Адольф Гитлер - Вторая книга Страница 34

Кроме того, ложно мнение, что мы сможем оказывать сопротивление, по крайней мере в течение некоторого времени, импровизированными средствами, так как именно эти импровизации уже требуют определенного количества времени, которое больше не доступно в случае конфликта. Поскольку события будут происходить быстрее, и таким образом порождать больше следствий, чем будет у нас времени организовать контрмеры в отношении этих событий.

Таким образом, с какой бы стороны мы ни рассматривали возможности внешней политики, для Германии один случай должен в принципе быть исключены: мы никогда не сможем выступить против сил, сейчас мобилизованных в Европе, опираясь только на наши военные средства. Таким образом, любая комбинация, которая приводит Германию в конфликт с Францией, Англией, Польшей и Чехословакией, и так далее, без предварительно данной возможности тщательной подготовки, таким образом, аннулируется.

Это фундаментальное понятие важно, потому что есть еще у нас в Германии, даже сегодня, в смысле, национально настроенные люди, со всей серьезностью верящие, что мы должны вступить в союз с Россией.

Даже если рассматривать только с чисто военной точки зрения, такое представление является нежизнеспособным или катастрофическим для Германии.

Как и прежде в 1914 году, сегодня также мы можем принять как безусловно доказанное навсегда, что в любом конфликте с участием Германии, независимо от того, на каких основаниях, независимо, по каким причинам, Франция всегда будет нашим противником. Независимо от того, какая Европейская комбинация может возникнуть в будущем, Франция всегда будет принимать участие в ней таким образом, враждебно Германии. Это заключается в традиционно закрепленных намерениях Французской внешней политики. Ложно полагать, что исход Войны изменил что-то на этот счет. Напротив, Мировая Война не принесла Франции полного выполнения цели войны, какую она имела в виду. Этой целью было только вернуть Эльзас-Лотарингию, но, напротив, Эльзас-Лотарингия сама представляет лишь небольшой шаг в направлении достижения цели внешней политики Франции. Это владение Эльзас-Лотарингии в коей мере не отменило тенденции Французской политики, агрессивной против Германии, что наиболее ярко подтверждается тем фактом, что в то самое время, когда Франция обладала Эльзас-Лотарингией, тенденции Французской внешней политики, направленной против Германии, тем не менее, уже существовали. 1870 год показал более четко, чем год 1914, чего Франция в конечном счете хочет. В то время не нужно было скрывать агрессивный характер Французской внешней политики. В 1914 году, возможно, умудренные опытом, возможно, также под влиянием Англии, Французы считали более правильным исповедовать общие идеалы человечества, с одной стороны, а также ограничить их цель Эльзас-Лотарингией, с другой. Эти тактические соображения, однако, нисколько не означали внутреннее отклонение от бывшей цели Французской политики, но только укрывательство ее же. Потом, как и прежде, ведущей идеей внешней политики Франции, было завоевание берегов реки Рейн, в которой разделение Германии на отдельные Государства, связанные между собой слабо насколько возможно, рассматривается, как лучшая защита этой границы. Что это сохранение Франции в Европе, достигнутое таким образом, должно было служить выполнению великих мировых политических целей, не меняет того факта, что для Германии эти Французские континентальные политические намерения - вопрос жизни и смерти.

В самом деле, действительно, Франция никогда не принимала участия в коалиции, в которой Немецкие интересы в любом случае развивались бы. За последние 300 лет, Франция на Германию нападала 29 раз, все до 1870 года. Факт, который, в канун битвы под Седаном, заставил Бисмарка противостоять Французскому Генералу Вимпфену наиболее остро, когда тот пытался добиться смягчения условий капитуляции. Именно Бисмарк в то время, в ответ на заявление, что Франция не забудет Немецкие уступки, но будет с благодарностью помнить их всегда в будущем, сразу же встал, и возразил Французскому переговорщику жесткими, голыми фактами истории. Бисмарк подчеркнул, что в этом смысле, Франция нападала на Германию так часто за последние 300 лет, независимо от преобладающей формы правления, что на будущее он убежден, что независимо от того, как капитуляция будет сформулирована, Франция сразу нападет на Германию вновь, как только она почувствует себя достаточно сильной для этого, или своими силами, или силами союзников.

