (что придавало ему особую ценность и за что немедленно уцепился Петр Великий, отдав за него свою дочь Анну). В итоге бурных событий Северной войны бедолага герцог, так и не ставший королем Швеции,[276] с 1721 года находился в России, обласканный царем и имея посланников при многих европейских дворах. Получалось некое «правительство Голштинии в изгнании». Когда вы сегодня видите, как ловко, словно фокусник из рукава, американцы «достают» состав очередного «законного правительства Сирии», создавая его из живущих в США и Великобритании этнических сирийцев, вспомните, что такой тактике сто лет в обед, а вернее, тысяча лет и более. Иметь в запасе готового правителя для другой страны — нормальная практика во все времена и при любых политических конструкциях. Как видим, и в этом вопросе государь Петр Алексеевич Романов не отставал от «цивилизованного мира». «Голштинский вопрос» как пролог к шахматной партии, которая могла дать России ощутимые преимущества и стать очередным серьезным шагом к становлению ее как ведущей морской державы, поднял именно Петр I.

Истинный политик, с одной стороны, Петр Алексеевич давал обещания голштинскому герцогу помочь возвращению его земель, которые прибрала себе Дания, с другой — использовал Голштинию как разменную монету на переговорах. В Ништадтском мирном договоре, который увенчал Северную войну и подвел ее итоги, нет ни одного слова о проблемах Голштинии. И это неудивительно, если вспомнить, как активно помогали наши британские «партнеры» шведам. Уже через два года после заключения Ништадтского мирного договора, в 1723 году, шведский парламент принял решение о выплате ежегодной пенсии голштинскому герцогу, который рос и воспитывался в Швеции.[277] С чего бы это? А в следующем 1724 году Петр Великий еще раз подтвердил, что носит свое высокое звание не зря. Он смог втянуть вчерашнего врага в союзный договор: Швеция согласилась вступить в оборонительный союз с Россией, одной из целей которого являлось удовлетворение территориальных притязаний герцога Голштинии. И затем все в том же 1724 году после подписания договора наш царь выдает свою дочь Анну замуж за голштинского герцога Карла Фридриха. Теперь все готово: повод для попытки взять под контроль отличный участок побережья есть, шведы протестовать не будут.[278] Пора действовать, но уже в следующем 1725 году Петр Великий умирает, вероятнее всего, от отравления.[279] Однако шахматная партия, которую он начал, продолжается.

Императрица Екатерина I уступает «дорогому голштинскому зятю» герцогу Карлу Фридриху все государственные доходы с нынешнего эстонского острова Сааремаа — тогдашнего острова Эзель.[280] Тем самым «голштинской партии» в Швеции дается повод к усилению иллюзий, которые активно подпитывал у них еще царь Петр: Россия отдаст Голштинии свои прибалтийские провинции, завоеванные недавно у Швеции. В России разрабатывается план военного вторжения в Данию: шведы должны помогать, голштинцы — поднять восстание в тылу датских «оккупантов». Весна 1726 года, то есть первая весна после смерти царя Петра, прошла под знаком приготовлений армии и флота. Озабоченная таким ходом событий Дания обращается за помощью к Англии, которая прекрасно понимает опасность контроля русскими над портом Киль. Лондон действует на опережение. На лето 1726 года планировалось отправка нашего флота и десанта к Копенгагену.[281] Но в самом начале лета англо-датская эскадра, основную роль в которой играли британцы, заблокировала выход русскому флоту из гавани Ревеля (Таллинна).

«Но усиленные морские вооружения, начатые весною 1726 года, до того встревожили Англию, что флот ее, в числе 22 вымпелов, под начальством адмирала Уоджера явился к Ревелю и с присоединившимися к нему семью датскими судами простоял у острова Наргина до исхода сентября. В ожидании открытия военных действий Ревель и Кронштадт были приведены в оборонительное состояние… Английский король в письме к Екатерине I объяснял, что флот его послан “не ради какой ссоры или несоюзства”, но только из желания сохранить на Балтийском море мирные отношения, нарушению которых угрожали усиленные морские вооружения России».[282]

Война в тот момент не входила в планы обеих сторон. Однако эта мирная ничья все же была в пользу англичан. Им удалось заблокировать поход к берегам Дании, сорвав воплощение еще петровского замысла. Надо сказать, что «голштинский проект» был этим фактически похоронен. Возможно, нужно было еще немного подождать, как это делал товарищ Сталин, вернув в состав СССР — России в 1940 году прибалтийские территории и захваченную в 1918 году румынами Бессарабию. Глава Советского Союза ждал реального ослабления Англии и Франции, которые являлись гарантами всех государственных образований, появившихся на свет после 1917 года и нарезанных из территории Российской, Германской и Австро-Венгерской империй. И дождался — немецкая армия выбила англичан с континента, затем разгромила французов и только после капитуляции Франции 22 июня 1940 года товарищ Сталин приступил к возвращению территорий. Вероятно, дражайшая супруга Петра Великого чуть поспешила с подготовкой десанта, хотя и противная сторона не теряла времени даром. Почти в одно время началась блокада английского Гибралтара, объявленная испанцами, которая могла закончиться новой всеевропейской войной. С другой стороны, английская дипломатия сумела разорвать шведско-русский союз, верх в Швеции взяла партия пробританской ориентации. И вот на фоне этого давайте вспомним, что молодая русская императрица скончалась в мае 1727 года (в возрасте 43 лет), процарствовав всего чуть более двух лет (Петр умер в январе 1725 года). При этом, объясняя нам смерть Петра, как-то не говорят, почему так быстро скончалась его супруга.[283] Она ведь в ледяную воду не прыгала и больной никогда не была, между тем пережила мужа лишь на два года, умерев, не являясь даже для того времени пожилой. Одним словом, вопрос о естественности смерти Екатерины I, на мой взгляд, весьма спорный. Особенно если учесть, что произошло после этого. Все проблемы, ставившие под сомнение владение Британии морями, как-то дружно и разом рассосались. На трон России вступил внук Петра подросток Петр II. Но Россия больше не пытается играть в «голштинские игры», а русский флот «вдруг» начинает приходить в упадок. Причина банальна — на него не выделяется средств. Вам это не напоминает времена Перестройки и начало ельцинского правления? А ведь российский флот — это было главное, чего опасались наши геополитические «друзья», построившие цивилизацию Моря. Вот как описывает сложившуюся ситуацию Феодосий Федорович Веселаго, один из самых авторитетных русских историков военно-морского флота, живший в XIX веке: «В мае 1727 года умерла Екатерина I, и на престол вступил двенадцатилетний внук Петра Великого Петр II. По малолетству его управление государством, согласно духовному завещанию Екатерины, перешло в руки Верховного тайного совета, в котором первенствующее значение имел А. Д. Меншиков. Но могущественное влияние его прекратилось осенью того же 1727 года, когда он впал в немилость и был сослан в Сибирь. В январе следующего 1728 года двор оставил Петербург и переселился в Москву. С удалением двора из Петербурга и при продолжающихся недостатках денежных средств флот быстро клонился к упадку и терял свое прежнее значение. Сумма 1 400 000 руб., назначенная на его содержание, отпускалась с такими недоимками, что в 1729 году они превысили полтора миллиона рублей, и Адмиралтейств-коллегия, для выхода из стеснительного финансового положения, решилась ходатайствовать об уменьшении ассигнованной суммы на 200 тыс., но с тем, чтобы она отпускалась вполне и своевременно. Ходатайство коллегии было уважено; она даже получила благодарность, но это нисколько не пособило делу, потому что уменьшенная сумма продолжала отпускаться с прежнею неисправностью».[284]