Сергей Кургинян - Суть Времени 2012 № 8 (12 декабря 2012) Страница 5

Генерал Блюментрит, немецкий начальник штаба 4-й армии, уже после войны признает: «Красная Армия 1941–1945 гг. была гораздо более сильным противником, чем царская армия, ибо она самоотверженно сражалась ЗА ИДЕЮ».

Таким образом, основными «точками силы» русских враг признал накаленную коммунистическую идею, любовь к Родине и коллективизм (то, что в приведенной выше цитате названо «товариществом»).

В послевоенный период враг учел ошибки и понял, что надо наносить сосредоточенные удары по самым разным «точкам» нашей силы. Специально привожу здесь только те «точки силы», которые названы в немецком секретном докладе.

«Точка силы» № 1 — идея.

«Точка силы» № 2 — любовь к Отечеству.

«Точка силы» № 3 — товарищество.

Увы, слишком очевидно, что враг преуспел в длительной и монотонной атаке по нашим «точкам силы». Он действовал по принципу «капля точит камень». Враг использовал новую ситуацию: идеологическую оттепель, гораздо большую открытость страны, наличие в стране мощной диссидентской прослойки, наличие новых информационных возможностей и новых противоречий, порожденных провокационной десталинизацией и «гуляш-коммунизацией», алчность номенклатурных элит, желание этих элит задружиться с Западом, конфликт различных элитных групп… И так далее.

Враг неустанно работал с нашими «точками силы» на протяжении более чем сорока лет. После чего перешел в решительное перестроечное наступление. В ходе этого наступления враг сокрушил идею («точку силы» № 1) и образ Родины-Матери («точку силы» № 2) — эти темы мы обсуждали в предыдущих статьях. В данной статье мы остановимся на информационно-психологической войне, позволившей сокрушить товарищество («точку силы» № 3). То есть коренным образом изменить отношение советского человека к коллективизму.

Российский социокультурный код в течение столетий, в том числе в советский период, включал представление о приоритете коллектива над личностью, интересов целого над интересами частей. Апологеты индивидуализма, настаивающие на том, что коллективизм превращал людей в «винтиков системы», лукавят. Советские люди, выросшие в накаленной атмосфере коллективизма, — кто участвовал в предвоенном строительстве промышленных гигантов, кто сражался в Великой Отечественной, кто поднимал страну из послевоенной разрухи, — винтиками не были.

Характерно, что когда в 1989 году, в эпоху гласности, об этом заявил в интервью известный советский режиссер И. Хейфиц (до того — любимец нашей либеральной интеллигенции), интервью попросту нигде не было напечатано. Хейфиц сказал: «Когда перед твоими глазами прошла жизнь огромной страны, невольно чувствуешь себя этаким Гулливером в стране великанов. А теперь я ощущаю себя в стране лилипутов. Была великая национальная идея. Теперь ее нет. Великаны вымерли, остались лилипуты…» (интервью вышло в свет в 2005 году, когда режиссера уже не было в живых).

Великаны исходили из того, что подлинный коллективизм возможен только в том случае, если общие и личные цели гармонизированы. Об этом писал, в частности, А. Макаренко: «Гармония общих и личных целей является характером советского общества. Для меня общие цели являются не только главными, доминирующими, но и связанными с моими личными целями». Коллективность предполагала единое целеполагание. Цель должна была сопрягаться со смыслом, дарованным всем отдельным элементам коллективности. Член коллектива получал возможность индивидуального восхождения через причастность к коллективному решению задач огромной важности.

Яростное сопротивление СССР фашизму привело к небывалому росту авторитета нашей страны в мире и к тому, что идеи социализма и коммунизма приобретали все новых и новых сторонников. Чтобы остановить распространение этих идей, необходимо было создать теоретическую базу, подводящую основание под утверждение, что коллективизм — и социализм как его проявление — есть величайшее зло.

Пионером в деле сокрушения нашей третьей «точки силы» — товарищества — считается Фридрих фон Хайек. В 1944 году фон Хайек опубликовал в Великобритании книгу «Дорога к рабству», в которой социализм и фашизм оказались фактически приравнены. Потому, что и социализм, и фашизм исповедуют страшное зло — коллективизм.

