Юрий Шалыганов - Проект Россия. Большая идея Страница 34

На этом основании мы заявляем: фундамент спасительной модели есть христианство (если быть точнее — православие). Оно должно вобрать в себя все человечество. Эта социальная модель известна как церковь (не небесная, а земная организация). Церковь — социальная негосударственная структура, позволяющая объединить в себя все человечество. Она построена не на принципе «дерева», когда к стволу крепятся ветви, а на принципе «корзинки», когда роль каркаса выполняет множество сплетенных между собой прутьев.

Конструкция типа «дерево» сохраняется, пока есть ствол, к которому крепятся ветви. Стоит стволу разрушиться, вся конструкция обрушается. В этом смысле принцип «корзинка» намного прочнее. Утрата одного или нескольких прутьев не нарушает прочности модели. Разрушение конструкции начинается после исчезновения критической суммы прутьев. В первом варианте исчезновение одного элемента рушит конструкцию. Во втором варианте обрушение начинается с исчезновением нескольких элементов. Запас прочности во втором варианте налицо.

По всем показателям социальная конструкция, известная в христианстве как церковь, в идеальном варианте имеет бесконечные преимущества по сравнению с любым идеальным вариантом государства или партии. На практике она тоже имеет более качественные характеристики по вопросам недопущения несоответствующих элементов в «голову» и свободу от текучки (с сохранением стратегической власти).

Это наше мнение, которые мы считаем верным. Кто не разделяет нашего мнения о истине, с тем мы собираемся не спорить, а побеждать всеми доступными способами (благо, недостатка в них нет, изобретена масса способов борьбы с несогласными).

Из всего сказанного вытекает наша промежуточная цель — построить из человечества систему, близкую по своим фундаментальным принципам к христианской церкви. Никакая иная модель для реализации нашей глобальной цели не годится.

Глава 3. Расплывчатость

Кажется, дальше все ясно. Как только мы обозначили цель, задача свелась к собиранию единомышленников и дальнейшему строительству нужной конструкции по двум главным направлениям: а) непосредственно строительство; б) борьба с оппонентами. В оппоненты попадают все, кто считает иначе (или вообще ничего не считает, так называемый обыватель). А еще те, кто согласен с констатацией факта надвигающейся опасности и неспособности существующих институтов справиться с ней, но не считает христианскую истину за истину, а христианскую церковь — оптимальной моделью.

Увы, при кажущейся понятности не хватает главного — четкого определения, какую именно модель строить. Понятие «христианская церковь» — очень расплывчатое. Его нельзя рассматривать как чертеж или хотя бы образ. Церковь — это нечто такое... расплывчатое (мы не бюрократическую структуру современной церкви имеем в виду, а именно саму земную церковь, объединение верующих в единое целое).

Чтобы быть уверенным, что нам удалось точно передать нашу мысль, скажем: пока нет четкого понимания, какую конкретно модель строить, конструктивное действие невозможно. Получится что-то типа сегодняшнего Сколково, когда есть желание создать что-то крутое, но нет четкого понимания, чем именно должно быть это «крутое». При таких стартовых позициях можно с уверенностью прогнозировать: в лучшем случае будут построены здания. Научного центра мирового значения, какой витает в головах его инициаторов, не будет. Вместо аналога Силиконовой долины или Арзамаса появятся просто здания, на которых «погреют руки» те, через кого пойдут финансовые потоки, а также непосредственные исполнители.

Создать мировой центр чего-либо можно при условии, если создатели чувствуют нерв созидаемого. Судя по прямым и косвенным признакам, первые лица ничего подобного не чувствуют. У них детское представление: построим здания, соберем в них ученых, и будет это называться мировым научным центром. Ерунда.

Может так: У них детское представление: построим здания, крикнем в прессе, что построили, тут и ученые сразу прибегут, и будет это называться мировым научным центром. Ерунда.

Окружающее болото поглотит этот объект точно так же, как сейчас поглощает советские науку и образование. На первых позициях будут не гении типа Перельмана, а прохвосты типа сталинского Лысенко.