Таким образом Бисмарк более правильно оценил Французский менталитет, чем наши нынешние политические лидеры Германии. Он мог сделать это, потому что тот, кто сам имеет политические цели в виду, может также иметь внутреннее понимание политических целей, которые ставят перед собой другие. Для Бисмарка намерение Французской внешней политики четко установлено. Непонятно нашим современным лидерам, однако, поскольку у них отсутствует у каждого четкие политические мысли.

Если, кроме того, Франция, по случаю ее вступления в Мировую Войну, имела бы только намерение вернуть Эльзас-Лотарингию, как определенную цель, энергия Французского военного руководства далеко не была бы такой, как было. Политическое руководство, в частности, не крутилось бы вокруг определения, что казалось достойным величайшего восхищения на протяжении многих ситуаций во время Мировой Войны. Лежало, однако, в природе крупнейшей военной коалиции всех времен, что полное выполнение всех пожеланий мало возможно, поскольку внутренние интересы самих наций участников демонстрируют большие расхождения. Французское намерение [желание] полного сглаживания Германии в Европе по-прежнему стояло против Английского желания предотвращения безусловной гегемонии Франции, как и Германии.

Таким образом, для сокращения Французских военных целей, важно было, чтобы Немецкий распад происходил в формах, которые еще не дали бы общественному мнению полностью осознать весь размер катастрофы. Во Франции узнали Немецкого Гренадера таким образом, что только колеблясь, с нетерпением ожидали возможности, что Франция может быть принуждена к выступлению одна для выполнения своей конечной политической цели. Позже, однако, под воздействием внутреннего поражения Германии, в настоящее время стало в целом видно, когда они могли бы решиться на таких действия, военный психоз в других частях мира уже настолько широко снизился, что односторонние действия со стороны Франции ради конечной цели такого масштаба уже не были бы выполнены без всякого сопротивления со стороны ее бывших союзников.

Таким образом, мы не говорим, что Франция отказалась от своей цели. Наоборот, она будет пытаться, так упорно, как и прежде, достичь в будущем, что не удалось в настоящем. Франция будет и в будущем, как только она почувствует себя способной своими силами или силами своих союзников, попытаться расчленить Германию, и попытаться занять берега Реки Рейн, чтобы, таким образом, чтобы иметь возможность применять Французские силы в другом месте, без угрозы для ее тыла. Так что Францию вовсе не раздражает ее намерения по изменению формы Немецкого Правительства, что еще более понятно после того, как сам Французский Народ, по сути, без какой-либо связи с его временной конституцией, цепляется изо всех сил за свои внешнеполитические идеи. Народ, который сам по себе всегда преследует определенные цели внешней политики, не обращает внимания на то, как он управляется - республика или монархия, буржуазная демократия или Якобинский террор, и не будет иметь понимания, что другой Народ, возможно, путем изменения его формы правления мог бы также провести изменение своих внешнеполитических целей. Поэтому ничего не изменится в отношении Франции к Германии как таковой, независимо от того, Рейх в Германии или Республика представляет нацию, или даже социалистический террор правит Государством.

Очевидно, что Франция не безразлична к Немецким событиям, но в то же время ее отношение определяется только вероятностью большего успеха, то есть, упрощения своей внешней политики, под воздействием определенной Немецкой формы правления. Франция желает Германии конституцию, которая позволит Франции ожидать наименьшего сопротивления уничтожению Германии. Поэтому, если Немецкая Республика в качестве специального знака своей ценности попытается побудить Французскую дружбу, на самом деле это будет самое разрушительное свидетельство ее недееспособности. Это приветствовали в Париже, только потому, что Франция рассматривает это в качестве малоценного для Германии. Ни в коем случае тем самым не говорят, что Франция будет противостоять этой Немецкой Республике иначе, чем это было в аналогичных условиях нашей правительственной слабости в прежние времена. На Реке Сене всегда больше любили Немецкую слабость, чем Немецкую силу, так как казалось, что она гарантирует внешнеполитической деятельности Франции легкий успех.