Тьма на рассвете. Возникновение криминального государства в России - Дэвид Саттер Страница 34

class="p1">На самом деле руководство фабрики даже не скрывало свою коррумпированность. Работницам было известно, что директора совершают дорогие поездки за границу за счет фабрики и ее площадь сдается магазинам, а получаемый доход не отражается ни в каких документах. На их глазах исчезало оборудование, в том числе импортные швейные машины, а также принадлежавшие фабрике легковые автомобили и грузовики; квартиры в построенных фабрикой домах и предназначенные для работниц, продавались на сторону, также без всяких записей о том, что сталось с деньгами.

В этих условиях работницы снова устроили забастовку. Все было так же, как и в прошлый раз: женщины шли к своим машинам, но отказывались работать на них.

Забастовка взбесила Бурякова, но женщины, несмотря на словесные оскорбления, не уступали.

Именно в такой обстановке Тихонова подошла к Бурякову с просьбой о помощи швее, больной лейкемией, и получила отказ.

Отказ директора выплатить задолженность по зарплате даже больной лейкемией потряс женщин и укрепил их решимость. Но последующие события сломили их волю к сопротивлению.

В марте один из грузчиков, отчаявшись прокормить свою семью, повесился у себя дома, оставив жену-инвалида и двоих детей. Вскоре после этого у электрика Виктора Пурикова нашли рак легких. Людмила умоляла Бурякова выплатить Пурикову задолженность по зарплате, чтобы он мог купить лекарства, но Буряков отказался. Вскоре у Пурикова открылась язва, и он умер.

Обе смерти вселили страх в рабочих. Многие из них решили, что если они не вернутся к работе, они не смогут рассчитывать на помощь начальства. В конце апреля забастовка была прекращена. С глубоким смирением рабочие вновь приступили к работе, надеясь, что раз фабрика снова начала выпускать рубашки, им будут платить достаточно для того, чтобы они могли выжить.

Положение швей на текстильной фабрике «Голубая Ока» стало обычным для положения рабочих в России. Реформаторами было обещано, что благодаря приватизации, которая к 1996 году сосредоточила 80 % российских промышленных предприятий в частных руках, рабочие станут совладельцами своих фабрик и заводов, но вместо этого рабочие подверглись неслыханной в Советском Союзе эксплуатации.

В результате ликвидации государственной собственности российские фабрики и заводы вышли из-под контроля правительства, и после того, как на них распались комитеты коммунистической партии, директора, будучи последними представителями советского режима, сосредоточили в своих руках полный административный контроль. Формально последней инстанцией считались акционеры, но в действительности они были не в состоянии диктовать свою волю директору. Поскольку именно директор распоряжался наймом и увольнением рабочей силы и продвижением по служебной лестнице, а также контролировал всю информацию, он играл главную роль на собраниях акционеров, даже если ему принадлежала лишь небольшая доля акций. Именно он решал, какая информация будет доступна для акционеров, а поскольку фамилии акционеров были написаны на избирательных бюллетенях, голосование против директора грозило переводом на менее квалифицированную работу или увольнением.

Характер деятельности директоров предприятий, занявших свои посты еще в советское время, быстро изменился[78]. Те из них, которые раньше стремились к выполнению планов и часто мало разбирались в других вопросах, начали расхищать имущество своих заводов и фабрик.

Один из способов грабежа заключался в невыплате необходимых платежей, в том числе заработной платы, и вкладывании денег на депозитные счета под проценты. Директор обычно устанавливал тесные личные взаимоотношения с местным банком, делая его зависимым от завода, а следовательно, и от самого себя. Доходы завода затем клались в этот банк на депозитный счет с высокими процентами, при этом директор и должностные лица банка делили между собой прибыль.

Другим способом расхищения имущества заводов было создание дочерних компаний, которые играли роль посредников, запрашивая непомерно высокие цены за незначительные услуги. Благодаря их доступу в магазины и на оптовые склады и приобретению контроля над транспортом и охраной директора крали оборудование, сырье и продукцию, которая после приватизации стала исчезать в больших количествах с российских заводов и фабрик. В первые годы реформ огромные очереди грузовиков выстраивались перед российскими пограничными пунктами, так как на грузовых машинах вывозились в иностранные порты материалы, украденные с предприятий их управляющими[79].

Видя ненасытность директоров и понимая собственную уязвимость из-за краха промышленного производства, рабочие оказывались беспомощными и пассивными, что отражалось в их письмах в российские газеты. «Я работаю на машинном заводе, где нам не платят зарплату, — писала женщина из Липецка в письме в газету „Липецкие известия“. — На моем иждивении находится больной сын. Моя заработная плата нищенская, и даже ее я не получаю. Не так давно нам заплатили за февраль. Я просила заплатить за март, но моя просьба так и лежит на столе у главного бухгалтера. Я устала ходить и попрошайничать, словно ни на что не имею право».

На это газета в колонке «семейный адвокат» ответила ей: «Вы можете сменить рабочее место, но едва ли вы найдете завод с вакансиями… Вы могли бы обратиться в трудовой комитет и в суд. Но поможет ли это вам получить деньги? Лучший совет, который я могу вам дать: попросите о встрече с директором, и, может быть, в виде исключения он согласится удовлетворить вашу просьбу».

Этот случай, приведенный в бюллетене телеграфного агентства «ИРА-СОК», был напечатан с кратким комментарием редактора бюллетеня: «Было бы лучше не ходить к директору, а отнестись к нему с подобострастием. Тогда вы произведете на него впечатление своей беззащитностью. В нашей стране любят покорных и послушных»[80]. Действительно, именно беззащитность российских рабочих при росте слоя директоров криминализированных заводов и фабрик и бессилии официальных профсоюзов вызвали у рабочих первые протесты. Они были безжалостно подавлены, но их тщетность показала истинное положение рабочих постсоветский период.

Ярославль, 26 декабря 1995 года

«Если вы голодаете, то имеете право не выходить на работу. Если они обвиняют нас в нарушении закона, мы вправе спросить: а кто их обвинит в нарушении Конституции, где утверждается, что они обязаны платить за работу?»

Речь произносил Владимир Дорофеев, глава независимого профсоюза «Единство», обращаясь к тысяче рабочих Ярославского завода тепло-оборудования, которые собрались в пасмурный день во дворе завода. Руководство предупредило рабочих, что каждый, кто примет участие в демонстрации, будет уволен. Протестующих снимали на видеокамеру из окон верхних этажей завода. Однако демонстрантов это не испугало. Они с одобрением встретили слова Дорофеева и держали в руках лозунги со словами: «Только рабы работают бесплатно».

После окончания митинга рабочие вернулись в свои цеха. В некоторых цехах они разделились: одни хотели приступить к работе, другие отказывались. Но в инжекторном цеху, цехах точных деталей и корпусных деталей рабочие отключили электричество, что привело к остановке работы