Евгений Примаков - Мысли вслух Страница 4

Румянцев впоследствии отказался от этой идеи. Он рассказал мне и о том, что с ней было связано. Оказывается, в 1951 году, во время дискуссии о проблемах социализма в СССР, И.В. Сталин слушал выступления, находясь в наушниках в своем кремлевском кабинете. Ему настолько понравилась высказанная Румянцевым идея, что Алексей Матвеевич, в то время директор Института экономики в Харькове, был назначен заведующим отделом ЦК ВКП(б). Первоначальный отказ Румянцева занять должность заместителя заведующего отделом науки не остановил вождя, хотя сделавший это предложение Г.М. Маленков и ознакомил Сталина с письмом Румянцева, сомневавшегося в способности «провинциального ученого занимать столь высокий пост». Сталин отреагировал в присущей ему манере: «Не хочет идти заместителем, разделите отдел науки и назначьте его одним из заведующих». Это и произошло в июле 1952 года.

Вспоминаю и о другом курьезном случае. После ввода советских войск в Афганистан ЦК КПСС принял решение направить группы, сформированные из консультантов аппарата Центрального комитета, ученых, журналистов, в Западную Европу для откровенного разговора с компартиями. Одна из таких групп была командирована в Италию — к тому времени на Итальянскую коммунистическую партию уже был навешен ярлык «еврокоммунизма», что отождествлялось с таким ругательством, как «ревизионизм». Наша группа состояла из Александра Евгеньевича Бовина[15] и меня. Встреча с активом компартии Италии произошла во Флоренции в большом, заполненном до отказа зале мест на пятьсот. Говоря о причинах ввода войск в Афганистан, мы делали упор на то, что, как казалось, выглядело убедительным: огромная общая граница, образующийся вакуум власти в стране, который мог быть в условиях холодной войны заполнен Соединенными Штатами. Последовали вопросы. Один из них был обращен к Бовину: можно ли считать, что все декларированное Марксом и Энгельсом сто с лишним лет назад раскрывает смысл нашего времени — ведь мир претерпел такое бурное развитие за этот период? Александр Евгеньевич отреагировал моментально. Со свойственным ему остроумием и артистизмом встал и сказал: «Сто лет назад Маркс и Энгельс провозгласили: “Пролетарии всех стран, соединяйтесь!”» Это был выигрышный ход, которому зааплодировали, но уже тогда не только у итальянских коммунистов вызывала сомнение закономерность постановки вопроса о незыблемости выводов марксизма для всех стран и на все времена.

Открыто говорить и писать об этом стали у нас в годы перестройки. Так, в 1989 году в журнале «Знамя» была опубликована моя статья «Перестройка — взгляд изнутри и извне», в которой говорилось, что начавшееся в нашей стране социальное преобразование (к сожалению, так и не восторжествовавшее) «…разрушает догматические представления о том, что производственные отношения при капитализме выступают как тормоз развития производства, — сами эти отношения изменяются в рамках капитализма, приспосабливаясь к научно-технической революции… Не выдерживает столкновения с действительностью и другая догма… о том, что развитию капитализма обязательно сопутствует обнищание трудящихся».[16]

Действительно, историческое развитие внесло ряд корректив в постулаты марксизма-ленинизма. Одна из главных проблем — неизбежность всемирной революции. Основоположники марксизма, как известно, выводили такую неизбежность из утверждения об абсолютном обнищании рабочего класса при капитализме. Не только относительном, но и абсолютном, постоянно усиливающемся, прогрессирующем обнищании. Если это так, то в развитых капиталистических странах неизбежно предстоит пролетарская революция. Злейшим врагом марксизма был объявлен один из лидеров германской социал-демократии Эдуард Бернштейн, именно потому, что он уже в конце XIX века отрицал закон постоянного обнищания рабочего класса. Отступничество от марксизма, ренегатство — эта характеристика «бернштейнианства» принадлежала и Ленину, и Плеханову. Аналогичные оценки были сделаны в отношении II Интернационала, возглавляемого Карлом Каутским.