Чтобы изменить это правило, нужно менять систему. Но это невозможно, поскольку она сегодня забита «политическими флюгерами», не имеющими твердых убеждений. Их единственная цель — не оказаться на обочине при очередном переделе власти. Они всегда «за все хорошее и против всего плохого», потому что это их форма «одежды».

О каких гениях может идти речь, если поп-звезд, победивших на очередном мероприятии из серии «хлеба и зрелищ», бегут поздравлять первые лица государства. А, например, на Перельмана, сделавшего открытие века, они даже внимания не обратили. О каком мировом научном центре можно вообще вести речь?

Любое конструктивное действие становится возможным только при четком понимании, что строим. Общие слова, пусть даже благочестивые и проникновенные, не пройдут. Нельзя строить «просто хорошее здание». Реальное строительство возможно только после определения, что конкретно вы строите: жилой дом или овощехранилище.

Если мы собрались строить социальную конструкцию «христианская церковь» (условное название), в первую очередь нужно уточнить, что это такое. Если этому есть четкое понимание, конкретный образ, чертеж, можно считать, полдела сделано. Более того, при таком раскладе окажется, что не нужно изобретать велосипед. Уже все есть. Осталось лишь привести в эту социальную систему как можно больше людей, и конструкция для преодоления глобальной катастрофы готова.

Пока опустим соображение, которое мы высказывали о невозможности церкви быть защитником (это превратит ее в аналог Ватикана, то есть вместо церкви получится обычное государство, отличающееся от остальных формой одежды первых лиц).

Начнем с того, что церковь есть в первую очередь не зависимое от властей образование. Это не министерство. Это полностью автономное образование, не отрицающее требований государства, но при этом совершенно независимое.

Зависимая от власти структура может называться церковью, но это будет не церковь в полном смысле этого слова. Это будет министерство, используемое властью для своих целей. Власть будет влиять на церковь так, чтобы упрочить свое положение.

Яркий пример такого влияния — выборы патриарха. Власть понимает: патриарх является фигурой, чье слово может подвигнуть миллионы людей к тому или иному действию/бездействию. Поэтому лучше, чтобы слово патриарха не вошло в противоречие с государственным курсом.

Имея нескольких кандидатов, власть исходит не из того, кто из них святее и честнее, больше радеет за веру и прочее, а из понятности личности и уверенности: человек не будет выходить за обозначенные ему границы.

Понятное дело, не все кандидаты одинаковые. На минутку допустим, один кандидат в патриархи запредельно честный и бескомпромиссный. Он сам готов умереть за свои убеждения. Для него указ только Христос. Другой готов идти на многие компромиссы, свой человек для власти и прочее. Вопрос: кого власть поддержит? (Не забываем, поддержка власти имеет решающее значение).

Вопрос риторический. Зачем власти на подконтрольной территории второй Гермоген? Если допустить, что власти потребуется провести действия, идущие вразрез с христианством, заранее понятно: нового «Гермогена» уговорить не удастся. Он еще начнет рассылать обличительные послания против власти (пусть и справедливые). Какая власть допустит такое? Только очень недальновидная. А нормальная власть все это предвидит на ранней стадии и не допустит образования источника опасности.

В результате такой опеки возникает совсем не та конструкция, каковой является церковь. Это совсем иная конструкция — министерство. Иными словами, это даже не государство, а часть государства. Но если государство не годится на роль спасателя, никакая его часть, как бы она ни называлась, не годится тем более.

То есть министерство не является той социальной системой, к необходимости, создания которой мы пришли в своих суждениях. Министерство может, как угодно называться, но название не компенсирует сущности.

Глава 4. Коррозия

Если смотреть на мир трезвым взглядом, нужно признать очевидное: церковь сохраняла независимость до момента признания ее государством. После того, как она оказалась в зависимом от власти положении, говорить о независимости стало невозможно.

Сказано это не к тому, чтобы бросить тень на церковный институт, а для реальной оценки ситуации. Отличительный признак системы, которую мы называем «христианская церковь», в первую очередь независимость. Если она зависимая, это не церковь. (Здесь мы слово «церковь» употребляем в смысле конструкции, основанной на определенном принципе, а не в общепринятом значении, обозначающем зависимую государственную церковь).