Эдвард Лукас - С Путиным или без? Что ждет Россию через десять лет Страница 4

Один лишь Кремль мог бы без труда прояснить эту историю. Вместо этого он закрыл все материалы рязанского дела на 75 лет и неоднократно препятствовал расследованиям независимых депутатов Государственной Думы. Два депутата Госдумы, которые занимались этим делом, вскоре умерли при загадочных обстоятельствах. Журналист Отто Лацис, связанный с расследованием, был жестоко избит. Позже он погиб в автокатастрофе. Адвокат комиссии Михаил Трепашкин заключен в тюрьму по обвинению в разглашении государственной тайны; за его освобождение выступала «Международная Амнистия», утверждая, что обвинение полностью сфальсифицировано.

Самым сильным доказательством непричастности власти, если бы она вообще заботилась об аргументации, было бы то, что Кремль просто превзошел сам себя в своей обычной путанице и секретности. Возможно, планирование этих «учений» было беспорядочным, грубым и некомпетентным. Возможно, должностные инструкции не были составлены или остались непрочитанными. Вместо того чтобы это признать, Кремль вообще отрицает, что данные события — повод для серьезных вопросов, и сосредотачивается на обнаружении тех, кто слишком упорно их задает, — людей Березовского, талантливого пропагандиста, кровно заинтересованного в создании отрицательного образа путинского Кремля. Но этой версии придерживаются в своих заявлениях и выступлениях не только враги Путина, но и десятки независимых свидетелей, у которых совсем нет причин изображать своих правителей маньяками и которые в большинстве своем значительно рискуют, оставаясь приверженцами своих заявлений. Официальная версия никак не объясняет все странные особенности, связанные с людьми, «бомбой», машиной, эвакуацией или первоначальной официальной трактовкой событий. Горстка преступников, в конечном итоге задержанных, привлеченных к судебной ответственности и осужденных за подкладывание бомб, не имела никаких убедительных связей с этими преступлениями.

Главная причина, по которой не верится в теорию заговора в Рязани, заключается в том, что ее так энергично отстаивал Березовский, который, по крайней мере, по личным причинам, являлся заклятым врагом Путина. Прозвучавшие в скандальном документальном фильме Березовского (который находился в 90-х годах в самом центре российской политической жизни) его излюбленные соображения, безусловно, заслуживают внимательного и непредвзятого рассмотрения, но его анализ российских политических событий движим исключительно личными интересами. Его ни в коем случае нельзя принимать за чистую монету, хотя любая теория может иметь подозрительных сторонников и при этом быть правильной.

Совокупность доказательств по делу до сих пор предполагает самые мрачные версии случившегося: атаки были безжалостно спланированы для создания атмосферы паники и страха, в которой Путин должен был стать беспрекословным лидером страны, что и произошло в действительности. Это пример того, как далеко может зайти мнение: теория заговора прошла путь от версии иностранных наблюдателей до убежденности в ней серьезных оппозиционных политиков, таких, к примеру, как Григорий Явлинский, лидер демократической партии «Яблоко». Это как если бы главные кандидаты от демократов в Америке публично поддерживали заявление, что террористическая атака 11 сентября была преступлением, организованным вице-президентом Диком Чейни. Возможно, даже больше, чем существование заговора массового убийства, ужасна мысль, что российское общество настолько приучено к жестокости власти и разным ее злоупотреблениям, и так успокоено, когда им правит сильная личность, что предпочитает не задумываться о том, что же произошло в действительности.

В то время большинство россиян оставило без внимания любые соображения о причастности властей к терактам. По сравнению с другими кандидатами, популярность Путина росла стремительно по мере приближения выборов, должных состояться в 2000 году. Прямой и жесткий в заявлениях, он воплощал собой явное спокойствие и прекрасную организованность, был самым образованным российским лидером после Ленина и не меньше его повидал мир. Он был достаточно молод, в особенности по сравнению со своим главным соперником — бывшим министром иностранных дел престарелым Евгением Примаковым.