Сегодня нет необходимости приводить статистические показатели, свидетельствующие, что в развитых капиталистических странах — Соединенных Штатах, Канаде, Западной Европе — достигнут высокий уровень жизни населения. Из этой общей картины не выпадают и рабочие: изменился характер рабочей силы — уменьшается число «синих воротничков», увеличивается образовательный ценз рабочего, растет заработная плата, наблюдается прогресс в здравоохранении, образовании, в области социальной защиты. Конечно, это общая тенденция. Происходят и спады, и отступления, да и уровень социального развития неодинаков во всех капиталистических странах. Но так или иначе следует признать, что в общем и целом пик уровня жизни, достигнутый в свое время при социализме, значительно ниже того, который имеет место в капиталистических странах с развитой экономикой.

Отвергая возможность критики марксизма, мы в свое время хотели найти хоть какой-нибудь выход из тупика, созданного законом об абсолютном обнищании рабочего класса. В частности, было придумано «объяснение» правильности этого закона, так как при развитии мирового научно-технического прогресса потребности трудящихся в капиталистическом обществе растут быстрее, чем их удовлетворение. Однако такая «защита» постулата об абсолютном обнищании рабочего класса при капитализме несостоятельна — она фактически свидетельствует об относительном, а не абсолютном обнищании.

Но было бы неправильно сводить отказ от вывода Маркса лишь к позиции последователей Бернштейна, который, кстати, был другом и душеприказчиком Энгельса. Как это ни звучит на первый взгляд парадоксально, Ленин, несмотря на неоднократно высказываемую в своих произведениях прямую поддержку выводу о прогрессирующем обнищании рабочего класса, практически отошел от признания такой закономерности в развитии капитализма (помимо всего прочего, находясь в Швейцарии, он воочию убедился, что рабочие день ото дня отнюдь не беднеют). Показательно в этом плане, что формулу неизбежности социалистической революции в развитых капиталистических странах Ленин заменил на теорию победы социалистической революции «в слабейшем звене империалистической цепи», в России — в крестьянской стране, да к тому же без помощи и поддержки пролетариата извне, так как мировая революция не состоялась.

Выше уже говорилось, что провал военного коммунизма в России привел Ленина к идее объединения революционности с реформаторством. Но такая эволюция взглядов самим Лениным не акцентировалась. Так произошло и с фактическим отходом от признания абсолютного обнищания рабочего класса при капитализме.

Но не во всем действительность заставила Ленина вносить коррективы в первоначальные представления о марксистских постулатах. Один из незыблемых для него принципов марксизма — утверждение о том, что для строительства социализма неизбежна государственная власть в виде диктатуры пролетариата. В.И. Ленин, уделивший большое место в своих трудах диктатуре пролетариата, подчеркивал ее насильственную миссию: не только ликвидировать эксплуататорские классы, но и воспрепятствовать попыткам реставрации власти буржуазии. Ленин писал, что диктатура пролетариата нужна «в целях окончательного создания и упрочения социализма».[17] Этими задачами была обусловлена длительность существования государства диктатуры пролетариата.

После смерти Ленина победа социализма в Советском Союзе определялась двумя понятиями — полная и окончательная. На VIII чрезвычайном съезде Советов СССР, который принял Конституцию СССР 1936 года, констатировалась полная победа социализма в нашей стране, так как социалистическая система победила во всех сферах народного хозяйства[18] и ликвидированы все эксплуататорские классы.

Конституция 1936 года получила название «Конституция победившего социализма». Однако прекращение диктатуры пролетариата даже не ставилось в повестку дня, так как оно могло произойти, по Ленину, лишь при отсутствии опасности насильственного восстановления капитализма, а такая опасность просматривалась. Более того, И.В. Сталин, в свою очередь, сделал вывод не только о необходимости сохранения диктатуры пролетариата чуть ли не навечно — ведь социализм одержал победу в отдельно взятой стране, находящейся в капиталистическом окружении, — но и утверждал, что классовая борьба в СССР нарастает по мере развития социалистических отношений, и отсюда возникает необходимость усиления диктатуры пролетариата. Этот теоретический вывод дорого обошелся советскому народу — вслед за принятием «Конституции победившего социализма» начались неслыханные репрессии, жертвами которых стали сотни тысяч, если не миллионы людей.