Роза Люксембург - О социализме и русской революции Страница 39

С этой целью напрашиваются два пути. С одной стороны, это в каждом отдельном случае концентрация и группирование экономических требований вокруг требования восьмичасового рабочего дня, которое должно стать центральной осью всей экономической борьбы. Уже с первого момента, с январских дней, социал-демократия у нас, как и петербургский пролетариат, провозгласила наряду с политическими требованиями восьмичасовой рабочий день параллельным экономическим основным требованием. Этот лозунг следовало бы отныне сознательно и систематически связывать с каждой экономической забастовкой в стране и поставить его во главу угла. Сгруппированные вокруг этой общей центральной оси разрозненные стачки сольются в одно классовое движение и окажутся органически связанными с политической борьбой, придавая ей характер сознательно рабочей и социалистической борьбы. Правда, восьмичасовой рабочий день еще не является социалистической реформой, это лишь экономическая реформа на почве буржуазной экономики. Но эта реформа, понятая как всеобщий и принудительный закон, настолько радикальна, что уже представляет собой тот вызов, который брошен самой капиталистической собственности, самой эксплуатации; одновременно она как интернациональный лозунг связывает особые стремления нашей нынешней политической революции с классовой борьбой всего международного пролетариата.

С другой стороны, экономические забастовки в нынешней фазе непосредственно создают благоприятную почву для политической и социалистической агитации, для всеобщего классового просвещения и организации рабочих.

Экономическая борьба должна, следовательно, не подавляться и не сдерживаться, как это делает, к примеру, социал-патриотическая ППС со свойственным ей недомыслием (взять, скажем, ее попытку прекратить забастовку в Домбровском бассейне), чем она доказывает (так же как заявлением, будто январская политическая стачка вспыхнула по «ее приказу») отсутствие у нее малейшего представления о том, что действительно происходит внутри рабочей массы и каково классовое значение всего этого забастовочного движения. Не подавлять и не сдерживать экономическую борьбу, а углублять и соединять ее с политическими стремлениями нынешней революции в единое гармоническое целое — вот задача социал-демократии. Для поверхностных «тоже социалистических» функционеров, которые, по сути, являются лишь мелкобуржуазной карикатурой на рабочую партию, революционная сторона нынешней борьбы основывается только на политическом столкновении с правительством. Одновременное массовое столкновение пролетариата с капиталом для них — это скорее помеха, факт, который они не знают, как реализовать и от которого хотят поскорее избавиться. А участие в экономических забастовках они воспринимают с кислой миной, только чтобы не потерять полностью связи с массой и влияния на нее.

Для социал-демократии, как партии классовой борьбы, революционный аспект в нынешнее время заключается не только в борьбе с абсолютизмом, а в не меньшей степени в массовых столкновениях со связанным с ним капиталом. С одной стороны, экономическое движение должно быть использовано для того, чтобы разъяснить рабочим (особенно впервые завоеванным для движения слоям и областям), что абсолютизм — главное препятствие в борьбе с капиталом, а его свержение — насущнейшая классовая потребность пролетариата. С другой стороны, наоборот, необходимо в борьбе против абсолютизма постоянно и насколько возможно энергично доводить до сознания трудовой массы ее противоположность буржуазии и капиталистической эксплуатации. Только таким образом, непрестанным сочетанием и сохранением равновесия между этими обеими сторонами нынешней революции, может социал-демократия оказаться на высоте вытекающей из этого двуединой задачи.

Нынешняя революция имеет, именно с точки зрения рабочего класса — и это следует повторить еще раз, — двойную задачу. Одна — свержение абсолютизма, цель чисто политическая, непосредственно близкая, рассчитанная на данный момент борьбы. Вторая — организация рабочего класса в сознательную рабочую партию для открытой борьбы с буржуазией на следующий же день после свержения абсолютизма; это принципиальная и постоянная цель, которая вытекает из наших задач как социалистической партии. Отделять обе эти задачи друг от друга и говорить рабочим: сейчас сосредоточьте все силы только на завоевании политической свободы, а борьбу с буржуазией отложите на завтра, ибо она означает потерю сил и отпугнет от нашей борьбы против правительства симпатизирующее нам общество, могут только националисты различных оттенков, считающие рабочих лишь инструментом для достижения своих политических целей. Для социал-демократии, наоборот, политические свободы, за которые мы боремся, — только инструмент классовой борьбы пролетариата. И потому в нынешней революции у нас, как и в России, как и в любой момент и во всех странах, конечные цели социал-демократии, ее социалистические цели, должны быть неразрывно связаны с текущими, политические цели — с экономической борьбой, борьба против абсолютизма — с борьбой против буржуазии.

