Виктор Безотосный - Все сражения русской армии 1804-1814. Россия против Наполеона Страница 40

Рано утром у Ланна было примерно (по разным подсчетам) от 10 до 15 тыс. солдат, и его задача (как он ее понимал) заключалась в том, чтобы сковать русские силы и втянуть их в бой. Причем его войска были растянуты на 5 верст, но он ясно видел уязвимость позиции Беннигсена. Именно поэтому здесь было желательно для французов навязать русским большое сражение, тем самым одним ударом решить исход кампании. Именно по его просьбе Наполеон двинул к Фридланду все свободные корпуса: Мортье (прибыл в 9 часов утра), Нея (прибыл после 12 часов), Виктора (прибыл в 4 часа дня) и императорскую гвардию (прибыла после полудня). И около часа дня знаменитый полководец, проделав от Прейсиш-Эйлау путь в 30 верст, сам появился на французских позициях, где его встретили приветственные крики солдат: «Да здравствует император!» и «Маренго», так как этот день совпал с годовщиной этого сражения.

Но русские войска в первую половину дня действовали на удивление очень вяло. Дело ограничивалось перестрелкой в передовых цепях, артиллерийской канонадой и отдельными атаками, не имевшими со стороны русских определенной цели. Складки местности, лесные массивы и утренний туман до поры до времени позволяли Ланну скрывать свою малочисленность от русских наблюдателей. Но после 9 часов утра силы французов уже стали превышать 30 тыс. человек. В 10 часов утра их численность увеличилась примерно до 40 тыс. бойцов. После полудня она постепенно достигла цифры в 80 тыс. против примерно 50 тыс. русских. Историки могли только догадываться, о чем думал в это время вождь русской армии. Предположительно можно утверждать, что Беннигсен отказался решительно атаковать противника, но одновременно не хотел и отходить, «ибо честь нашей армии не позволяла уступать поле сражения». Но вскоре русские офицеры с колокольни собора во Фридланде стали доносить своему главнокомандующему о подходе с запада со стороны Прейсиш-Эйлау густых колонн противника, а о прибытии к войскам Наполеона можно было судить по приветственным крикам французов, которые явственно слышали все русские на передовых позициях. Но Беннигсен уже даже не мог произвести глубокую разведку, поскольку основную часть донских казачьих полков (наиболее приспособленных для этой цели) во главе с М.И. Платовым он давно отправил в сторону Велау [114] . Концентрация сил Великой армии происходила быстро и незаметно; она оказалась неожиданным сюрпризом для русского командования. Описывая сражение задним числом, Беннигсен признался: «Мы были притом в неведении о приближении всей французской армии» [115] .

Наполеон, осмотрев позицию под Фридландом и узрев невыгодность расположения русской армии, сначала недоумевал и подозревал Беннигсена в неких тайных умыслах, что он где-то скрытно поставил резерв. Им были специально посланы офицеры для обозрения местности и разведки окрестностей. Многие в его окружении предлагали перенести сражение на следующий день, дождавшись подхода войск Мюрата и Даву, о чем им уже был послан приказ. Но французский полководец опасался, что ночью русские снимутся с позиций и уйдут, как это уже бывало не раз, поэтому он решил использовать явную ошибку противника и атаковать, не дожидаясь подхода дополнительных сил.

Уже после 14 часов он продиктовал свою знаменитую диспозицию Фридландского сражения. Согласно ей на юге выстроились войска Нея, в районе Постенена и Генрихдорфа полки Ланна и Мортье. В резерве остались корпус Виктора и гвардия. Кавалерия равномерно была распределена между корпусами. К 5 часам вечера (назначенный срок атаки) французы заняли боевую линию, расписанную по диспозиции. Суть плана Наполеона заключалась в следующем. Главный удар должен был нанести Ней против левого русского фланга Багратиона, оттеснить противника за ручей и захватить переправы через р. Алле. Ланну нужно было поддержать атаку и сковать русских в центре. Корпус Мортье должен был оставаться на месте, поскольку его использовали в качестве «неподвижной точки опоры» и «оси захождения». В результате произведенного маневра (принципа «закрывающейся двери») на Мортье планировалось отбросить разгромленные русские войска [116] .

