Александр Иванов - Приоритетные национальные проекты: идеология прорыва в будущее Страница 4

Инновационно-активный сценарий базируется на интенсивных структурных сдвигах в пользу высокотехнологичного и информационного секторов экономики и соответственно ослаблении зависимости от нефтегазового и сырьевого экспорта.

И далее в докладе делается вывод: «Таким образом, при ориентации на инновационно-активный сценарий развития и внедрении системы гарантированного минимального уровня доходов для беднейших в России в области сокращения бедности могут быть достигнуты следующие результаты:

– сокращение уровня и глубины бедности в два раза;

– ликвидация форм экстремальной бедности».

Роль ПНП в этих условиях очевидна: выводить из категории бедных все новые слои граждан. Идея нацпроектов стала не только последовательным развитием идеи опережающего роста ВВП в условиях макроэкономической стабилизации, но и новым механизмом в развитии общества, усиления акцентов в социальной политике.

Создание новой экономики без нового общества невозможно. Идея ПНП предполагает апробацию новых механизмов в отношениях властей и общества: объективные и субъективные проблемы, возникающие в связи с реализацией ПНП, – весомый повод внести коррективы как в отношения между властью и обществом, так и в механизмы самой власти.

Не случайно куратор ПНП Дмитрий Медведев в 2005—2006 годах неоднократно обращался к этой теме, то говоря о «растревоженном бюрократическом улье» в связи с невозможностью быстрого землеотвода под строительство, то в связи с взаимоотношениями с властями регионов.

Характерно и другое: реализация ПНП показала, что в отношениях между властью и профессиональным сообществом (особенно в области здравоохранения, образования, культуры) скопились серьезные проблемы: принимаемые решения властью нередко ставятся под сомнение именно представителями профессиональных сообществ. Как заявил авторитетный режиссер Юрий Соломин, «меня возмущает то, что с профессионалами не советуются. Какой-то человек, который занимает какую-то должность, который не очень хорошо работает… говорит: „Я делаю то, что считаю нужным“[2].

Примерно так же формулируют отношение к чиновникам, их деятельности и представители медицины, науки, образования. Все это – индикатор того, что в отношениях власти и интеллигенции назрел определенный кризис из-за «менеджерского», «технологического» подхода куправлению этими областями. Это отчетливо проявилось в процессе реализации ПНП, а также в смежных областях, например в области реорганизации деятельности Российской академии наук.

Понятно, что реформы в политике и экономике последних 15 лет, практически не затронувшие области гуманитарного и социального поля деятельности общества, не могут не привести к изменениям и в этих областях, долго находившихся вне фокуса внимания власти. Вопрос, однако, в том, что если области науки, культуры, образования и медицины будут реформировать так же, как экономику и политическую систему в последние 15 лет, то есть неэффективно, непоследовательно и, в конечном счете, ущербно, то отношение профессиональных сообществ к таким реформам будет очевидно негативным.

Исключительно «менеджерский» подход к назревшим реформам, не учитывающий мнения профессиональных сообществ, ведет к кризису во взаимоотношениях между властью и интеллигенцией, которая хотя и пострадала и игнорировалась властью в предыдущие годы, но не находилась от нее в непосредственной материальной и имущественной зависимости.

Неизбежная реформа в социальной области (по мнению Людмилы Швецовой, даже революция) усиливается сознательным выбором власти в пользу социальных приоритетов, а также появлением определенных, пусть не очень значительных ресурсов.

Таким образом, к 2005—2006 годам назревшие реформы в гуманитарной области совпали с позицией власти и новыми экономическими возможностями. Это может – если удастся найти эффективные способы реализации таких реформ – быстро продвинуть Россию по пути гуманитарного развития, но может (если власти предпримут неуклюжие действия) и привести к кризису во взаимоотношениях между властью и интеллигенцией.

Сохранение социальных приоритетов Владимир Путин еще раз подтвердил в своем послании Федеральному Собранию в 2006 году, однако главной задачей поставил изменение структуры экономики за счет массового внедрения в передовые традиционные отрасли промышленности наукоемких технологий. Идея развития человеческого потенциала отнюдь не исчезла, но получила «демографическое» измерение.

