Анна Ки - Выбить фашизм. Анархистский антифашизм в теории и на практике Страница 4

Рабочие не знали, как отвечать на насилие насилием, потому что в них воспитывали веру в закон и потому что, даже когда каждая иллюзия была разбита, а поджоги и убийства процветали под доброжелательным взглядом властей, люди, которым они верили, проповедовали среди них терпение, спокойствие, красоту и мудрость того, чтобы «героически» позволять себя избивать без сопротивления, так что они были избиты и оскорблены, потеряв своё самое ценное имущество, потеряв лицо, достоинство и чувства.

Возможно, когда все учреждения рабочих были уничтожены, их организации разогнаны, их наиболее выдающиеся и считающиеся опасными деятели убиты, посажены в тюрьму или низведены до беспомощного положения, буржуазии и правительству захотелось притормозить новых преторианцев, которые ныне лелеют мечту стать хозяевами над теми, кому они ранее служили. Но к тому времени было уже слишком поздно. К тому времени фашисты были слишком сильны и намеревались вытребовать чрезмерную плату за оказанные услуги. И буржуазии придётся раскошелиться, и она, разумеется, постарается возместить свои убытки за счёт пролетариата.

Результат: увеличение бедности, увеличение угнетения.

Что же касается нас, то мы можем лишь продолжать свою борьбу, как всегда, полные веры и энтузиазма.

Мы знаем, что наш путь усыпан несчастьями, однако мы сознательно и охотно его избрали, и у нас нет причин с него сходить. Все, в ком есть чувство достоинства и человеческой порядочности и кто желает посвятить себя борьбе за всеобщее благо, знают, что им надо быть готовыми встретиться с разнообразными разочарованиями, болью и жертвами.

Поскольку никогда не было недостатка в тех, кого ослепляли демонстрация силы и кто вечно питает тайное восхищение перед победителем, теперь также есть занимающиеся подрывной деятельностью, которые говорят, что «фашисты научили нас тому, как делают революцию».

Нет, фашисты нас ровным счётом ничему не научили.

Они совершили свою революцию, если её можно описать подобным образом, с разрешения вышестоящих лиц и находясь на службе у своего начальства.

Предавать друзей, ежедневно отступать от исповедовавшихся ещё вчера идей, если это оказывается выгодным, предлагать свои услуги начальству, стремиться получить заверения в согласии политических и юридических властей, разоружать своих оппонентов силами карабинеров, чтобы потом нападать на них вдесятеро превосходящими силами, военная подготовка, которую не приходится скрывать, принимать грузы вооружения, транспорт и военное снаряжение от правительства, а затем получить вызов от короля и поместить себя под Божью защиту… ничто из этого не относится к вещам, которые мы могли бы или хотели бы украсть. И это всё относится к вещам, которые, как мы предупреждали, буржуазия допустит, как только почувствует для себя серьёзную угрозу.

Вместо этого приход фашизма должен стать уроком для конституционных социалистов, которые думали — и, увы! — продолжают думать, что буржуазия может быть побеждена голосами половины электората плюс ещё один голос, и которые отказывались нам верить, когда мы им говорили, что если они бы когда-то и достигли большинства в парламенте и попытались бы — если можно воспользоваться подобной абсурдной гипотезой — установить социализм через парламент, их бы согнали с их мест!

Эррико Малатеста, «Umanita Nova», 25 ноября 1922.

Во имя правды

В период захватов фабрик я никогда не прекращал проповедовать необходимость расширить движение и мчался от одной фабрики к другой, призывая к сопротивлению. Я говорил рабочим: «Если вы оставите фабрики, хозяевами которых вы являетесь сегодня, потом вы вернётесь как рабы, как псы с поджатым хвостом, и вы вновь впадёте в состояние несчастья и униженности, из которого вам удалось вырваться».

Преобладающей темой в моих речах было вот что: «Действуйте немедленно, или буржуазия заставит вас заплатить кровавыми слезами за то, что вы сделали».

На последнем митинге, который удалось провести в Риме — когда фашизм был на грани успеха — перед толпой примерно в 50 тысяч человек Энрико Ферри, выступая от имени социалистов, призвал их сохранять спокойствие и уверенность, подождать, пока не наступит подходящий момент, всё это — во имя «неизбежной эволюции», «законов Истории» и т. д. В то время как я сказал — действуйте, сопротивляйтесь, встречайте насилие насилием, или завтра… будет слишком поздно.

Эррико Малатеста, «Pensiero е Volonta», 1 октября 1926.

