Юрий Власов - Временщики. (Судьба национальной России: Ее друзья и враги) Страница 48

В государстве должны быть созданы не карательные, а медицинские средства изживания пьянства, денно и нощно должна действовать умная и крепкая противоалкогольная пропаганда на основе общенациональной программы борьбы с пьянством и наркотиками. Ни в коем случае нельзя в кинофильмах, книгах и по телевидению показывать пьяницу и выпивоху в радостных, сочувственных тонах.

В молодости я увлекался чтением книг предтечей социализма, его утопистов. У меня даже подобралась целая библиотечка: Дезами, Годвин, Мабли, Сен-Симон, Фурье, Кампанелла, Томас Мор, Оуэн… Тогда, кстати, выпускали их серией. Большинство из них разочаровывало детскостью вымыслов. Обычно в продолжении жизни я перечитывал книги, эти – никогда, кроме Томаса Мора.

У Томаса Мора есть слова, от которых я не могу отказаться и доныне, которые, наоборот, засветились вещим смыслом именно сейчас.

"Итак, рассчитывая на снисхождение, я должен всё же сказать одно: все остальные правительства, которые я вижу или знаю, – это заговор богатых. Притворяясь, что управляют народом, они лишь преследуют собственные цели всеми способами, с помощью всех возможных ухищрений. Они делают это прежде всего для того, чтобы можно было в безопасности сохранить всё, что они так нечестно нажили, и затем, чтобы можно было заставить бедняков трудиться за самую низкую плату и угнетать их, как угодно" [116].

Есть и будет только так. Они, хозяева нашей жизни (те, кому принадлежат все основные капиталы страны, созданные трудом народа) научатся говорить другими словами, видимость их "забот" о народе будет очень правдоподобно представляться средствами массовой информации, которые принадлежат им и которыми они управляют. Они всегда будут сосать кровь из людей, истребляя неугодных. Только дальше их власть станет несравненно более опасной. Они окончательно заберут власть над миром, она уже и сейчас почти вся принадлежит им…

Ленин не страшился ответственности. Он взвалил на себя весь груз решений и не пытался даже прятаться за чьи-то подписи. Да ему и в голову это не пришло бы. Зачем? Ведь дело идёт об обществе справедливого труда, о достойном устройстве жизни, о будущем людей. В чём оправдываться? Себе он ничего не берёт. Он расчищает дорогу от паразитов и угнетателей.

Разве во всём этом нет глубокой правды?…

Но не будем спешить, взглянем на всё с другой стороны.

Лозунг марксистов, страстно принятый Лениным: "У пролетария нет отечества", – разложил не только сознание рабочих.

Родины нет, есть революция! Есть мировое государство трудящихся!

Через интернационализм в мозг и плоть России проникало, просачивалось всё чужеродное.

В 1917 году вся противорусская нечисть могла торжествовать. Народ сам отказывался от Родины.

Большевизм рушил опорные понятия нации.

Это распахивало ворота России для проникновения и порабащения её Западом (прежде всего и главным образом – мракобесным сионизмом) и чрезвычайно ослабляло её. Всё это было не столь заметно и угрожающе, покаместь в стране господствовала суровая сталинская диктатура.

Национальное чувство не чудодейственное средство в мире социальных зол и преступлений. Оно всего-навсего помогает народу сохранить себя в борьбе за место на земле. Именно оно, и лишь оно, помогает провести социальные преобразования с опорой на тысячелетний опыт народа.

Патриотическое чувство всячески поносят и высмеивают нынешние масонские хозяева США и Европы. Оно заурядный повод для острот и разного рода унизительных намёков и сравнений. Кроме страха, злобы и невежества перед всесметающей силой патриотизма, за этим ничего не стоит.

Именно патриотизм, национальное чувство сохраняют всё замечательное и самобытное на земле. Человечество во все времена, и в нынешние тоже, обязано им своей цивилизацией и самыми высокими образцами мужества, любви и благородства, что совершенно не соответствует низменно-торгашеским идеалам и содержанию нынешнего общества.

Для строительства счастливой жизни вовсе не обязательно было мордовать народ снизу доверху. Ленин же успел в этом, как никто в земной истории.

Поэтому мы толкуем о национальной составляющей, о пространстве, замкнутом ею, в котором должны происходить все социальные преобразования. И сам путь в более справедливое будущее должен быть иной – не через истребление, не партийную догму и суровое стеснение жизни.

Этот шаг с бережением народа мы сделать в состоянии. Другие же шаги будут делать другие поколения. У них может быть своя, совершенно отличная оценка мира. Мы из своих могил не можем им приказывать.

