Валерий Смирнов - Фронт Путина. Против кого? Страница 32

Об этих вещах мы и поговорим в этой главе.

4.1. Суды и прокуратура

Вообще-то органы правосудия – третья власть в стране – как раз и названы третьей властью для того, чтобы быть независимыми и от власти исполнительной, и от власти законодательной, и таким образом строго стоять на страже закона. Когда в 1993 году совершался государственный переворот, одним из его мотивов декларировалось то, что Съезд народных депутатов сосредоточил в себе всю полноту государственной власти. А вот теперь в настоящем демократическом государстве все будет строиться на разделении властей: исполнительная власть – отдельно, законодательная власть – отдельно, судебная власть – отдельно. На этом разделении и независимости друг от друга властей базируется настоящая демократия, такая, как, скажем, в Соединенных Штатах Америки. Примерно такая идеология в 1993 году вдалбливалась в мозги населению для оправдания государственного переворота.

Остается спросить только, почему же третья власть, то есть суды и прокуратура, оказались неспособными защитить эту самую демократию при самом ее зарождении, то есть в избирательном процессе?

Начнем с прокуратуры. Во-первых, прокуратуре по роду своей деятельности и по закону о ней как бы на лбу написано первой расследовать нарушения закона. В частности – избирательного законодательства. По логике вещей, все эти манипуляции с подписями избирателей, которые приводили к регистрации одних избирательных объединений и к отказу в регистрации других, равно как и то, что делается с подсчетом голосов, в первую очередь должны были привлечь внимание прокуратуры. И в первую очередь именно прокуратура должна была расследовать эти нарушения, причем не только при прямом обращении к ней тех или иных организаций или граждан, но и по самому факту публикации, например, в средствах массовой информации. Закон о прокуратуре прямо ее к тому обязывает.

Тут надо констатировать, что за все годы существования нынешнего Центризбиркома прокуратура ни разу не производила проверки его деятельности. Сведений о том, что Центризбирком мошенничает, неправильно подсчитывает результаты голосований, откровенно мухлюет с системой ГАС «Выборы» – предостаточно. Они сопровождают каждую без исключения выборную кампанию, начиная с 1993 года. Публикаций и непосредственных обращений в прокуратуру по поводу фальсификации выборов избиркомами всех уровней за это время было огромное количество. Но случая, чтобы прокуратура приняла какие-то действенные меры по этому поводу, не отмечено ни одного.

Основных причин тому две.

Первая выглядит вполне легальной. Дело в том, что статус Центризбиркома определен таким образом, что он ни к какой ветви власти не относится. Это вроде бы не исполнительная власть, точно не судебная власть, и не имеет права быть властью законодательной. Он вообще никто. То есть никакого отношения к какой либо ветви власти, деятельность которой может проверять прокуратура, у Центризбиркома нет, он ни при чем. Мы-то с вами знаем, что реально он является дубликатом администрации президента, то есть подразделением исполнительной власти, как бы это ни скрывалось. Тем не менее, формально он ни к какой из ветвей государственной власти не относится, хотя и определяет состав этих властей, проводя выборы и фиксируя их результаты. На этом основании Генпрокуратура всегда уклонялась от проверки Центризбиркома, апеллируя к тому, что законодатель не указал, к какой именно ветви власти относится сам Центризбирком и потому непонятно, кому и как ее проверять.

Вторая причина, более понятная и логичная, это то, что на самом деле Центризбирком относится к единственной реальной ветви власти – диктатуре президента, которая установлена в России. И эта диктатура, каким бы демократическим процессом ее ни прикрывали, реально базируется на власти аппарата президента во всех ее видах, к которой по факту относится и сам Центризбирком. Поэтому прокуратура, будучи государственным органом, назначаемым, в конечном счете, той же самой президентской администрацией, естественно, не может проверять того, кто ее назначает. И потому на ее реакцию в отношении заведомо беззаконных действий Центризбиркома рассчитывать просто не приходится.

Достаточно сказать, что когда в 1995 году Центризбирком нагло не выполнял решения Верховного суда России по делу Фронта национального спасения, мы неоднократно обращались в Генеральную прокуратуру с тем, чтобы обеспечить выполнение этих решений. Ответом были какие-то отписки о том, что дело передано чиновнику такому-то и так далее, но никаких конкретных действий от Генпрокуратуры добиться не удалось.