Более того, фон Хайек настаивал, что социализм страшнее фашизма, поскольку ужасная сущность фашизма уже проявила себя в полной мере, и фашизму уже невозможно выдать себя за что-то благое. А вот социализм, обольстивший интеллигенцию мира заверениями в том, что его цель — построение свободного и справедливого общества, подобен волку в овечьей шкуре.

Чем же так страшен социализм для фон Хайека и его последователей? Именно коллективизмом!

Грубейшим образом извращая суть дела, фон Хайек утверждал, что большевизм привнес в Германию вирус коллективизма и потому ответственен за фашизм. По фон Хайеку выходит, что фашистский коллективизм менее ядовит и прочен, чем коммунистический, поскольку там остается частная сфера, препятствующая развитию коллективизма. И потому коммунизм гораздо хуже фашизма.

Еще раз: градус зла для фон Хайека — это коллективизм, товарищество. То самое, которое воспевал Гоголь в «Тарасе Бульбе». Все мы это учили наизусть в советские годы: «Нет уз святее товарищества! Отец любит свое дитя, мать любит свое дитя, дитя любит отца и мать. Но это не то, братцы: любит и зверь свое дитя. Но породниться родством по душе, а не по крови, может один только человек. Бывали и в других землях товарищи, но таких, как в Русской земле, не было таких товарищей».

Итак, «врач» фон Хайек подходит к больному под названием «общество» с градусником, чтобы измерить температуру — уровень коллективизма. Иначе говоря, уровень притягательности для общества всего, что связано с узами товарищества, восхваляемыми Тарасом Бульбой. А также всеми нашими великими писателями и поэтами. А также коммунистическими и некоммунистическими мыслителями. Ваше представление о товариществе может быть сколь угодно гуманистическим, включать в себя такие слагаемые, как сострадание, солидарность, толерантность… Для фон Хайека это не важно. Он видит на термометре высокую температуру и записывает: «Коммунистический больной ужасен».

Затем он ставит тот же градусник фашистскому больному, наплевав на то, что в фашистское понимание коллективизма входят совсем иные — зверские, антигуманистические — слагаемые. И записывает в температурном листе: «Фашистский больной тоже ужасен, но температура коллективизма у него пониже, и потому он не так ужасен, как больной коммунистический».

Если кто-то считает, что это саркастическое искажение идеи фон Хайека, пусть ознакомится с его книгой. И убедится, что если вычесть из текста фон Хайека и других (того же К. Поппера, например) очевидную антикоммунистическую, антисоветскую пропаганду, то смысл окажется буквально таким, как здесь изложено. Зло — это любой коллективизм. Чем выше градус коллективизма, тем ядренее зло.

Завершив критику нашей коллективистской «чудовищности» (кстати, явным образом связанной не только с социализмом и коммунизмом, но и с культурной тысячелетней традицией), фон Хайек переходит к воспеванию своего идеала — индивидуализма. Вот что он пишет: «От сложнейших ритуалов и бесчисленных табу, которые связывали и ограничивали повседневное поведение первобытного человека, от невозможности самой мысли, что можно делать что-то не так, как твои сородичи, мы пришли к морали, в рамках которой индивид может действовать по своему усмотрению… Признание индивида верховным судьей его собственных намерений и убеждений составляет существо индивидуалистической позиции. Такая позиция не исключает, конечно, признания существования общественных целей или скорее наличия таких совпадений в нуждах индивида, которые заставляют их объединять усилия для достижения одной цели… То, что мы называем «общественной целью», есть просто общая цель многих индивидов… достижение которой удовлетворяет их частные потребности».

Идея разрушения любой коллективности, превращения общества в совокупность атомов, связанных лишь такой целью, достижение которой удовлетворяет частные потребности большинства атомов, получила поддержку и развитие.

В 1947 году фон Хайек организовал общество «Мон-Пелерин», в которое вошли интеллектуалы либеральной ориентации (в том числе, Поппер). Острие интеллектуальной атаки общества было направлено, прежде всего, на коллективизм. Любое умаление индивида во имя общей цели общество «Мон-Пелерин» считало недопустимым. Любую теоретическую схему, предполагающую возможность единого социального целеполагания, рассматривало как враждебную. Свою миссию общество видело в разрушении смысловых, ценностных оснований коллективистских обществ.