Славой Жижек - Накануне Господина: сотрясая рамки Страница 37

Нетрудно увидеть, что за ошибка здесь кроется, – это как в известной шутке: «Моя невеста никогда не опаздывает на свидания, потому что, как только она опоздает, она больше не моя невеста!» Именно так сегодняшние апологеты рынка, занимаясь поразительным идеологическим жульничеством, объясняют причины кризиса 2008 года: они утверждают, что все произошло не из-за свободы рынка, а из-за избытка государственного регулирования, то есть из-за того, что у нас не было по-настоящему рыночной экономики, она была зажата в тисках государства всеобщего благосостояния. Когда мы придерживаемся такой чистоты понятия рыночного капитализма, отрицая все его провалы как случайные неудачи, то неизбежно приходим к наивной вере в прогресс, примером которой был рождественский выпуск журнала «Спектейтор» (от 15 декабря 2012 года). Его открывает редакционная статья «Почему 2012 год был наилучшим», где оспаривается мнение, будто мы живем в «опасном, жестоком мире, где все плохо и становится только хуже». Вот самое начало:

«Возможно, вам так не кажется, но 2012 год был прекраснейшим в мировой истории. Да, это утверждение звучит очень экстравагантно, но родилось оно из опыта. Никогда еще в мире не было так мало голода, так мало эпидемий и так много процветания. И хотя Запад все еще вынужден справляться с капризами экономики, развивающиеся страны тем временем мчатся вперед, и люди там вырываются из бедности с невиданной быстротой. Количество смертей из-за войн или стихийных бедствий тоже, слава богу, не велико. Мы живем в золотом веке»1.

Так же идея обстоятельно развивается у Мэтта Ридли [57] – вот аннотация его книги «Рациональный оптимист»: «Мощный контрудар по преобладающему в наше время пессимизму доказывает, пусть мы и привыкли думать иначе, что все становится лучше. Десять тысяч лет назад население планеты составляло всего десять миллионов человек. Сегодня нас более шести миллиардов, 99 процентов из которых лучше питаются, имеют лучший кров, лучше развлекаются и лучше защищены против болезней, чем их предки в каменном веке. Доступность почти всего, что ни пожелает человек или что бы ему ни потребовалось, постепенно возрастала в течение десяти тысяч лет и резко увеличилась в последние два столетия: калории, витамины, чистая вода, машины, частная жизнь, средства передвижения, за которыми не угнаться, способность общаться на таком далеком расстоянии, что не докричишься. И тем не менее, как ни странно, при всех улучшениях в нашем образе жизни, люди все еще цепляются за верование, будто нас в будущем ждут одни катастрофы»2.

И вот еще в том же духе аннотация к книге «Лучшие ангелы нашей природы» Стивена Пинкера [58] : «Хотите верьте, хотите нет, но человеку еще никогда не приходилось жить в такие мирные времена. В своей захватывающей и широко обсуждаемой новой книге один из самых читаемых авторов “Нью-Йорк Таймс” показывает, что, несмотря на постоянные сообщения о войнах, преступлениях и терроризме, в исторической перспективе применение силы неуклонно сокращается. Развенчивая мифы о присущей человечеству склонности к насилию и о проклятии модернизации, эта многообещающая книга служит продолжением исследований Пинкера о сущности человеческой природы. В ней на пересечении психологии и истории дается замечательная картина все более просвещенного мира»3.

Хотя и с множеством оговорок, в целом можно согласиться с теми фактами, которые приводят эти «рационалисты», – да, мы сегодня определенно живем лучше, чем наши предки десять тысяч лет назад в каменном веке, и даже рядовой узник Дахау (нацистского «трудового лагеря», не Освенцима, «лагеря смерти») жил хоть и немного, но лучше, чем обращенный в рабство пленник монголов. И т. д., и т. п. – но есть что-то, чего в этой истории не хватает.