Была сохранена и предыдущая логика: макроэкономическая стабилизация – экономический рост – новые возможности – социальная направленность. Следствием реализации сформулированных ранее приоритетов – макроэкономической стабилизации и ускоренного роста ВВП – стали возросшие экономические возможности, которые «позволили направить дополнительные инвестиции в социальную сферу[3], а «по сути, – подчеркнул президент, – в рост благосостояния людей, в завтрашний день России».

Количественно дополнительные средства, выделенные на ПНП, были оценены Президентом России в 5-7% от всего объема государственного финансирования этих отраслей (т. е. образования, здравоохранения, жилья, сельского хозяйства). При этом в послании 2006 года президент подчеркнуто перенес акцент в финансировании на региональные и местные власти.

Неизбежный и важный аспект проблемы появления свободных ресурсов – направление их использования. Это связано прежде всего с растущим Стабилизационным фондом страны, золотовалютными (ЗВР) и другими резервами. Во многом, считает Сергей Глазьев, эта проблема надуманная – есть острая потребность и необходимость инвестировать эти средства: «Стабилизационный фонд, который накапливается у нас в стране на основе профицита бюджета, является во многом липовым. Липовым не в том смысле, что там нет денег, а в том, что липовым является ощущение избытка денег в федеральном бюджете. Если мы сопоставим структуры расходов нашего бюджета с общемировыми стандартами, то увидим, что государство чудовищным образом недофинансирует социальную сферу».

Действительно, если бы структура российского бюджета была сопоставлена с общемировыми стандартами в развитых странах, то нам пришлось бы на образование и здравоохранение потратить как минимум в 2-3 раза больше, чем мы тратим сегодня, в 3 раза поднять ассигнования на науку, в 4 раза – на культуру. Тогда профицита бы не было, денег бы просто не хватало.

Вторая составляющая этого профицита, по мнению Сергея Глазьева, заключается в дефиците бюджетов регионов. На регионы возложена основная ответственность за обеспечение социальных гарантий, поэтому им денег очевидно не хватает. Если бы регионы имели достаточно денег, чтобы выполнить все социальные обязательства, которые им передало федеральное правительство, то они сегодня не сталкивались бы с такой острой нехваткой средств на выполнение социальных обязательств.

Известные объяснения монетаристских властей по поводу сдерживания инфляции на самом деле сводятся к одному – стремлению любыми способами (прежде всего за счет развития) сдержать рост денежной массы, нарастающей из-за потоков нефтедолларов. Алексей Кудрин прямо говорит: «Причина инфляции – чрезмерное предложение денег экономике»[4]. Действительно, за первую половину 2006 года ЗВР России выросли в 4 раза по сравнению с тем же периодом прошлого года – с 20 млрд. долларов до 83 млрд. долларов. Но это только часть правды. Другая заключается в том, что, вопервых, сам по себе объем этих средств относительно небольшой (точнее, просто маленький) и жесткая финансовая политика отнюдь не является обязательной. Во-вторых, инфляция – это не просто избыток средств (по Кудрину), а еще и недостаток произведенных товаров и услуг.

Таким образом, рост производства отечественных товаров и услуг (на те же несчастные 80 млрд. долларов) вполне обеспечил бы не только задачи ускорения промышленного роста, но и уменьшения инфляции.

Другая сторона проблемы – социальная. Правительство РФ борется с инфляцией в основном за счет определенной категории граждан (нищих и бедных), которые составляют большинство населения, за счет сознательной и искусственной политики ограничения зарплаты. В том, что говорит Сергей Глазьев, много правды. Этой же позиции, кстати, придерживаются и некоторые представители правительства, его аппарата и науки. С их точки зрения, финансовые «излишки» – следствие сознательного многолетнего недофинансирования социальных областей.

Таким образом, образовавшиеся «излишки», «нависающие над экономикой», таковыми совсем не являются. Они стали следствием явного недофинансирования приоритетных областей, прежде всего социальных, с 1990 года. Об этом свидетельствует, например, структура расходов России по сравнению с развитыми странами[5].