Никита Хрущев - Воспоминания. Время. Люди. Власть. Книга 2 Страница 44

Западная Германия стала более привлекательной, чем ГДР, особенно для инженеров, врачей, преподавателей, высококвалифицированных рабочих. Они частично потянулись в ФРГ. Другие просто ехали к своим прежним хозяевам, бежавшим на Запад, а за собой потянули более мелких сошек. Условия жизни в ГДР ухудшались. Сталин решил оборвать этот поток, установив блокаду Западного Берлина на сухопутных средствах сообщения. Он хотел «нажать» на Запад, создать единый Берлин и закрыть границы Восточной Германии. Когда был прекращен доступ в Западный Берлин с запада, это привело к большому обострению обстановки. Запад мобилизовал все свои силы. США создали «воздушный мост», авиацией завозя все для поддержания прежнего уровня жизни в Западном Берлине. Там ограничений не возникло.

Отношения между бывшими союзниками накалились. Сталин не исключал того, что противостояние может вылиться в военный конфликт. Советская Армия была приведена в боевое состояние. В любую секунду, получив приказ «Огонь!», зенитная артиллерия вокруг Москвы была готова к отпору воздушного противника. Тогда же Сталин убоялся вдруг того, что на Болгарию готовится нападение со стороны Турции. Были срочно вызваны болгарские руководители для форсирования контрподготовки. Военные планировали, какие мероприятия следует срочно предпринять. Сталин тогда чувствовал себя не совсем уверенно и не считал, что если развяжется конфликт, то мы сможем справиться со всеми трудностями. Вопрос стоял не о наступательных операциях против Запада, а об оборонительных на границе Советского Союза с Турцией. Холодная война в эфире и в печати велась полным ходом. Все не щадили для нее ни сил, ни средств.

Потом Сталин, убедившись в действенности «воздушного моста», решил прозондировать возможность ведения переговоров для ликвидации конфликта из-за Западного Берлина. Запад согласился. По дипломатическим каналам были выделены особоуполномоченные. Они подписали соглашение, и блокада была снята. После смерти Сталина, когда мы стали заниматься проблемой Западного Берлина, выяснилось, что условия, которые были записаны в новом соглашении, оказались для нас тяжелее, чем Потсдамские. Запад сумел, использовав напряжение, навязать условия, которые были более благоприятны ФРГ, чем ГДР. К тому времени ГДР уже вступила на путь строительства социализма. Раскол Германии усилился.

Несомненно, историческое значение марксистско-ленинского учения и возможности, которые это учение предоставляло и предоставляет для всех стран мира, для трудового народа, понимает передовая часть общества, передовая часть рабочего класса и интеллигенции, но, к сожалению, на каком-то этапе вопрос идеологии решается «брюхом», глядя на витрины магазинов, цены и заработную плату. Тут мы не имели возможности тягаться с Западом, тем более с Западным Берлином, куда капитализм просто бросал подачки, чтобы резко противопоставить материальную обеспеченность западных берлинцев восточным.

Впервые мы резко столкнулись с этими трудностями в июне 1953 г., когда в Берлине и других городах ГДР возникли волнения[136]. Мы были вынуждены использовать танковые войска. Оружие в ход не пускалось, но боевая техника стояла на улицах. После этого на Западе в открытую заговорили о том, что политика правительства Восточной Германии проводится в опоре на Вооруженные Силы СССР. В какой-то степени это, безусловно, отражало сложившееся положение. Но не полностью. Были, например, лидеры партий в ГДР, оказавшиеся во время тех событий на Западе[137]. Однако они не захотели воспользоваться моментом и вернулись в ГДР. Коалиция Социалистической единой партии Германии с другими партиями продолжала действовать[138]. Было отрадно, что и другие партии в ГДР пользуются доверием народа. Какая-то часть немцев вела, опираясь на западную пропаганду, борьбу против социализма в ГДР, но усилия этих людей не имели успеха, и их акции провалились.

Мне приходилось несколько раз бывать в Восточной Германии. Я ездил по ее городам, бывал на предприятиях, в сельских местностях и госхозах. Признаться, меня приятно поразило теплое отношение немцев к нашей стране. В первый приезд, в 1955 году, мы ехали на автомашинах с Вальтером Ульбрихтом[139] и другими товарищами с аэродрома. На улицах Берлина было очень много народа. Я, признаться, такого и не ожидал. После кровопролитной войны, которая прошла между нашими народами, я считал, немцы долго не смогут ее забыть. Хотя виновником был Гитлер, но Гитлера уже нет, а страдания достались народу, он понес жертвы. Думаю, что в каждом доме там имелись потери. Я исключал какую-то антисоветскую демонстрацию, открытую враждебность, но встречу молчанием и холодными взглядами считал неизбежной. Однако увидел другую картину. Немцы встречали нас радушно и, я бы сказал, искренне. На меня смотрели люди с приятными открытыми улыбками. Встречались и колкие взгляды из-под бровей, но таких было мало. Это меня обрадовало. Значит, у нас могут наладиться добрые отношения, и они могут перерасти в дружеские.