Под этим же углом зрения решается и вторая проблема, поставленная революцией: что следует делать, когда происходят такие столкновения масс с войсками, как 1 мая, и с учетом настроения, вызываемого в массах такими столкновениями?

Первомайская демонстрация социал-демократии была совершенно мирной. Рабочие массы вышли на улицу не для того, чтобы вступить в бой с войсками, а только дабы продемонстрировать свои стремления. Социал-демократия не распаляла и не приводила массу в буйное состояние каким-либо шумом насчет «вооружения» и не провоцировала ни полицию, ни военщину никакими террористическими эксцессами. Но чем очевиднее вина за зверское массовое убийство целиком и полностью ложится на наемников абсолютизма, чем яснее становится вся чудовищность их преступления, тем сильнее вызывает она в рабочих массах двойственное настроение: чувство преисполненного отчаянием собственного бессилия и потребность в немедленном активном возмездии.

Социал-демократия обязана дать свободный выход этому настроению, но она может выполнить эту задачу только таким образом, который согласуется с сутью социал-демократической агитации: внося в это стихийное настроение политическое сознание.

Под непосредственным впечатлением стычки рабочие склонны считать, что их бессилие по отношению к правительству, доказанное во время первомайской демонстрации, вызвано только отсутствием оружия, нехваткой физических средств борьбы. Лишь несмышленый политик готов после майских демонстраций призывать вместе с дающей пищу всем вредным иллюзиям ППС: «Силы у нас уже есть, теперь нам остается захватить еще и средства, т. е. оружие для борьбы, и победа будет за нами». Задача социал-демократии состоит вовсе не в том, чтобы поддерживать в массах иллюзии, а в том, чтобы рассеивать их, не в том, чтобы питать их иллюзиями, а в том, чтобы помочь им осознать свое положение.

На первый взгляд обе социал-демократические демонстрации — празднование 1 Мая и всеобщая забастовка памяти павших жертв правительства 4 мая — были выражением огромной мощи рабочего класса. Если бы дело шло для нас о том, чтобы внешней демонстрацией нашей силы произвести впечатление на буржуазную интеллигенцию, как поступают социал-патриоты, то мы могли бы довольствоваться констатацией того факта, что за все время существования в Польше социалистического движения не бывало еще такой мощной по своему масштабу рабочей демонстрации, такой зрелой по сознательности своих лозунгов, такой дисциплинированной по поведению огромного множества людей. И все же это факт, что история рабочего движения не знает ни в одной стране примера столь беспрекословного и безграничного послушания, с каким Варшава, город с миллионом жителей, последовала, по словам «Правительственного вестника», социал-демократическому «приказу» насчет всеобщего прекращения работы 4 мая.

Но поскольку социал-демократия, как рабочая партия, придает значение не видимости, а сущности силы пролетариата, ее задача — показать рабочим массам, что силы их для того, чтобы действительно помериться с силами абсолютизма, еще недостаточны. Как демонстрация массовое шествие двадцати тысяч в Варшаве — отличный результат социал-демократической агитации. Но как выражение революционной сознательности и как боевая армия пролетариата — это лишь незначительная часть рабочих масс в самой Варшаве, насчитывающих несколько сот тысяч, и ничтожная горсточка в сравнении со всем трудовым рабочим людом города и деревни нашей страны. С самого начала лейтмотивом социалистической агитации было разъяснение рабочим того, что победа будет за нами только тогда, когда весь трудовой народ, а это значит огромные, широчайшие массы промышленных и сельскохозяйственных пролетариев, а также значительная часть того пролетариата, который находится под ружьем царя, т. е. солдаты, поднимутся на борьбу как у нас, так и в России. То же самое мы должны вновь и вновь неустанно напоминать рабочим, тем более там, где временный и местный успех движения вызывает у них переоценку своих сил и преждевременную иллюзию, будто для исхода борьбы в пользу народа необходимо только еще физическое оружие. Чувство бессилия масс в отношении солдатни должно, следовательно, быть заменено сознанием того, что рабочей революции не хватает не «средств», а «сил», не карабинов, а просвещенных пролетариев.