Синдикализм в общественном развитии - Жан Грав Страница 4

Так, вследствие свирепых преследований анархистов в эпоху, о которой я говорил выше, открытая, чисто анархическая пропаганда, приостановилась более чем на год, так как достаточно было назваться анархистом, чтобы немедленно попасть в каменный мешок. Тогда деятельность анархистов поневоле направилась на рабочие синдикаты. И их пропаганда несомненно принесла там свои плоды, так как синдикаты, которые до сих пор в большинстве случаев были лишь изолированными слабым объединениями, находившимися в руках политиканов, анархисты сумели вдохнуть новую жизнь и сделать их силой, с которой политический мир должен теперь считаться: анархисты вырвали их из мертвой хватки политиканов. За то с другой стороны получилось то, что многих анархистов, которые отдались этому делу, оно захватило настолько, что они перестали совсем интересоваться чисто анархической пропагандой, а многие даже были недалеко от того, чтобы смотреть с враждой на тех анархических деятелей, которые напоминали им, что синдикализм есть лишь одна из сторон этого вопроса.

Таким образом, получилось взаимодействие.

Если анархисты подвинули вперед синдикализм, то синдикализм заставил анархистов пойти назад.

Под влиянием процесса Дрейфуса явился всеобщий интерес к «народному образованию». Все желали служить делу образования рабочих. Началось создание «народных университетов». Это привлекло к себе некоторых анархистов, которые также были всецело поглощены этим течением.

Вспомним также, что происходило с «неомальтузианством». В начале вопрос шел лишь о праве каждого иметь столько детей, сколько он хочет, — женщина свободна отказаться от повторного материнства, или даже вообще от материнства. Все это сопровождалось различными рассуждениями физического и морального характера, из которых некоторые были вполне основательные, другие спорны. Иметь детей лишь тогда, когда человек убежден, что он сможет воспитать их по-настоящему, оставлять потомство лишь тогда, когда убежден, что родятся здоровые дети: свобода для женщины и тому подобные рассуждения — все это прекрасно, против этого нечего возразить, но это дело личной нравственности каждого человека.

Однако страстные сторонники нового течения не могли этим удовлетвориться. Из возможного и необязательного воздержания от рождения детей, сделалось обязательной общественной догмой, средством от всех зол, порождаемых обществом. Оно сделалось самой реакционной доктриной, которую я знаю.

Существует также антимилитаризм, который вначале анархической пропаганды был вместе с антипарламентаризмом одним из главных пунктов анархической работы, и который теперь так же вырождается в особое течение и стремится «самодовлеть». Сейчас уже мы видим, что оно уже начинает подразделяться, и образуется особая разновидность его, под названием «эвризма»! Правда, пока еще у него нет своей формулы. Терпение! Со временем найдется кто-нибудь, кто сделает из него целое учение, и станет его лидером!

И нельзя сказать, что антимилитаризм не может дать случая проделать некоторую карьеру людям, специально отдавшимся этому делу. Они могут помогать тем, кто бежал из казарм, помочь им устроиться в изгнании, найти средства и дать им возможность стать на ноги, чтобы недостаток работы и денег не заставили их вернуться назад и подчиниться. Антимилитаристские группы сейчас отдают много внимания изучению языка эсперанто, который, конечно, может быть полезен, но совершенно недостаточен для разрешения проблем выдвигаемых теперешним моментом.

Это не является недостатком того или иного определенного учения. Большинство людей не могут составить себе философского представления о вещах, и поэтому, раз они ставят себе какую-либо цель в своей работе, они ничего другого, кроме этой цели, не видят. Поэтому и синдикализм стремится также сделаться доктриной, самодовлеющей догмой, как это было заявлено на Амьенском Конгрессе.

В этом именно лежит опасность. Принужденный вести ежедневную борьбу, синдикализм придет, как я сейчас показал, к тому, что будет готов пожертвовать будущим, ради настоящего. А мы уже знаем, что всякое улучшение, которое оставляет существовать эксплуатацию, есть иллюзорное, воображаемое улучшение, что рабочий, как и все члены общества, не будет действительно свободен, и не найдет удовлетворения всем своим нуждам, пока он не уничтожит, не разрушит совершенно до основания капиталистическую организацию.

В синдикализме же мы видим обратное, — необходимость каждый раз смягчать известные широкие требования, чтобы не помешать осуществлению менее радикальных требований, боязнь напугать радикализмом людей, которых приходится тащить за собой на буксире, все это является постоянным препятствием к тому, чтобы образовалось широкое представление о социальном движении среди деятелей синдикализма, если только он не подвергнется влиянию извне.

Это и есть работа для анархической пропаганды, которая должна воодушевлять и охватывать всех работников, и которая при первом взгляде кажется работой отвлеченных теоретиков, «работой для 2000-го года», как это заявляют те из анархистов, которые почему-либо желают уйти из рядов партии, но на самом деле эта работы стремится к тому, чтобы общественный прогресс не останавливался в застое, чтобы требования обездоленных были более сознательны и более точны, и чтобы движение не застывало на формулах, которые могут быть сегодня хороши, а завтра уже являются пройденным этапом, и препятствием к дальнейшему развитию.

Это может случиться с синдикализмом, если он выродится в отвлеченную теорию. Как всякая теория, которая считает себя средством разрешения всех зол, синдикализм пожелает пережить себя, закрепиться, и станет препятствием к общественному прогрессу. Пусть анархисты помогут синдикализму завершить ту работу, которая лежит на нем, — а она очень важна, — но пусть они не забывают своих собственных задач, которые еще важнее.