Примерно около 17 часов Беннигсен после длительного бездействия наконец-таки полностью осознал опасное положение своих частей, повернутых спиной к реке и имевших перед собой главные силы Наполеона. Он разослал военачальникам приказы об отступлении из города, как он писал позднее: «я незамедлительно приказал всю нашу тяжелую артиллерию перевести через город на правую сторону реки Алле и разослал нашим генералам приказания немедленно отступать по мостам, устроенным для этой цели» [117] . Но это решение оказалось запоздалым и неожиданным для высших начальников. Командовавший центром и правым флангом Горчаков посчитал, что ему легче будет сдерживать натиск французов до ночного времени, чем пятиться назад на глазах противника. Багратион же просто уже не мог полностью выполнить этот приказ, а лишь частично (стали переправляться только войска, находившиеся у него в тылу). Войска Нея начали в 17 часов атаку на его позиции, после ожидаемого условного сигнала – трех залпов 20 французских орудий. К 18 часам пехота Нея сначала вытеснила русских егерей из Сортлакского леса и взяла д. Сортлак. Но затем, пытаясь развернуться для новой атаки, пехота была накрыта губительным огнем русской артиллерии, особенно интенсивно действовали батареи с правого берега р. Алле. Французские войска понесли большие потери и вдобавок подверглись атакам русской конницы, многие полки пришли в полное расстройство, дальнейшее продвижение вперед застопорилось, а выполнение плана Наполеона оказалось под угрозой.

Тогда французский полководец, чтобы спасти положение, вынужден был на поддержку Нея выделить одну дивизию из корпуса Виктора. Но пока она выдвигалась, ситуацию, грозившую осложнениями, кардинально изменил генерал А.А. Сенармон, командующий артиллерией корпуса Виктора. 36 его орудий на рысях выдвинулись на передовую позицию и с дистанции 400 метров открыли ураганный огонь сначала по русским батареям, а затем (после их подавления) уже с расстояния 200 метров (а после и с 120 метров) обрушили шквал артиллерийского огня на русские боевые порядки. Такое выдвижение орудий многим казалось чересчур опасным (их легко мог захватить противник быстрой атакой), но своими умелыми и слаженными действиями, помимо нанесения непоправимого урона русским, они дали возможность оправиться войскам Нея, а затем вновь перейти в наступление. Фактически пушки Сенармона своим перемещением организовали артиллерийское наступление, что в конечном счете решило судьбу сражения в пользу французов. Все контратаки русских на орудия оказались тщетными (в том числе русских гвардейских полков) и привели только к большим потерям. Русские линии дрогнули и начали отступление к городу. Но зажатые в перешейке между рекой и оврагом ручья Мюленфлюс плотные солдатские массы вновь стали легкой добычей артиллеристов Сенармона, ни один их заряд не пропадал даром и всегда находил свои жертвы. Историки всегда любят приводить цифры: за короткий промежуток времени 36 орудий батареи сделали 2516 выстрелов, из них только 368 ядрами, остальные – картечью. Французы перешли ручей Мюленфлюс и уже после 20 часов вечера ворвались в горящий Фридланд. Войска Багратиона отступили к мостам, которые, по словам А.П. Ермолова, «уже были зажжены по ошибочному приказанию» (незажженным остался только один мост). Отступающие превратились в беспорядочную толпу, переходили через Алле по уже горевшим мостам, переправлялись вплавь или при помощи кавалеристов.

Когда французская артиллерия перенесла огонь из-за ручья на тылы русского центра, то уже и Горчаков понял катастрофичность ситуации и приказал своим войскам отступать, правда, когда уже шел бой за обладание городом. Он направил две дивизии в пылающий Фридланд, но отбить город ему не удалось, да и мосты уже догорели. Порядок был нарушен и в полках Горчакова, многие солдаты бросались в реку, чтобы ее переплыть. Наконец его войскам, отбиваясь от наседавших французских частей, удалось найти броды на р. Алле к северу от Фридланда у д. Клошенен и перейти на другой берег. 29 тяжелых орудий были увезены генерал-майором графом К.О. Ламбертом с Александрийским гусарским полком к Алленбургу, где они переправились через р. Алле. Как записал о беспорядочном отступлении через Алле в своем «поденном журнале» участник сражения (там раненный) офицер Императорского батальона милиции В.И. Григорьев, «едва только некоторые успели перебежать по мосту через реку Аллер, как оный зажжен; оставшиеся же на той стороне переправились через отысканный по реке брод и защищались от нападавших холодным оружием и прикладами; ввечеру от всей нашей армии собрались только тысяч до тринадцати...; разложили огни, а пищи вовсе никакой не было; французы же, остановясь на противолежащем берегу, нас не преследовали далее, опасаясь наших сикурсных свежих войск, которых, однако же, тут вовсе не было» [118] . « Так, – по словам А.П. Ермолова,– вместо того, чтобы разбить и уничтожить слабый неприятельский корпус, которому за отдалением не могла армия дать скорой помощи, мы потеряли главное сражение» [119] .