Александр Серебряков - Русский гамбит. На пути к новому биполярному миру Страница 4

На самом деле, речь У. Черчилля под названием «Мускулы мира», была посвящена совершенно другим вопросам. Пресловутый пассаж о «железном занавесе» не занимал и одной десятой части речи бывшего английского премьера. В действительности, ключевыми являются его слова о необходимости создания «братского союза англоязычных стран» и достижения абсолютного военного превосходства. Это очень важные части его выступления, так, что есть смысл для лучшего понимания привести их полностью.

«Продолжая придерживаться нашего с вами метода «генеральной стратегической концепции», перехожу теперь к главному из того, что хотел бы вам сегодня сказать. Мне трудно представить, чтобы обеспечение эффективных мер по предотвращению новой войны и развитию тесного сотрудничества между народами было возможно без создания того, что я бы назвал братским союзом англоязычных стран. При этом я имею в виду особые отношения между Великобританией и Британским Содружеством наций, с одной стороны, и Соединенными Штатами Америки, с другой. Такого рода братский союз означает не только всемерное укрепление дружбы и взаимопонимания между нашими двумя столь схожими политическими и общественными системами и народами, но и продолжение тесного сотрудничества между нашими военными советниками с переходом в дальнейшем к совместному выявлению потенциальной военной угрозы, разработки схожих видов вооружений и инструкций по обращению с ними, а также взаимному обмену офицерами и курсантами военных и военно-технических учебных заведений. Это должно сочетаться с такими мерами по обеспечению взаимной безопасности, как совместное использование всех имеющихся у каждой из наших стран в различных точках земного шара военно-морских и военно-воздушных баз, что позволит удвоить мобильность как американских, так и британских военно-морских и военно-воздушных сил и даст, в результате стабилизации мировой обстановки, значительную экономию финансовых средств».

Далее. «Мы не можем допустить, чтобы события развивались самотеком и чтобы наступил такой час, когда что-то изменить будет уже слишком поздно. Если для этого нужен братский союз, о котором я говорил, со всеми преимуществами, что он может дать, среди которых укрепление взаимной безопасности наших двух стран, то давайте сделаем так, чтобы об этом великом событии узнало все человечество…»

Далее. «…мы должны отказаться от изжившей себя доктрины равновесия сил, или, как ее еще называют, доктрины политического равновесия между государствами. Мы не можем и не должны строить свою политику, исходя из минимального преимущества и тем самым провоцируя кого бы то ни было померятся с нами силами».

Далее. «Мы не должны допустить повторения подобной катастрофы (Второй мировой войны), и добиться этого сегодня, в 1946 году, возможно лишь путем налаживания нормальных отношений и всеобъемлющего взаимопонимания с Россией под эгидой ООН, но и всей мощью США, Великобритании и других англоязычных стран…»

Далее. «Если народы Великобритании и Британского содружества наций объединят свои усилия с народом Соединенных Штатов Америки на основе тесного сотрудничества во всех областях и сферах – и в воздухе, и на море, и в науке, и в технологии, и в культуре, – то мир забудет о том неспокойном времени, когда пресловутое, но столь неустойчивое равновесие сил могло провоцировать некоторые страны на проведение политики непомерных амбиций и авантюризма…»

И, наконец: «…если моральные и материальные силы британцев… будут объединены с вашими в братском союзе наших стран и народов, то перед нами откроется широкая дорога в будущее… не только на протяжении жизни одного поколения, но и на многие века вперед».

У. Черчилль был человеком далеко не сентиментальным, и уж если он в течение одного выступления несколько раз возвращается к теме о необходимости «братского союза» между англосаксами, то это верный признак целенаправленной расстановки приоритетов. Впервые на таком уровне всемирно известный публичный политик, в присутствии президента США, заявил о необходимости объединения всего англосаксонского мира, на основе этнического и культурного единства, под непререкаемым руководством США.

