Юрий Жуков - Иной Сталин Страница 49

Изменения в области экономики: «…В результате… изменений в области народного хозяйства за период от 1924 г. до настоящего времени мы имеем новое, социалистическое общество, не знающее кризисов, не знающее безработицы, не знающее нищеты и разорения и дающее все возможности для зажиточной и культурной жизни всех членов советского общества».

Изменения в области классовой структуры: «…Взять, например, рабочий класс СССР. Его часто называют, по старой памяти, пролетариатом. Но едва ли его можно назвать пролетариатом в собственном смысле слова… Пролетариат — это класс, эксплуатируемый капиталистами. Но у нас класс капиталистов ликвидирован, орудия и средства производства отобраны у капиталистов и переданы государству, то есть организованному в государство рабочему классу… Можно ли после этого назвать рабочий класс пролетариатом? Ясно, что нельзя… Наше советское крестьянство является совершенно новым крестьянством. …Наше советское крестьянство есть колхозное крестьянство… Изменился… состав интеллигенции… самый характер деятельности интеллигенции… Она является теперь равноправным членом общества, где она вместе с рабочими и крестьянами, в одной упряжке с ними, ведет стройку нового, бесклассового социалистического общества».

Изменения в области взаимоотношений народов СССР: «Народы СССР, считавшиеся раньше отсталыми, перестали быть отсталыми, они идут вперед, крепнет их экономика, растет их культура, растут их национальные кадры, партийные и советские, и сообразно с этим растет их политическое сознание, крепнут узы дружбы и интернационализма между народами СССР».

Далее Сталин обосновал необходимость разделения единой власти на законодательную и исполнительную, а завершил доклад сугубо пропагандистским аспектом проблемы — значением новой конституции.

«Проект новой конституции представляет нечто вроде кодекса основных завоеваний рабочих и крестьян нашей страны… послужит величайшим рычагом для мобилизации народа на борьбу за новые достижения, за новые завоевания… Но для рабочих тех стран, где у власти не стоят еще рабочие и где господствующей силой является капитализм, наша конституция может по служить программой борьбы, программой действий»23. Теперь, чтобы выступить против содержания проекта, основных его статей, сначала следовало доказать: страна не изменилась, осталась такой же, какой была двенадцать лет назад. Разумеется, на столь отчаянный, даже безумный шаг отважиться никто не мог. Потому-то на вопрос председательствующего Молотова: «Есть ли желающие высказаться? Прощу записываться», из зала донеслись голоса: «Перерыв, перерыв, надо подумать», которые в официальной стенограмме были исправлены: «Вопрос ясен. Обсуждать нечего. Давайте лучше перерыв»24. Но и после перерыва никто активности не проявил и не пожелал выступить даже с дежурными словами одобрения25.

При этом неожиданно всплыла ничем не мотивированная ни Сталиным, ни Молотовым, ранее не зафиксированная в решениях ПБ смена того форума, на котором проект должен был быть принят вместо сессии ЦИК СССР на чрезвычайном съезде Советов. Вполне возможно, вновь проявившаяся латентная оппозиция широкого руководства вынудила группу Сталина решить вынести принятие своего проекта не на узкое собрание, которым являлась сессия ЦИК СССР и где численно превалировали все те же первые секретари крайкомов и обкомов, а на более многочисленное, где шансов на успех было гораздо больше.

Видимо, именно поэтому в коротком заключительном слове докладчик сосредоточил внимание только на сроках принятия конституции.

«Сталин: Видимо, дело пойдет так, что, скажем, ко второй половине июня президиум ЦИК СССР соберется и одобрит в основном проект конституции или не одобрит — это его дело. И если одобрит, то примет решение насчет того, чтобы созвать съезд Советов для рассмотрения проекта конституции. Ну, скажем, в ноябре, раньше ноября едва ли целесообразно.

Голоса: Правильно.

Сталин: В начале ноября или в середине ноября.

Голос: В середине ноября.