Дверь в новый мир не должна мокнуть от крови и около неё не должна болотиться кровинью земля.

Но отпор врагу будет всегда беспощадный.

Мы всегда будем помнить, чем обернулась демократия в России и что же она такое и откуда пошла эта история государственного разграбления и предательства.

Эта демократия даже замечательные стадионы Москвы превратила в громадные базары. Она, эта демократия, только и занята тем, что бы и кого бы ещё продать, это её существо, весь исподний смысл прав человека.

Моему отцу шел тринадцатый, когда в 1918-м завязалась гражданская война. Мой дед, бабушка и отец жили тогда в Воронеже. Однажды, я спросил, это было году в 1948-м:

– А что запомнилось более всего о той войне?

Отец повозил ложкой в стакане, он любил чай с ложкой хорошего портвейна. Задумавшись, какое-то время молчал, всматриваясь в прошлое, после сказал неторопливо (он всегда говорил неторопливо):

– Как бежали белые в 1919-м. Будёновцы ворвались в город под утро. Крики, выстрелы… Я выскочил на крыльцо. Мама тянет назад за руку – так и осталась в памяти та картина… Белые выбегали кто в чём. Вся улица в бегущих людях, некоторые на лошадях, но тоже в кальсонах или полуодетые, но чаще всего в белье… белом нательном белье… Лишь кое-кто бежал с винтовкой или пистолетом. А с другой стороны в улицу врубаются красные – все верхами. Клинком полоснёт – и кровь на белом, валится кулём… Красные дружно, в одну грудь кричат "ура"! И рубят с разворота… Белые кричали от ужаса. В предрассветной мгле завис на одной ноте стон, вой и победный рёв.

Это ворвалась Конная армия Семёна Михайловича Буденного (в 1960-м маршал Буденный вручит мне орден Ленина)…

Вожди.

Сталин вяло пожимал руку очередному посетителю, пристально высвечивая его жёлтыми глазами. Усы прятали выражение губ. Сталин неторопливо усаживался и ждал. Отчёты он требовал краткие и доказательные. Если работник допускал ложь, Сталин почти мгновенно наполнялся острым раздражением. "Никого не щадить, тогда сам будешь жив", – похоже, таким было одно из его правил.

Хрущёв никак выше председателя колхоза подняться не должен был, да и то следовало бы его беречь от побоев односельчан за страсть к неосуществимым прожектам, которые ставили бы колхоз на грань разорения.

Брежнев создан был служакой полковником – не более того, а судьба зачем-то закинула его под самые облака на кресло генерального секретаря ЦК КПСС.

И, наоборот, сапожник Сталин был создан управлять страной. У него всё получалось. Кровь не в счёт, сами согласились на неё, убив царя с семьёй. Другого порядка захотели.

Получили этот порядок.

Разорение казацкого быта, поборы, расстрелы, гражданская война привели к крайней нужде и ослаблению людей. Продотряды и войска, то красные, то белые, выметали всё подчистую. С наскока брали и зелёные, что тысячами хоронились в плавнях. Зажиточные прежде станицы если не нищенствовали, то бедовали. От тифа в 1919-й и 1920-й полегли, пожалуй, каждый четвёртый или пятый.

Зимой 1920-го мамину сестру – Юлию Даниловну – поразил жесточайший фурункулёз. Тетя Юля была ещё маленькой, она ослабела пуще других, и люди говорили, что она может потерять ноги – их изъели сплошные язвы. Не было ни йода, ни мазей, ни бинтов – вообще ничего не было. Зато хоронили каждый день…

Весной, по первому теплу, маленькую Юлю вынесли на крыльцо греть ноги. Её любимый пёс обнюхал ноги и принялся заботливо вылизывать, вычищая язвы до ямок, едва ли не до самых костей. Мой дед Данила (отец мамы и тёти Юли) велел не прогонять его. Назавтра всё повторилось, как и ещё через день, а после язвы стали затягиваться…

Более трезвое исследование содержания власти Ленина выявило для Запада бессмысленность разгрома большевизма и советского государства (на том первом промежутке его устройства). Расчёт давал Западу утешительную картину России.

Новая ленинская власть повела политику лютого подавления народа: это с неизбежностью должно было завершиться его обескровливанием. Эта власть окончательно уничтожала веру – ту веру, что тысячелетием сообщала России невероятную крепость. Духовно мёртвый народ не способен к борьбе за свою землю и свою самостоятельность.

Автономизация бывшей империи русских должна была обернуться её распадом. Установка на самоопределение наций, замена губернского деления России на национальное (до мельчайшего национального округа) разрывало Россию на части куда более успешно, нежели любая из победоносных войн против неё.