Не менее важным является и его заявление о необходимости стремиться не к равновесию военных сил в мире, а к подавляющему военном превосходству англосаксов, что, по мнению У. Черчилля, и должно обеспечить мир во всем мире. Таким образом, выходит, что именно У. Черчилль стал первым политическим деятелем, который заявил о необходимости создания однополярного англосаксонского мира с опорой на абсолютное военно-техническое превосходство.

И если глубже вчитаться в смысл сказанного Черчиллем, то, получается, что в этом «братском союзе» не было места не только бывшим противникам – немцам и итальянцам, но даже союзникам – французам, то есть, всем тем, кто не соответствовал «цивилизационным» критериям английского премьера. Эти «заветы» У. Черчилля и легли в основу послевоенной внешней политики англосаксов. И если все события, произошедшие в послевоенный период, мы будем рассматривать именно через эту призму, то многие исторические факты, которые до последнего времени считались «случайными» или «противоестественными», получат свое логическое объяснение.

О «единстве» Запада

«Запад», как монолитное тело, как источник всемирного благоденствия и основополагающий фактор мира во всем мире, никогда не существовал. На протяжении многих веков кровопролитные войны между «западными» государствами свидетельствуют о том, что сам факт принадлежности к «Западу» еще не гарантирует отсутствия военных конфликтов как средства защиты национальных интересов. Да и сам термин «Запад», как ПОЛИТИЧЕСКОЕ понятие, возник и получил широкое распространение в политических трудах, в международных отношениях, в средствах массовой информации лишь в эпоху противостояния между двумя политическими системами: социализмом и капитализмом, то есть в период после Второй мировой войны. По итогам Второй мировой войны сформировались два военно-политических и идеологических блока. Один – возглавляемый Советским Союзом, другой – Соединенными Штатами. Граница между двумя блоками прошла посередине Европы, разделив Германию на две части и фактически закрепив за ней статус «разделенного государства». Политическим водоразделом между двумя блоками являлась восточная граница Федеративной Республики Германии и западная граница Германской Демократической Республики. Таким образом, все, что находилось к западу от границы ГДР, становилось «Западом». Даже такие страны, как Испания и Португалия, фактически сохранившие после Второй мировой войны фашистские режимы и явно не являвшиеся образцами с точки зрения «защиты демократических ценностей», также стали считаться «Западом». Причем не было никаких других критериев (экономических, культурных, этнических) в определении «Запад», кроме критерия ПОЛИТИЧЕСКОГО. И этот критерий формулировался просто: «Запад» – это те развитые в экономическом плане страны, которые не находились под контролем Советского Союза.

То, что понятие «Запад» было чисто политическим, подтверждает и факт, что такие разные страны, как например, Япония, Австралия, Новая Зеландия или Южно-Африканская Республика, географически находясь далеко на востоке или юге, считались представителями «Запада». Все другие государства, которые не являлись членами двух военно-политических блоков, составляли так называемый «третий мир», который постепенно оформился в Движение неприсоединения, игравшее в 60–70-х годах прошлого века довольно важную роль, особенно в международных организациях, таких, как Организация Объединенных Наций.

Когда мы слышим утверждения о «политическом единстве» Запада, необходимо прежде всего вспомнить, в каких условиях это «единство» формировалось. Поверженная и разделенная после войны Германия вместе со своим союзником по коалиции – Италией представляли собой жалкое зрелище. Бывшие великие европейские державы стали, по сути, протекторатами Соединенных Штатов Америки в Европе. В первом послевоенном правительстве Западной Германии даже не было предусмотрено поста министра иностранных дел. Еще хуже было положение Японии, которая, пережив американские ядерные бомбардировки, получила еще и написанную американцами Конституцию, лишившую ее возможности проведения самостоятельной внутренней и внешней политики. При таких условиях любые разговоры о возможности принятия этими странами самостоятельных решений, в особенности в области проведения внешней политики, в тот период были излишними. Да и не могло быть у них в то время собственной внешней политики, – в условиях военной оккупации. Когда на твоей территории находятся десятки тысяч солдат оккупационной армии, вряд ли можно говорить о какой бы то ни было свободе выбора. Даже если у страны и имеются формальные признаки «независимого» государства, как то: правительство, парламент и даже Верховный суд.