Николай Яковлев - Неизвестный Рузвельт. Нужен новый курс! Страница 33

Название TERA замелькало на страницах газет. Скоро почти 10 процентов населения штата Нью-Йорк получали от нее помощь. Конечно, она была мизерной – в среднем по 23 долл. на семью в месяц, но эти деньги спасали от голодной смерти. И все познается в сравнении – благотворительные организации в других штатах выделяли на семью 2–3 долл. в месяц. Ньюйоркцы могли почитать себя богачами среди нищих. В последующие шесть лет TERA оказала помощь 5 млн. жителей штата, истратив 1155 млн. долл.

Широкая, по кризисной мерке, помощь в штате Нью-Йорк, оглушительная реклама, которую постарался создать ей ФДР, властно действовали на умы Америки. Рядовой человек не мог не противопоставить распорядительность губернатора бездействию федеральных властей. Рузвельт тем временем повторял, что помощь нужна в масштабах всей страны. Он выступал на совещаниях губернаторов штатов, перед корреспондентами и просто беседовал с приезжавшими в Олбани. Если штат Нью-Йорк не стал Меккой социального законодательства, то по крайней мере приобрел репутацию исследовательской лаборатории.

II

Ф. Рузвельт сохранял загадочность сфинкса, стоило завести речь о выдвижении его кандидатом в президенты. Но с января 1931 года во всю силу и по всей стране развернулась кампания в его пользу. Внешне дело представлялось так, что об этом хлопочут почитатели и обожатели ФДР, в действительности он сам из-за кулис руководил стихийной волной энтузиазма, цепко держа в руках рычаги добровольной кампании. Чтобы не встревожить преждевременно политических завистников и конкурентов, ФДР указывал, что остается в силе его заявление в конце 1930 года: «Я ни о чем не думаю, кроме исполнения обязанностей губернатора. Я повторяю это, с тем чтобы не было никаких недоразумений. Это относится к выдвижению меня любым кандидатом – национальным или иным на выборах 1932 года». Поверили почти все, даже искушенные редакторы «Нью-Йорк таймс».

Тем временем по всей стране, как по мановению волшебного жезла, стали возникать совершенно новые в американской политической жизни организации – «Друзья Рузвельта».

Их члены страстно пропагандировали деяния губернатора штата Нью-Йорк, требуя выбрать его президентом. Штаб-квартира бескорыстных добровольцев поместилась на седьмом этаже дома № 331 по Мэдисон-авеню в Нью-Йорке. Помещение снял Л. Хоу, который организовал здесь центр по агитации за любимого ФДР. Нанятые служащие, в основном женщины, трепетали при виде Хоу. Он рвал и метал, установив в конторе потогонную систему работы: страну должен наводнить поток материалов о ФДР. По мнению Хоу, даже сам ФДР был недостаточно активен, он позволял себе иногда отдыхать. Потрясенные сотрудницы слышали, как Луи орал по телефону губернатору, собиравшемуся ехать купаться: «Езжай, проклятый! И молю бога, чтобы ты утонул!»

Энтузиазм, как известно, требует резкого напряжения сил и без вознаграждения быстро спадает. «Друзья Рузвельта» требовали денег и денег. Помощники ФДР не видели в этом ничего необычного, политическое рвение в Соединенных Штатах обычно хорошо оплачено, а тот, кто платит, не филантроп, а инвестор, ожидающий сорвать жирный куш с вложенной суммы. Многие представители большого бизнеса щедро финансировали «Друзей Рузвельта». Среди тех, кто дал свыше 2 тыс. долл., были Дж Герард, Дж Кеннеди, Г. Лимен, Г. Моргентау-старший, Л. Штейнгардт, Ф. Уокер, У. Вудин. Эти имена неразрывно связаны с администрацией Ф. Рузвельта…

Помимо Хоу организационные функции взяли на себя Дж Фарли и Э. Флинн. Они добились поддержки Рузвельта бывшими членами правительства В. Вильсона. Престарелый полковник Хауз был очарован губернатором штата Нью-Йорк и употребил свое значительное влияние для вербовки новых сторонников. К марту 1931 года от штата Массачусетс до штата Вашингтон насчитывалось около 50 клубов «Друзей Рузвельта». Летом 1931 года Фарли объездил почти всю страну, выясняя, что нужно еще сделать для дальнейшей популяризации магического имени Рузвельта. Он нашел, что буквально повсюду политический климат благоприятен. Народ недоволен Гувером, местные демократические организации, уставшие проигрывать национальные выборы, трепетно надеются, что Рузвельт принесет победу, а с ней и выгоды правящей партии. Завершая поездку, Фарли конфиденциально сообщил ФДР: по возвращении в Нью-Йорк он готов сделать столь восторженное заявление, что «те, кто прочитает его, решат, что я кандидат в сумасшедший дом». Заявление по понятным причинам не появилось – без того хлопот хватало.

