Вадим Роговин - Мировая революция и мировая война Страница 41

В начале 90-х годов чешский историк Пфафф на основе изысканий в архивах нескольких европейских стран обнаружил документы, представляющие в новом свете картину взаимоотношений СССР и Чехословакии в дни сентябрьского кризиса, т. е. переговоров Чемберлена, Даладье, Гитлера и Муссолини о решении судьбы Чехословакии. В книге «Советская измена» Пфафф рассказывает, что вечером 27 сентября Бенеш обратился к советскому правительству с просьбой направить в Чехословакию 700 бомбардировщиков и истребителей [368]. Несколько ранее Литвинов тайно встретился на конспиративной вилле чехословацкой разведки в Швейцарии с министром иностранных дел Румынии. На этой встрече министры договорились о том, что в случае нападения Германии на Чехословакию румынское правительство даст согласие пропустить через свою территорию 100 тысяч советских солдат, а также артиллерию, танки и авиацию (тогда Румыния не была ещё союзницей Германии, а, напротив, сама опасалась германской агрессии). 23 сентября румынское правительство направило Литвинову ноту с предложением письменно закрепить эту договорённость и выражением готовности немедленно открыть своё воздушное пространство для переброски советской авиации в Прагу. Чехословацкие аэропорты с середины сентября были готовы принять 675 советских самолётов. Однако советское правительство проигнорировало как румынские предложения, так и обращения Бенеша в Москву с просьбой о непосредственной военной помощи в защите независимости Чехословакии, сделанные 26—28 сентября [369].

Мюнхенское соглашение было подписано главами правительств Англии, Франции, Германии и Италии 29 сентября. В нём Чехословакии предписывалось в недельный срок передать Германии Судетскую область, удовлетворить территориальные притязания, предъявленные Польшей, и отказаться от Закарпатской Украины. Представители Чехословакии были вызваны в Мюнхен лишь для того, чтобы выслушать этот приговор. В дополнении к соглашению говорилось о международных гарантиях новых границ Чехословацкого государства в целях его защиты от неспровоцированной агрессии. Эта договорённость была грубо нарушена Германией спустя полгода, не встретив каких-либо ответных действий со стороны Англии и Франции.

На следующий день Чемберлен и Гитлер подписали англо-германскую декларацию, где было зафиксировано условие, на котором правящие круги Англии соглашались выдать Чехословакию Германии,— «обещание» Гитлера не нападать на Великобританию. 6 декабря 1938 года была подписана аналогичная франко-германская декларация.

По мюнхенскому соглашению Чехословакия лишалась пятой части своей территории. В отделённых от неё районах проживало около четверти населения страны и находились важнейшие военные укрепления, представлявшие одну из самых мощных оборонительных линий в Европе. Страна утратила 66 % добычи угля, 86 % производства химической промышленности, 80 % производства цемента, 70 % выплавки чугуна и стали, 70 % выработки электроэнергии [370]. Новая граница Чехословакии упиралась в дальние пригороды Праги.

Благодаря позорной трусости и попустительству со стороны Англии и Франции Гитлер всего за шесть месяцев беспрепятственно захватил Австрию и Судетскую область, добавив к третьему рейху 10 миллионов немцев. Это позволило увеличить население Германии до количества, более чем в два раза превышающего население Франции.

Сам Гитлер был изумлён тем, с какой лёгкостью Чемберлен и Даладье согласились на мюнхенскую сделку. «Вы думаете,— говорил он венгерскому министру иностранных дел 16 января 1939 года,— что я сам полгода тому назад считал возможным, что Чехословакия будет мне как бы поднесена на блюде её друзьями? …То, что произошло, может произойти лишь раз в истории» [371].

По возвращении из Чехословакии Чемберлен объявил в лондонском аэропорту, что он привёз мир для целого поколения. Не прошло и года, как сбылись слова Черчилля о мюнхенском сговоре: «Это только начало расплаты. Это только первый глоток, первое предвкушение чаши горечи, которую мы будем пить год за годом…» [372]

Многие западные политики справедливо расценили мюнхенский сговор не только как предательство Англией и Францией дружественной страны, но и как проявление поразительной политической и стратегической слепоты Чемберлена и Даладье. Посол США в Испании Бауэрс писал другому американскому дипломату Додду: «Мюнхенский мир» за одну ночь свёл Францию до положения жалкой второсортной державы, лишив её друзей и всеобщего уважения, а Англии нанёс такой сокрушительный удар, какой она не получала в течение последних 200 лет. Полтора века назад за такой мир Чемберлена посадили бы в Тауэр, а Даладье казнили бы на гильотине» [373].