Есть более приземленная версия тех же догадок, которые часто озвучиваются в масс-медиа, – что-то вроде процитированного отрывка из «Спектейтора», но в неевропейской версии: кризис, какой кризис? Посмотрите на страны БРИК, на Польшу, Южную Корею, Сингапур, Перу, даже на африканские страны к югу от Сахары – они все движутся вперед. В неудачниках остаются только Западная Европа и, до некоторой степени, США, так что мы имеем дело вовсе не с глобальным кризисом, а всего-навсего со смещением динамики прогресса из западного мира. Не является ли признаком такого смещения тот факт, что в последнее время многие жители Португалии возвращаются в Анголу и Мозамбик, где португальцы некогда были колонизаторами, но теперь они обосновываются как экономические мигранты, а не колонизаторы? Не оказывается ли наш кризис, который так сильно порицают, всего лишь локальным кризисом среди всеобщего прогресса? Даже если взять права человека: разве ситуация в Китае и России сегодня не лучше, чем пятьдесят лет назад? Поэтому жалобы на продолжающийся кризис как глобальное явление – типично европоцентристский взгляд на вещи, особенно характерный для леваков, привыкших гордиться своим неприятием европоцентризма.

Следует, однако, умерить антиколониалистское ликование и задаться вопросом: если Европа переживает постепенный упадок, что приходит на смену ее гегемонии? Ответом будет: «Капитализм с азиатскими ценностями» – что, конечно, не имеет никакого отношения к живущим в Азии людям, но целиком относится к тенденции современного капитализма приостанавливать действие демократии. Начиная с Маркса, настоящие левые радикалы никогда не были просто сторонниками «прогресса» – они неустанно задавались вопросом о его цене. Маркс был восхищен капитализмом и невиданным размахом высвобожденных им производительных сил, но отмечал при этом и те противоречия, что порождаются его успехами. Точно такую же позицию нам следует занять и по отношению к современному прогрессу глобального капитализма: не терять из виду его темную сторону, которая побуждает к восстаниям.

Люди восстают не тогда, когда «все действительно плохо», а когда они разочаровываются в своих ожиданиях. Французская революция случилась из-за того, что король и знать на протяжении долгого времени постепенно утрачивали власть над страной; антикоммунистическое восстание 1956 года в Венгрии началось, когда Имре Надь уже в течение двух лет возглавлял правительство, после периода (относительно) свободных дискуссий в среде интеллигенции;

в Египте в 2011 году люди восстали, потому что при Мубараке были некоторые улучшения в экономике и благодаря им возник целый класс образованных молодых людей, включенный во всемирную цифровую культуру. Вот почему вполне понятно беспокойство китайских коммунистов – ведь качество жизни существенно улучшилось по сравнению с тем, что было сорок лет назад, но одновременно с этим произошел и взрывной рост социальных противоречий (между недавно разбогатевшими и всеми остальными), а также выросли жизненные ожидания. Это вечная проблема с развитием и прогрессом: они всегда неравномерны, порождают новые нестабильности и противоречия, создают новые ожидания, которые не могут быть удовлетворены. В Тунисе или Египте накануне Арабской весны большинство жило чуть лучше, чем за десять лет до этого, но в своем недовольстве люди руководствовались иными, гораздо более высокими стандартами.

Поэтому да, «Спектейтор», Ридли, Пинкер и др. в принципе правы. Но те же самые факты, которые они подчеркивают, создают условия для восстаний и мятежей. Вспомните классическую сцену из мультика, когда кот доходит до края скалы и продолжает идти по воздуху, но стоит ему взглянуть вниз и заметить пропасть под ногами, как он тут же проваливается. Не ощущают себя сегодня точно так же простые люди на Кипре? Они понимают, что Кипр больше никогда не будет таким, как раньше, что предстоит катастрофический обвал уровня жизни, но все последствия этого обвала еще до конца не осознаются, так что на короткое время люди еще могут позволить себе, как обычно, заниматься повседневными делами, подобно коту, невозмутимо шагающему по воздуху.

И нам не следует их осуждать: такая отсрочка полного краха служит и стратегией выживания – настоящие последствия дадут о себе знать тихо, когда паника уляжется. Именно поэтому о кризисе на Кипре следует писать именно сейчас, когда сообщения о происходящем там исчезли из средств массовой информации.

Есть известный позднесоветский анекдот о Рабиновиче – еврее, собирающемся эмигрировать из СССР. Бюрократ, занимающийся его бумагами, спрашивает о причинах такого решения, на что Рабинович отвечает: «Есть две причины. Во-первых, я опасаюсь, что коммунисты утратят власть в стране, и тогда всю вину за то, что сделали коммунисты, возложат на нас, евреев, – опять начнутся еврейские погромы.» – «Постойте, – прерывает его бюрократ, – это полная ерунда, никаких перемен в Советском Союзе быть не может, власть КПСС будет вечной!» – «Ну что же, – отвечает Рабинович спокойно, – это как раз вторая причина».