Победа фашизма расколола итальянские общины за границей. Даже среди эмигрантов- антифашистов не было согласия в том, как лучше всего победить фашизм. Анархисты призывали к прямому действию, организовывали сопротивление рабочего класса и иногда за это дорого расплачивались. Историк Крешьяни в статье «Пролетарские мигранты: фашизм и итальянские анархисты в Австралии», впервые опубликованной в журнале «The Australian Quarterly» (март 1979), приводит мотивацию одного из активистов анархистского движения:

Эта философия прямого действия, непрестанно проповедовавшаяся и практиковавшаяся итальянскими анархистами, разительно отличала их от других итальянских политических групп [в Австралии], которые, подобно коммунистам, посвящали себя организации, или, подобно более респектабельным социалистам из «Concentrazione Antifascista dell'Oceania», концентрировали свои усилия на праздновании побед или поражений прошлого. В действительности именно эта приверженность к действию сделала анархистов настолько популярными и привлекла к ним столько сторонников. Как сказал в 1930 году [Франческо] Карманьола, «мы должны вспоминать наших мучеников не только речами и цветами, но и винтовками, не как рабы, но как люди. Мы должны не праздновать, но мстить. Народ, который не борется с насилием насильственными методами, который становится на колени и трусливо терпит то, что навязывают бесчестные наёмники, недостоин так называться».

В Германии гитлеровская НСДАП (Национал-социалистическая немецкая рабочая партия, или нацисты) последовала по проложенному муссолиниевскими чернорубашечниками пути: постаралась выбить левых с улиц и призвала к национальному возрождению (т. е. передаче им власти). В отрывке из книги «Национализм и культура» (1938) немецкий анархо-синдикалист Рудольф Роккер указывает на общую для них технику строительства культа государства — культа, который требовал жертв своей власти. Он также размышляет о чертах современного общества, которые способствуют зависимости от «спасителей».

Национализм и фашизм

Так называемая «государственная концепция фашизма» появилась только после того, как Дуче добился власти. До этого фашистское движение сверкало всеми цветами радуги, так же как до недавнего момента национал-социализм в Германии. На самом деле, у него не было определённого характера. Его идеология была пёстрой смесью интеллектуальных элементов из самых разнообразных источников. Власть ему дала жестокость его методов. Его отчаянное насилие не могло заботиться о чужих мнениях просто потому, что своих у него не было. То, чего государству не хватало для превращения в идеальную тюрьму, фашистская диктатура дала ему с избытком. Крики Муссолини о либерализме закончились сразу после того, как диктатор прочно захватил в свои руки государственную власть в Италии. Наблюдая быструю смену мнения Муссолини о значении государства, невольно вспоминаешь слова молодого Маркса: «Ни один человек не борется против свободы, — борется человек, самое большее, против свободы других. Во все времена существовали, таким образом, все виды свободы, но только в одних случаях — как особая привилегия, в других — как всеобщее право».

Муссолини, на самом деле, превратил свободу в привилегию для самого себя, и чтобы этого добиться, он осуществил жесточайшее угнетение всех остальных; так как свобода, которая пытается заменить ответственность человека перед другим человеком бессмысленным диктатом власти, — это сущий произвол и отрицание всякой справедливости и всякой человечности. Но даже деспотизму нужно оправдать себя перед людьми, которые подвергаются угнетению. Чтобы ответить на эту необходимость, появилась государственная концепция фашизма.

[…] Цель фашистского философа государства вполне ясна. Если для Гегеля государство было «Богом на земле», то Джентиле хотел бы возвести его в положение вечного и единственного Бога, который не потерпит никаких других богов над собой или даже рядом с собой и который абсолютно доминирует во всех областях человеческой мысли и человеческой деятельности. Это — последнее слово тенденции политической мысли, которая в своей предельной абстрактности теряет из вида всё человеческое и заботится о личности только постольку, поскольку она служит жертвой, бросаемой в раскалённое чрево ненасытного Молоха. Современный национализм — это только воля-государства-превыше-всего и полное растворение человека в высших целях власти. Важнейшее значение имеет тот факт, что современный национализм происходит не от любви к своей стране или к своему народу. Наоборот, он коренится в амбициозных планах меньшинства, которое жаждет диктатуры и во что бы то ни было намерено навязать народу определённую форму государства, хотя бы это и было совершенно противно воле большинства. Слепая вера в волшебную силу национальной диктатуры должна заменить в человеке любовь к дому и чувство духовной культуры своего времени; любовь к окружающим должна быть раздавлена «величием государства», для которого личности должны служить кормом. […]