В другой раз мы ездили по стране вместе с Гротеволем[140]. Это было летом, в августе 1957 года. Мы встречались с крестьянами на полях, побывали и на химическом предприятии. В клубе собралось человек 100. Докладывал о продукции завода инженер. Мне Ульбрихт говорил, что это талантливый человек, хорошо настроенный и честно работающий в социалистической Германии. Когда официальные переговоры кончились, а мы сидели за столиками, начались разговоры на вольные темы. Пользуясь такой возможностью, немцы задавали всяческие вопросы нашей стороне, в то время оккупантам. Подняли и такой вопрос: какова перспектива развития ГДР и создания единого немецкого государства? У интеллигенции ГДР были сильны устремления на национальное объединение. Люди, которые ставили эти вопросы, не считались с социально-политическими условиями разных систем: Западная Германия развивалась в капиталистических условиях, Восточная Германия приняла решение о строительстве основ социализма. Социальную проблему эти люди затушевывали, а на первый план выдвигали национальную, ставя целью создать единое германское государство.

Мы, и я в том числе, разъясняли, что воссоединение двух Германий – наша главная цель. Только на какой основе? Если бы можно было добиться объединения на социалистической основе, то не только не возникло бы возражений, а наоборот, нами все силы были бы приложены к тому, чтобы сделать это как можно быстрее. Однако руководители Западной Германии стояли на противоположных позициях и добивались объединения на капиталистической основе. Поэтому надо взвесить, кто и что потеряет при таком объединении. Помню в этой связи другое собрание, на котором присутствовали и женщины, не работавшие на данном предприятии, но жители того же города. Мои слова их огорчили. Видимо, они не особенно были привязаны к строительству социализма и боялись, что граница на длительный период или навечно разделит Германию. Все они имели своих родственников и знакомых в Западной Германии и понимали, что наступит время, когда возникнут условия, которые не позволят им общаться. И все же значительная часть присутствовавших нас поддержала. Конечно, я понимал, что на собрании были главным образом активисты СЕПГ, так что эта реакция не вызвала во мне особого удивления.

Товарищ Ульбрихт предложил: «Давай пригласим и людей из Западного Берлина на беседу». Тогда четких границ между двумя Берлинами еще не было, собраться не составляло труда. Существовали связи с общественностью Западного Берлина, вечером собралось человек 100. Мы организовали кофе, было и пиво. Как обычно на немецких собраниях, желающие курили. Пришли люди интеллигентного труда и рабочие, очень много социал-демократов. Завязалась беседа. Там я почувствовал признание ими прогрессивного начала, идущего от наличия ГДР. Социал-демократы говорили, что она прокладывает новый путь всему немецкому народу. Одна старая женщина высказалась так: «Я социал-демократка с такого-то года, столько-то лет в партии, и я рада, что дожила до времени, когда осуществляются наши идеи на немецкой земле, на территории Германии строится социализм. Поэтому, хотя мы живем в Западном Берлине, мы приложим все усилия для успешного развития социализма в ГДР».

Помню и еще один мой визит в ГДР. Тогда я возглавлял советскую делегацию, посетившую в марте 1959 года Лейпцигскую ярмарку, кстати, отлично организованную. Присутствовали не только фирмы социалистического мира, но и из западных стран. Ярмарка производила сильное впечатление, была богатой. Потом в городе состоялся митинг. Да, митинги мы научились проводить хорошо, но было приятно, что на том митинге произносились слова о признании прогрессивного начала, идущего от ГДР и СССР. Вскоре товарищ Ульбрихт вновь предложил встретиться с социал-демократами и беспартийными рабочими Западного Берлина. Нас пригласили в большое помещение клуба. Собрание было хорошо организовано. Фраза каждого оратора сейчас же переводилась и поступала к слушателям через наушники. Выступали рабочие, включая, социал-демократов. Все они горячо поддерживали Германскую Демократическую Республику. Мне это очень понравилось. Думаю, что среди них были и противники социалистического строительства в Германии, но эти не выступали. Условия ведения собрания были вполне демократичны, так что они тоже могли бы выступить, но я контрречей тогда не слышал.