Что же тогда говорить об органах, которые находятся у нее в прямом подчинении? За прошедшие годы сведения о фальсификации выборов публиковались неоднократно. Например, на президентских выборах в Саратовской области, на всех 20 проверенных избирательных участках результаты голосования были существенно искажены, разумеется, в пользу Путина. Однако ни в одном из этих случаев не было даже возбуждено уголовного дела, не говоря уже про отмену результатов выборов. Точно такая же ситуация была с голосованием на президентских выборах в Татарстане, да и, собственно, в любом регионе России.

Так что на прокуратуру, этот важнейший орган государственного контроля, в расследовании аферы российских выборов рассчитывать нечего.

Остаются суды. Естественно спросить, почему же суды не принимают никаких решений, коль скоро они должны руководствоваться только законом? И вообще сам избирательный процесс предполагает, что любое его нарушение в кратчайший срок будет рассмотрено именно судом с тем, чтобы оказать влияние на результаты выборов. Иначе говоря, любое действие Центризбиркома может быть оспорено в суде. Казалось бы, куда демократичнее?

Почему же судебная власть не может повлиять на беспредел избиркомов?

Надо начать с того, что судебная власть отнюдь не является такой уж независимой, как это хотели представить творцы российского разделения властей. Я уже писал о том, что пора высшего расцвета демократического процесса и самых светлых надежд, которые на него возлагались, наступила после августовского путча 1991 года, когда союзная власть практически исчезла и таким образом российская власть, та самая власть демократов, могла делать все, что угодно. Так вот, даже в тот период установить выборность судей, по примеру, скажем, Соединенных Штатов Америки, коль скоро нам ставили в пример американскую демократию, то есть принять такое в высшей степени демократическое решение российская государственная власть не смогла. Это обосновывали чем угодно: привычками, нашими традициями, неподготовленностью народа и т.д. Но демократы уже тогда не могли допустить того, чтобы судебная власть выбиралась. То есть была бы хоть в какой-то мере реально независимой от исполнительной власти, тем более что избирательный процесс в 1991 году еще не был фальсифицирован.

Особенно примечательно здесь, кстати, то, что в советское время судьи избирались. Пусть на безальтернативной основе, но сама необходимость их выборов под сомнение не ставилась. Так называемые демократические перемены в России уничтожили даже выборность третьей, судебной власти в принципе. Уровень советской демократии для российских демократов опять оказался слишком высок.

В 1993 году после государственного переворота, когда в ельцинскую конституцию вкладывались самые благие пожелания, законодательно было установлено, что она является законом прямого действия, то есть, обязана непосредственно применяться любым судом. При этом она стала приоритетной по отношению к любому другому закону. Казалось бы, теперь в государственное устройство России заложены столь незыблемые демократические нормы, что ее авторы достойны встать в один ряд с отцами-создателями американской конституции.

Однако вопрос с независимостью тех, кто должен был судить по столь демократическим нормам, был решен совершенно иначе. Теперь все судьи России без всяких там демократических затей назначались либо непосредственно президентом, либо по его представлению. При этом, естественно, независимости этой третьей власти, если всерьез говорить о разделении властей, взяться было неоткуда.

Кроме того, все назначения судейских начальников – председателей, заместителей председателей судов России осуществляются также президентом или по согласованию с ним. Реально это значит, что любое перемещение судей по служебной лестнице, а в некоторых случаях и сама возможность продолжать исполнение своих обязанностей прямо зависит от их лояльности президентской вертикали власти.

За примерами далеко ходить не надо. Я уже писал выше о том, как в 1995 году Фронт национального спасения боролся в Верховном суде России против Центризбиркома сначала за то, чтобы нам просто позволили собирать подписи за свой список кандидатов, а затем зарегистрировали и допустили до выборов. Мы провели 5 или 6 судебных процессов, доказывали свою правоту, суд принимал решения в нашу пользу, а Центризбирком их не исполнял. При этом каждый раз эти решения принимались разными судьями Верховного суда.