Он не был обременен советским политическим багажом, как другой его конкурент, лидер коммунистов Геннадий Зюганов. Не был замешан он и в спорных торговых операциях, как его третий соперник — московский мэр Юрий Лужков. И что, пожалуй, самое главное — он наносил безжалостные удары по врагам России…

Путин благополучно продвигался к президентству и выиграл выборы в марте 2000 г., и теперь самый главный вопрос состоял не в том, воспользуется ли он властью, а в том, как он ею воспользуется и в пользу кого. Перед ним было открыто три пути. Путин мог остаться незаметным робким наблюдателем, не оказывающим фактического влияния на экономические и политические процессы в стране. Он мог стать долгожданным волшебником, который бы с помощью реформ вернул Россию на курс модернизации и помог бы ей окончательно преодолеть темное советское прошлое. Или он мог бы оказаться монстром, самодержавным лидером, который бы правил по закону страха и вернул бы Россию к ее ксенофобскому и авторитарному прошлому.

Путин и олигархи

На заре путинского правления сложно было сказать, кто теперь пострадает и кто выиграет. Казалось невероятным, что Путин, плоть от плоти ельцинского Кремля, окажется способным изменить систему, корни которой уходят в 1990-е. Как он мог укротить олигархов, чьи частные охранные службы и раздутые кошельки сделали их могущественней большинства властных учреждений? И как смог бы заставить подчиняться могущественных предводителей местных кланов, преступных тузов, мафиози, главарей и военачальников, которые управляли многими российскими регионами? И, прежде всего, сложно было представить, как это Путин сделает мир лучше: казалось, лишь мышь бегает по бесконечным кремлевским коридорам. Ближайшее окружение нового президента представляло собой неспокойную смесь из «семьи» — закадычных друзей Ельцина, которые и привели его к власти, и двух питерских кланов — «силовиков» и «экономистов», сторонников экономических реформ. Президент нерешительно переходил от одной группировки к другой, будто бы соглашаясь с тем, кто дал ему совет позже остальных.

«Шутки о Путине» были грубы и даже непристойны. И если его фотографии готовились как тщательно спланированная военная операция, то на публике российский лидер оказывался довольно невыразительным: раздражительный, не стесняющийся в выражениях и несимпатичный. Как только назревали трудности, он исчезал. После того как «Курск», одна из самых совершенных субмарин российского атомного подводного флота, затонул в результате запуска плохо смонтированной торпеды, Путин продолжил отдыхать еще неделю. Когда же американское телевидение задало ему вопрос, что же произошло в действительности (российское военно-морское руководство обвиняло что угодно и кого угодно, только не собственную некомпетентность), Путин не счел нужным выразить сочувствие, горе или раскаяние. Он скривился и сказал просто: «Она утонула». События в Чечне в то время развивались медленно, людские потери ужасали. Популярность президента, казалось, уменьшалась так же быстро, как и в свое время росла.

Но канцелярская мышь владела секретами волшебства. Путин решительно приступил к экономическим реформам, заявив, что желал бы, чтобы через десять лет Россия достигла уровня жизни Португалии. В 2001 г. его правительство установило 13-процентный подоходный налог, и, как и в других странах, которые его ввели, результаты были впечатляющими. Правительство заговорило о введении принципа “one stop shop” (принцип «единого окна») для регистрации малого бизнеса, который заменил бы сложные и дорогостоящие скитания будущих отважных российских предпринимателей от одного государственного учреждения до другого. Затем, по прошествии нескольких месяцев, мышиный писк превратился в свирепое рычание.

Сначала неуверенно, а затем все более методично он стал давить независимые источники политической и экономической власти. Для тех, кто полагал, что победители и побежденные 90-х увековечены на скрижалях истории, настало время пересмотреть свои взгляды.

Кто же побежденные? Первой жертвой кремлевского давления стал Владимир Гусинский, крупнейший российский медиамагнат. Его империя объединяла многих высококлассных российских теле— и радиожурналистов, хотя и, вероятно, подвергалась содержательному контролю сверху. Жестко обличавшие первую чеченскую войну, журналисты Гусинского затем встали на сторону Ельцина накануне выборов 1996 г. Это было время, когда недавно ставшие свободными российские СМИ продали свои души: полагая, что жизненно необходимо держать старую коммунистическую гвардию подальше от власти, первое в российской истории поколение независимых журналистов проводило — без какого бы то ни было указания сверху — публичные атаки, достойные самых ревностных советских пропагандистов. Несмотря на серьезную болезнь, Ельцин поднялся, казалось, с самого безнадежного дна рейтингов, чтобы победить своего коммунистического соперника Зюганова. Цель, возможно, была благородна. Но средства — нет.