Взбунтовался А. Смит. Он давно с завистью следил за ростом своего преемника в Олбани. В 1931 году, когда попытались прозондировать его отношение к ФДР, Смит взорвался. Он вскочил и, топая ногами, закричал: «Черт возьми, с тех пор как он стал губернатором, он не консультировался со мной! Он следовал дурным советам из враждебных мне источников. Он игнорировал меня!..» Кульминационным пунктом враждебности Смита было его заявление, что он собирается выдвинуть свою кандидатуру в президенты. Хотя после провала в 1928 году он не имел шансов на успех, тем не менее раскол голосов на конвенте партии был бы возможен. Сторонники Смита, а их оставалось немало, открыли злобную кампанию под лозунгом «Остановить Рузвельта!».

На рубеже 1931 и 1932 годов могущественный газетный король У. Херст высказался за избрание президентом того, кто во главу угла поставит: «Америка прежде всего!» Херстовские газеты напомнили, что Ф.Рузвельт в 1919–1920 годах ратовал за вступление в Лигу Наций и поэтому не подходит как кандидат в президенты. Если Смитом двигали главным образом личные мотивы и его все же можно было победить на конвенте, то бороться с Херстом было значительно труднее. Он считался принадлежащим к демократической партии. Его газеты читали миллионы американцев: в бесчисленных статьях херстовская печать доказывала, что тяжесть кризиса объясняется тем, что должники США – державы Антанты периода Первой мировой войны – не платят долгов Соединенным Штатам. ФДР не мог больше молчать, нужно было высказаться. В случае промедления вся подготовительная работа пойдет прахом.

22 января 1932 г. Ф. Рузвельт официально заявил, что он выставляет свою кандидатуру на пост президента. И сразу стали нагромождаться трудности.

III

В конце января 1932 года Ф. Рузвельт через посредника попытался убедить У. Херста поддержать его. Он доверительно сообщил газетному магнату, что теперь стоит против любой связи Соединенных Штатов с Лигой Наций. 31 января херстовская «Нью-Йорк америкэн» опубликовала ответ: «Если мистер Рузвельт хочет сделать заявление, что и он не интернационалист, то должен сказать это всем публично, а не частным образом только мне… Он должен публично заявить, что изменил свое мнение и теперь стоит за сохранение нашей национальной независимости, завоеванной нашими предками, что теперь он против вступления в Лигу Наций или Международный Суд… Если он не хочет публично высказать свое мнение, потому что боится нанести вред своей кандидатуре, тогда, конечно, он не имеет мужества, в то же время если частным порядком он хочет быть хорошим – и нашим и вашим, точнее, хорошим для одних и Иудой для других, – тогда, конечно, он недостоин ни общественного, ни личного доверия»3. Херст указал, что в президенты годится Дж Гарнер, уроженец Юга, лидер демократов в палате представителей.

Примерно в это время за ФДР взялся и У. Липпман. Он напечатал в «Нью-Йорк геральд трибюн» серию статей, выразив настроения либералов. По мнению видного публициста, ФДР достаточно доказал умение уклоняться от точных заявлений, ибо он «принадлежит к новой, послевоенной школе политиков, которые не считают необходимым формулировать свои взгляды, если только их к этому не вынудят». Куда склонялся ФДР – влево или вправо, честно сознался Липпман, он определить не мог. «Дело в том, – извинялся публицист, – что Франклин Д. Рузвельт в высшей степени импульсивный деятель, без твердой хватки в государственных делах и без глубоких убеждений… Он приятный человек, со склонностью к филантропии, однако вовсе не опасный враг чего-либо. Он слишком любит быть приятным… Франклин Д. Рузвельт вовсе не крестоносец. Он не народный трибун. Он не враг людей богатства. Он просто приятный человек, который, не имея на то данных, очень хотел бы стать президентом»4.

Выступления партийного коллеги Херста и собрата либерала Липпмана были очень неприятны. ФДР не мог ничего придумать. Газетам вольно писать все, что вздумается! Фарли дал конструктивный совет: не читать гадких статей Липпмана по утрам, чтобы не портить настроения на весь день, а оставлять их на вечер. Рузвельт сознался, что он своим умом уже дошел до этого, «в результате сегодня утром я встал разбитым, всю ночь не смог сомкнуть глаз». Для прессы Херста домашние средства не подходили. Впервые с 1920 года ФДР пришлось обратиться к внешней политике.

2 февраля, выступая в Нью-Йорке, Рузвельт ответил Херсту. Он со всех точек зрения проанализировал деятельность Лиги, которая «стала местом для политического обсуждения исключительно европейских национальных трудностей. В этих обсуждениях США не должны принимать участие… Я против вступления Америки в Лигу Наций». Коснувшись проблемы союзнических долгов (в связи с кризисом европейские должники прекратили выплату долгов США), ФДР строго заметил: «Европа должна нам. Мы ей не должны. Поэтому мы должны созвать конференцию должников у нас, а не в Европе и потребовать соглашения». В заключение своей речи он сказал: «Высший идеал Америки требует, чтобы в строгом соответствии с принципами Вашингтона мы сохранили нашу свободу на международной арене и в то же время предложили руководство бедствующему человечеству»5.