Сергей Кургинян - Суть Времени 2013 № 23 (10 апреля 2013) Страница 4

Вот почему мы все время говорим тем, кто не хочет суррогатов: конспирология — это ловушка. Понимаете? Любая конспирология! Потому что она удовлетворяет благородный спрос на познание нетранспарентного лукавым суррогатным образом.

Вас уже не могут убедить в том, что нетранспарентного нет. Потому что вы слишком отчетливо ощущаете его наличие. И тогда вам начинают подсовывать суррогаты нетранспарентного в виде тех или иных теорий заговора. Вы попадаете в ловушку. А хозяева подлинной нетранспарентности остаются и невыявленными, и непознанными, и лишенными адекватного противодействия со стороны тех, кого они хотят раздавить. А значит, в каком-то смысле сами эти хозяева и создают ловушку, используя неподготовленность простого человека к настоящей сложности, его неспособность отличить настоящее от ненастоящего. А также — что греха таить — и леность мысли, и падкость на сенсации, и многое другое.

Вот эти-то соблазны и надо преодолеть. По ту сторону этих соблазнов начинается настоящее знание. А значит, и настоящее понимание того, как спасать от надвигающейся беды и Россию, и человечество.

Итак, враг прежде всего пытается отчуждать вас от сложности как таковой. Внушать, что все просто. Сосредотачивать на частных и ничего не значащих целях. Попали вы в эту ловушку — враг потирает руки. Потому что вы можете годами и даже десятилетиями гоняться за отдельными негодяями, прельщаться отдельными героями. И ничего не понимать в сути происходящего. В том числе и в самых элементарных вещах, вполне познаваемых на элементарном научном уровне.

Ну, например — вам сначала сказали, что Горбачев негодяй, а Ельцин спаситель.

Потом выяснилось, что Ельцин негодяй. И вы шарахнулись к другим спасителям. Ну, я не знаю… Кто к Зюганову, кто к Лебедю…

Потом выяснилось, что все они слабаки или неудачники, а настоящий спаситель — Путин.

Потом начало выясняться, что Путин вовсе не спаситель, а очередной погубитель.

Как называется подобная траектория? Она называется метанием, блужданием. Так в отчаянии блуждают слепые люди, натыкаясь то на одну, то на другую преграду.

Казалось бы, достаточно просто понять, что спасители и погубители на элементарном научном языке называются лидерами. И что кроме лидеров есть классы, которые выдвигают лидеров и на которые лидеры опираются. Есть процессы, интересы и многое другое. Причем все это описано даже в классических советских учебниках по марксизму-ленинизму. Но ведь продолжается это отчаянное метание от одного спасителя к другому. Продолжается этот особый способ жизни, при котором люди привыкают блуждать в потемках, и им это начинает нравиться.

Ну хорошо, выбрался кто-то из потемок, осточертело в них слишком уж позорным образом блуждать десятилетиями. Что дальше?

Классическая теория не спасла от краха СССР. Она явным образом не исчерпывает сути происходящего. И вот тут-то людей, выбравшихся из ловушки № 1 (ловушки упования на спасителей), загоняют в ловушку № 2 (ловушку конспирологии).

«И что же вы предлагаете?» — спросят нас.

Отвечаю. Мы предлагаем народу осваивать то, что ему не положено осваивать. Что он в обычных ситуациях и не должен осваивать. Причем осваивать по-настоящему, без скидок на то, что народ к этому не готов. Мы для этого создаем народную интеллигенцию, которая сама должна мучительно осваивать все то, что она не готова освоить. И передавать это народу.

Вместо того чтобы тупо замыкать на себя энергию спасительства или загонять людей в ловушку конспирологии, мы предлагаем политическую герменевтику, соединенную с политической диалектикой, специсторию, теорию элит, аналитику нетранспарентных систем и структур.

Мы постоянно настаиваем на достоверности как основе подлинного знания. На надежно проверенных данных. И на том, что все, что этой надежности лишено, все, что избегает методологической и фактологической достоверности, должно быть отброшено. Сначала теми, кто идет в народ. А потом и самим народом.

Не скрою, этот метод, этот подход, эта парадигмальность — и невероятно трудны, и имеют мало шансов на успех. Но все остальное — простое и соблазнительное — не имеет вообще никаких шансов на успех. Из зоны «Ч», в которую попала Россия, и которую мы все время обсуждаем на разных аналитических языках, почти невозможно выбраться. А это «почти» по определению адресует к сверхусилию, к усилию почти невозможному. То есть к рукотворному чуду.