Сталин: Президиум имеет право передать рассмотрение проекта конституции более высшему органу чем сессия ЦИК. А коль скоро это решится, то скоро будет опубликован проект конституции. Значит, для обсуждения в прессе проекта конституции у нас будет июль, август, сентябрь, октябрь — четыре месяца. Люди могут обсудить, рассмотреть проект, обмозговать его с тем, чтобы на съезде Советов в середине ноября принять или не принять его… Для того чтобы не получилось такого положения, что в ноябре у нас будет Верховный Совет СССР вместо ЦИК, а в союзных республиках будут по-старому существовать ЦИКи, и чтобы этого неудобства не случилось, чтобы на долгое время оно не продлилось, придется дело поставить так, чтобы немедленно взялись за выработку своих конституций, а также за выработку конституций автономных республик с тем, чтобы после Всесоюзного съезда Советов, скажем, через месяц созвать свои республиканские съезды и там уже иметь готовые республиканские проекты для обсуждения и утверждения. На этих же съездах нужно создать свои верховные органы, республиканские верховные советы. Это для того, чтобы не получилось большого интервала между созданием Верховного Совета СССР и верховных советов союзных и автономных республик.

Голос: Товарищ Сталин, выборы пока что по-старому проводим?

Сталин: Очевидно, да.

Молотов: Приступить к выработке проекта конституции с тем, чтобы в сентябре можно было созвать съезд. (В выправленной стенограмме — „Предлагается окончательно закончить выработку проектов республиканских конституций в сентябре“.)

Сталин: В середине сентября.

Петровский: Не позднее десятого.

Молотов: Окончательно закончить выработку к сентябрю.

Любченко: Нельзя ли съезд созвать в первых числах декабря, тогда вторая половина ноября посвящается выборам. И в районах, и в областях это есть более или менее подходящее время для большинства, более свободное время от самых напряженных работ, в частности, у нас на Украине и свекла, и сев, и хлеб.

Сталин: Это президиум (ЦИК СССР — Ю.Ж.) решит.

Молотов: Возражений нет? Считаю принятым»26.

Второй неожиданностью вялотекущего пленума стал внесенный в его повестку дня лишь в день открытия, третьим пунктом, доклад Н. И. Ежова «О ходе обмена партийных документов». Вопрос, являвшийся действительно своевременным и крайне необходимым, ибо решением предыдущего пленума проверка учетных карточек была прекращена и следовало, проанализировав, подвести итоги этой далеко не первой за историю ВКП(б) чистки.

Можно было предполагать, что Ежов, в полном соответствии с недавно полученным поручением ПБ о совместных со следователями НКВД допросах троцкистов, сосредоточится именно на таком либо близком к нему аспекте проверки партийных документов. Однако ничего подобного в докладе не прозвучало. Лишь после выступления, готовя текст для типографского варианта стенограммы, Ежов внес в него несколько фраз, связанных с поиском и разоблачением «врагов».

«Можем ли мы сказать, — вписал задним числом в доклад Ежов, — что исключенные из партии троцкисты, зиновьевцы, украинские националисты, перебежчики иностранных государств и прочие, которые не были арестованы ввиду отсутствия достаточных оснований, не ведут сейчас против нас своей подрывной контрреволюционной работы? Я думаю, что такой гарантии никто из вас не даст… Нельзя думать, что враг, который вчера был в партии, успокоится на том, что его исключили из партии, и будет спокойно выжидать для себя „лучших времен“»27.

Выступая же с трибуны пленума, Ежов обрушил весь свой гнев на иного противника: на партийных чиновников, на затхлую атмосферу, царящую в партии. Фактически рисуя удручающую картину, он сказал:

«Ни одна партийная организация, я, по крайней мере, не могу назвать такой партийной организации, которая с должным вниманием отнеслась бы к исключенным из партии и в особенности к апеллирующим членам партии». Чуть позже он объяснил, что же имел в виду, чем была недовольна представленная в его лице КПК. «Этих людей исключили из партии и лишили работы, у нас практикуются такие вещи, что лишают работы его семью. В результате эти бывшие члены партии месяцами ходили без работы, обивали пороги райкомов и всех наших учреждений, и нигде не брали их на работу. Как видите, — продолжал Ежов, — бдительность с другого конца. Конечно, грош цена такой бдительности… Это бездушное отношение. На деле эти люди хуже наших врагов, потому что они толкают людей в лагерь наших врагов»28.