Роза Люксембург - О социализме и русской революции Страница 36

Таким образом, привлечение на сторону нашей политической революции новых мощных сил, будучи лишь естественным следствием расширения нашего рабочего движения на новые слои пролетариата, послужит одновременно также средством свержения деспотизма и шагом вперед к осуществлению социализма.

Точно так же агитация среди войск сама по себе проистекает из классовых задач нашего рабочего движения. И в этом отношении позиция социал-демократии тоже совсем иная, нежели социал-патриотической ППС. Последняя старается всеми силами отделить польское рабочее движение от русского, она тщится внушить польским рабочим, что у них совершенно другие потребности и стремления, чем у русского трудового народа. Но в нашей стране стоят как раз русские солдаты. С какими же словами может обратиться к ним ППС? Может ли она призывать их восстановить Польшу? Это было бы просто все равно что читать проповедь глухому. Или она должна, быть может, призывать их вместе с польскими рабочими бороться за улучшение судьбы рабочего класса? Но ведь ППС все еще настаивает на отделении польских рабочих от русских. Поэтому русские солдаты для ППС только солдаты, только враги, только холопы правительства и можно, самое большее, взывать лишь к их человеческим чувствам, к чувству справедливости и уважения к чужому для них делу.

Для нас, для социал-демократов, русский солдат — не только враг, не только опасный, вооруженный зверь, которого мы хотим укротить. Для нас русский солдат — прежде всего слепое орудие абсолютизма, пролетарий, рабочий, часть русского рабочего класса и как таковой — наш брат, член одного и того же рабочего класса, к которому, по нашим понятиям, принадлежат как польские, так и русские пролетарии. А это значит, что дело нашей рабочей борьбы и его дело. Просвещая русского солдата, стоящего в нашей стране, мы призываем его не к состраданию чужому для него делу, а к пониманию своих собственных классовых интересов, к совместной с нами борьбе за общее освобождение сначала от гнета абсолютизма, а затем от оков капиталистического общественного строя.

Таким образом, наша агитация в войсках, хотя и приноровленная к нынешней революции, должна носить также характер общей, социалистической, классовой рабочей агитации. В ней мы, конечно, используем прежде всего то возбуждение умов и те впечатления, которые вызваны и в армии осуществленными по приказу царя кровавыми банями последних месяцев*. И естественным результатом того разъяснения, которое мы вносим пусть лишь в определенную часть армии, явится то, что в момент, когда народ поднимется на борьбу за свободу и будет отдан приказ убивать нас, часть солдат перейдет на нашу сторону, а другая заколеблется. Уже само это смятение, которое возникнет благодаря этому в армии, ослабит ее силу, ее дисциплину, придаст моральный перевес вдохновенно сражающемуся народу. И на такое смятение, на неустойчивость войск мы должны рассчитывать больше, чем на победу над ними, достигнутую смертоносным оружием.

Следовательно, и здесь перспективы нашей победы над царским правительством в нынешней революции связаны с общей нашей работой по классовому просвещению всех слоев трудового народа. Мы ускорим и обеспечим победу нашей нынешней революции не искусственными скачками и авантюристическими затеями, к которым собираются прибегнуть социал-патриоты или русские террористы. Социал-демократия и в данный момент остается верна своей задаче: разъяснительная работа и организация пролетариата для классовой борьбы. Современная борьба за свержение абсолютизма — лишь один из моментов этой классовой борьбы, а наша победа в данной революции будет только одним из результатов нашей работы, «вооружения» народной массы — городской и сельской, в рабочей блузе и в военной форме — самым страшным оружием, какое мы только можем ей дать, — пониманием ею своих экономических и политических классовых потребностей.

Мы живем в переходный период, в период выжидания. Грудь каждого сознательного рабочего полна нетерпения, стремления ускорить окончательную победу революции. В такой атмосфере возникает желание какого-то физического, зримого революционного действия, а отсюда — опьянение покушениями, бомбами или хотя бы бурными спорами об оружии и вооружении.