Даже после подписания мюнхенского соглашения советское правительство имело возможность, в случае проведения более динамичной, активной и последовательной внешней политики, сдержать германскую агрессию. Получив утром 30 сентября текст соглашения, Бенеш сразу же связался с полпредством СССР в Праге и просил не позднее вечера этого дня сообщить ему, что думает советское руководство о «двух возможностях»: следует ли Чехословакии бороться или капитулировать. К этому Бенеш добавил, что другие великие державы «позорным образом принесли Чехословакию в жертву Гитлеру». Однако немедленного ответа от Москвы, который мог бы сыграть решающую роль, получено не было. Спустя несколько часов Александровский выразил желание встретиться с Бенешем, но всего лишь для получения «дополнительной информации». Секретарь Бенеша сообщил ему, что чехословацкое правительство уже приняло мюнхенские условия [374].

Троцкий откликнулся на сентябрьский кризис 1938 года несколькими статьями. Ещё 19 сентября он написал статью «Фразы и реальность. К международному положению», в которой чётко характеризовал политическую суть переговоров, предшествовавших мюнхенскому сговору: «Две великие „демократии“, Франция и Англия, уговаривают Прагу уступить Гитлеру, которого поддерживает Муссолини. Праге не остаётся, видимо, ничего другого, как внять „дружественным“ советам. О Москве при этом нет и речи. Никто не интересуется мнением Сталина и его Литвинова… Кремль более изолирован, чем когда-либо» [375].

В постскриптуме к этой статье, написанном 22 сентября, Троцкий указывал на неминуемые последствия предстоящего сговора. «Чехословакия, как военная держава, исчезает с карты Европы… Самая капитальная стена богемской крепости рушится от звуков фашистской трубы. Германия приобретает не только три с половиной миллиона немцев, но и прочную границу. Если до сих пор Чехословакия рассматривалась как военный мост для СССР в Европу, то теперь она становится мостом для Гитлера на Украину. Международная „гарантия“ независимости остатков Чехословакии будет означать неизмеримо меньше, чем такая же гарантия для Бельгии до [первой мировой] войны… Военное соглашение между Францией и СССР теряет отныне 75 % своего значения и может легко потерять все 100 %».

Троцкий делал вывод, что крушение Чехословакии означает крушение международной политики, которую Советский Союз проводил с 1933 года. «Московская идея „союза демократий“ для борьбы с фашизмом оказалась безжизненной фикцией. Никто не хочет воевать ради абстрактного принципа демократии; все воюют из-за материальных интересов. Англия и Франция предпочитают удовлетворять аппетиты Гитлера за счёт Австрии и Чехословакии, а не за счёт своих колоний».

Прогнозируя дальнейшее развитие международных событий, Троцкий замечал, что «компромисс на трупе Чехословакии ни в малейшей степени не обеспечивает мира, а только создаёт для Гитлера более благоприятную базу для предстоящей войны. Полёты Чемберлена под небесами войдут в историю как символ тех дипломатических конвульсий, которые переживала разобщённая, жадная и бессильная империалистическая Европа накануне новой бойни, которая готовится залить кровью всю нашу планету» [376].

Этот прогноз Троцкий повторил в статье «Свежий урок (К вопросу о характере предстоящей войны)», написанной сразу после мюнхенского соглашения. Здесь он выражал уверенность в том, что «мюнхенский квартет так же мало способен охранить мир, как и никогда не существовавший „фронт демократий“» [377].

Касаясь реакции советской пропаганды на события, произошедшие после мюнхенского сговора, Троцкий писал: «Московские фальсификаторы поражают ныне своего бывшего демократического друга Бенеша дешёвыми проклятиями за то, что он преждевременно „капитулировал“ и помешал Красной Армии разгромить Гитлера, независимо от поведения Франции. Эти театральные громы только ярче освещают бессилие и лживость Кремля. Кто же вас заставлял верить Бенешу? Кто вынуждал вас сочинять миф о „союзе демократий“? Кто помешал вам, наконец, в критические часы, когда вся Чехословакия кипела котлом, призвать пролетариат Праги овладеть властью и послать ему на помощь Красную Армию? …На примере Чехословакии все малые государства и особенно все колониальные народы должны понять, какой помощи они могут ждать от Сталина» [378].