Рукотворное чудо коллективной работы, освоения того, что не может быть освоено, рукотворное чудо той коллективности, предпосылки которой враг разрушил до основания, но которая, тем не менее, возможна — вот по какому пути мы идем от Поклонной к Колонному. И согласитесь, что этот путь не так уж безнадежно неэффективен, как это когда-то казалось многим.

Постоянные ссылки на простоту Маркса, Ленина и Сталина, ту простоту, которая якобы обеспечила их исторические свершения, — носят осознанно или неосознанно провокативный характер. На самом деле труды Маркса, Ленина и Сталина потому сумели воздействовать на массы, что авторы трудов упрощенчеством не занимались. Сама идея поведать рабочим о том, что написано в «Капитале», носила не упрощенческий, а антиупрощенческий характер. Кредо Маркса — сложность. Простота была взята на вооружение Бакуниным.

То же самое с Лениным. Ленин верил в сложность, опирался на нее, создавал соответствующие школы, для того чтобы его активисты могли взять этот барьер сложности. Ставку на простоту сделали эсэры. Да, Ленин был практиком, и в какой-то момент он использовал эсэровские простые лозунги. Но он использовал их в ключевой момент для того, чтобы подключить к своему партийному ядру широкую народную периферию. Ленин не был рафинированным интеллектуалом, которого интересовала сложность ради сложности. Но свое партийное ядро он формировал на основе конструктивной сложности. И каждому, кто, во-первых, всерьез изучает ленинскую практику и теорию партийного строительства и, во-вторых, способен сделать поправку на ту эпоху (например, на то, что рабочие в большинстве своем просто не могли прочитать букварь, а уж тем более Маркса) — все станет ясно.

Говорят, что Ленин чурался элиты. Да, чурался. Но создавал контрэлиту. Ведь создавал же? И каждому, кто хочет всерьез разобраться в этом вопросе, надо задуматься о том, что такое партия авангардного типа. И почему Ленин настаивал на необходимости создать именно такую партию. В чем подлинное содержание партийного авангардизма Ленина. А ведь Ленин как теоретик и практик партийного строительства — это именно политический авангардист. Причем гораздо более ярко выраженный политический авангардист, чем Плеханов. Притом, что Плеханов боролся с народничеством именно на основе политического авангардизма. А в чем был конфликт Ленина с Плехановым? По сути, в том, что Ленин был крайним политическим авангардистом, а Плеханов умеренным политическим авангардистом.

Да, во времена Ленина не были на слуху слова «элита», «контрэлита». Да, в научный оборот эти слова ввел наш соотечественник Питирим Сорокин, оказавшись на Западе. Но даже человеку, далекому от социологии и политологии, понятно, что партия авангардного типа — это контрэлитный субъект. И что без создания контрэлитного субъекта, наитеснейшим образом связанного с народным авангардом (пролетариатом) и с народом как таковым (то есть с крестьянским большинством) — большевики не могли бы победить. И не только они.

Вся теория народно-освободительного движения строится на том, что без народной интеллигенции (то есть контрэлиты) победить элиту невозможно. Что народ кто-то должен поднять на борьбу. И не абы кто, а интеллигенция, которую и азиатские, и латиноамериканские, и африканские революционеры называют национальной. То есть национально-освободительной.

Авангардом всех национально-освободительных революций является национальная интеллигенция. Ленин понимал, что в России классическая интеллигенция обязательно рано или поздно предаст народ. И создавал свою партийную интеллигенцию именно как интеллигенцию, способную до конца сохранять верность народу, возглавив и осуществив дело его освобождения.

Так происходило даже в ХХ веке, когда Россия осуществляла историческое восхождение — мучительное, буржуазное, но именно восхождение. А нынешняя ситуация является ситуацией нисхождения, регресса. Подчеркиваю, не просто порабощения, а именно регресса, архаизации, геттоизации.

Чему надо организовывать в этой ситуации сопротивление? Именно этой самой геттоизации, архаизации, регрессу! То есть упрощенчеству. Борьба за сложность становится политической борьбой. Мы не просто используем сложность, двигаясь от Поклонной к Колонному. Мы фактически идем под знаменем сложности. И этого боится враг. Враг ненавидит нас за то, что мы противостоим архаизации, геттоизации, регрессу.