Это состояние и эти чувства понятны. И все-таки этой мнимо революционной суматохе и шумихе нужно противодействовать со всей решительностью: товарищи, которые в этом состоянии некритичного самоопьянения поддаются треску и грохоту, показывают, что они не стоят на высоте задач социал-демократии, что они не понимают всей глубокой серьезности той классовой битвы, возглавлять которую мы призваны.

Есть два различных способа ускорить революцию и дезорганизовать правительство. Его дезорганизует нынешняя война с Японией, его дезорганизуют хунхузы* в Маньчжурии, его дезорганизовывали голод и неурожаи, его дезорганизует потеря кредита на европейских биржах. Все это — те факторы, которые не зависят от воли и действий народной массы. Такого же рода, по сути дела, и тайное применение бомб отдельными лицами, убийство или ранение высших или низших полицейских чинов, хотя отдельные люди, совершающие эти акты, называют себя «социалистами» и воображают, будто действуют «от имени» рабочей массы.

Другой способ лишить правительство власти обусловлен выступлением самих народных масс, является выражением не случайности, а их политического сознания: всеобщая или частичная забастовка, остановка промышленности и транспорта, прекращение торговли, военные бунты, парализация бастующими рабочими железнодорожного сообщения, волнения среди сельскохозяйственных рабочих, массовое сопротивление мобилизации и т. п.

Первый способ вызвать хаос и смятение — посредством бомб и покушений, — по сути дела, для правительства, как укус комара. В России места каждого устраненного полицейского ждут сотни тысяч, обер-полицмейстера — по меньшей мере двадцать пять тысяч кандидатов. Вызванное бомбами замешательство может показаться опасным для правительства только людям, не умеющим думать и неспособным воспринимать ничего, кроме мгновенного действия, судящим о значении политического события по испуганным лицам «публики» и по влиянию на заячьи сердца и умы нашей буржуазии.

Только второй способ — дезорганизация правительства массовыми выступлениями — опасен для абсолютизма, ибо этот метод не только дезорганизует правительство, а одновременно организует ту политическую силу, которая свергнет абсолютизм и установит новый строй. Именно таким методом ускорения революции, и только им, призвана действовать социал-демократия.

Это кажется скучным и недейственным рецептом. Агитация, организация — всем этим мы уже столько лет занимаемся. Не можем ли мы теперь, в революционный момент, делать и что-либо лучшее, более действенное?

Тот, кто ставит вопрос так, вообще не понимает неизмеримой силы и революционной действенности социал-демократической агитации. Именно эта агитация, а не швыряние бомб и нанесение увечий полицейским на самом деле разгромит царское правительство. Ибо эта агитация готовит вспышку или вспышки всеобщей забастовки, а значит, непосредственное потрясение всего государственного строя и начало уличной революции; распространяет революционное брожение на провинцию, на деревни и тем самым расширяет и увеличивает область борьбы настолько, что правительство не сможет справиться с этим пожаром даже физическими средствами; подрывает военную дисциплину, а значит, ослабляет действие физического превосходства правительства; и, наконец, призывая широчайшие народные массы к открытой борьбе против правительства, она создает ту силу, которая, как мы видели во всех революциях Западной Европы, воздвигает баррикады, захватывает оружие, здесь и там частично побеждает войска, разоружает их, частично привлекает их на свою сторону и увлекает за собой.

Так вот, последнее слово в столкновении с абсолютизмом будет принадлежать физической силе. Но эта физическая сила исходит не от отдельных драчунов, швыряющих бомбы. Ее развертывает сама народная масса, приступающая к революции. И готовим эту силу именно мы, социал-демократы, когда несем политико-классовое просвещение на городские фабрики, под соломенные крыши деревень и в военные казармы, когда пробуждаем политическую жизнь, возмущение и сопротивление во всех сферах трудового народа, когда распространяем сотни тысяч прокламаций, организуем повсюду центры сознательных рабочих, на каждом шагу призываем массу сопротивляться правительству, используем каждый благоприятный момент для того, чтобы вызывать столкновения между народом и правительством.