Эдвард Люттвак - Возвышение Китая наперекор логике стратегии Страница 6

И в самом деле, главным благом со стороны империи по отношению к платящим дань сопредельным территориям было включение их в свою этическую и политическую сферу контроля или, точнее, в концентрические круги «Цзянся» (Tianxia – 天下), «Поднебесной», которые исходили от самой персоны императора, возвышая таким образом народы, ранее пребывавшие в состоянии дикого варварства. Подданные, в свою очередь, подтверждали этическое и политическое верховенство императора своим смиренным послушанием22.

Логика стратегии и такие ее проявления, как «баланс сил», в целом универсальны, а концепция «цзянся» и система выплаты дани, возникшая при династии Западных Хань (обычно этой династии отводят период с 206 г. до н. э. до 9 г. н. э.) после очень длительной и в конечном итоге успешной борьбы против кочевников хунну23, – типично китайские.

Прекрасные наездники и стрелки из лука – хунну – долго досаждали армии династии Хань своей конницей, вплоть до тех пор, когда вождь хунну (каган) Лю Юань (Huhanye)24 после 140 лет войны формально признал верховенство императора Сюань-ди (Han Xuandi) в 51 году до н. э. Какган оставил сына в качестве заложника, обязался оказывать императору знаки почитания и платить дань, то есть совершать то, что приличествует «внешнему вассалу», – это было существенным умалением по сравнению с предыдущим статусом каганов эпохи доминирования хунну: они были «членами семьи» китайских императоров, чьи сыновья и наследники могли жениться на их дочерях, сами императоры династии Хань платили дань им, а не наоборот.

Важным последствием этого исторического поворотного пункта стало появление в китайском менталитете такого понятия, как «обхождение с варварами» («barbarian-handling» – букв, «обработка варваров» – прим, пер.), которое сохраняется в официальном Китае до сих пор, даже среди основных политических приемов. Хотя этот арсенал был обогащен в ходе последующих отношений Хань с соседними государствами и племенами на протяжении более двух тысяч лет, впервые набор инструментов по «обхождению с варварами» был описан в 199 г. до н. э. почитаемым китайским ученым и советником императора – Лю Цзином (Liu Ching). Лю работал над своим трудом в то время, когда хунну были еще очень сильны, и Хань не только уступали им в тактическом отношении (их колесницы не могли эффективно противостоять конным лучникам), но и до такой степени были раздираемы внутриполитическими противоречиями, что заключенный в 198 г до н. э. договор обязал Китай платить ежегодную дань натурой (в основном шелком и зерном) и закрепил равенство китайцев и хунну посредством взаимных брачных союзов. Позднее это было формализовано имперскими письмами, ясно подтверждавшими равенство между императором и каганом25.

Первым инструментом в отношениях с варварами, который рекомендовал Лю Цзин26, является то, что по-английски носит название «коррупция» («corruption»), хотя, вероятно, корректнее его передать понятием «зависимость» или более полно – «вынужденная экономическая зависимость». Действие этого инструмента заключалось в том, чтобы сделать первоначально экономически самодостаточных хунну зависимыми от произведенных в Китае товаров, например, утонченных одеяний из шелка и шерсти вместо их собственных грубых мехов и войлока, а также всех прочих товаров, производство которых было за пределами их весьма скромных ремесленных навыков. Такие товары, поставляемые поначалу бесплатно, в качестве дани, позднее, когда китайцы стали сильнее, поставлялись уже в обмен на услуги со стороны хунну.

Второй инструмент обхождения с варварами обычно переводится как идеологическая обработка (англ, «indoctrination»). Необходимо было убедить хунну принять авторитарную конфуцианскую систему ценностей и коллективистские нормы поведения Хань вместо системы ценностей степей, которая состояла в добровольном объединении вокруг кочевых предводителей ради героических (и успешных) сражений. Непосредственное преимущество этого метода состояло в том, что сразу после женитьбы на дочерях императора сыновья кагана подчинялись своему тестю и оставались в таком же положении, когда сами становились каганами. Более важное и долговременное воздействие второго инструмента состояло в том, что постепенно подрывалась вся политическая культура хунну, а сами они попадали в психологическую и экономическую зависимость от императорского влияния, которое им «по-братски» было охотно предоставлено, пока китайцы были слабыми, а затем – изъято, так что хунну обратились в обычных вассалов.

Перемена в отношениях между китайцами и хунну в период между равноправным договором 198 г. до н. э. и вассальным договором 51 г. до н. э. была и является по сей день самым большим успехом китайской политики в обращении с мощным и воинственным государством, роль которого в настоящее время, с точки зрения КПК, несомненно, исполняет США.

Нормы поведения, следующие из предложенной модели, логически взаимосвязаны:

♦ Сначала уступи более сильной державе все, что должно, чтобы избежать более крупного ущерба, и получить хоть какие-то выгоды от этого взаимодействия, будь то даже снисходительность сильного.

♦ Поймай правящий класс и правителя более сильной державы в сеть материальной зависимости27, что подорвет их первоначальную жизненную силу и мощь, в то время как провозглашение равенства в привилегированных биполярных отношениях позволит исключить как равных все прочие страны (группа «G-2» в настоящее время).

♦ Наконец, когда ранее превосходившая тебя по силам держава ослабеет, откажись от всех символов равенства и заставь ее себе подчиняться.

Учитывая длительный период использования такой политики в истории Китая, было бы странно, если бы система вассальных отношений или система иерархических ценностей «цзянся», равно как и манера ее постепенного насаждения не оставили хотя бы подсознательных следов в нынешнем китайском поведении, несмотря на радикальные перемены на международной арене28. Но есть нечто большее, чем исторические предпосылки – сознательная предрасположенность к тому, чтобы манипулировать иностранными державами именно в такой манере.

Одним из наиболее заметных отголосков данной системы является то выдающееся значение, которое официальный Китай придает любым визитам глав правительств, государств, министров и других избранных должностных лиц из любого уголка мира, включая самые малые и самые неактивные на мировой арене страны. Они прибывают в Пекин нескончаемой вереницей, имея или не имея насущных вопросов для обсуждения помимо светских разговоров.

Отсутствие конкретных дел с лихвой компенсируется во время этих визитов обилием церемоний и изысканных официальных обедов, и это лишь часть более щедрого гостеприимства, включающего внимательно подобранные подарки, которые вряд ли можно получить в других странах. И уж, конечно, их нельзя получить в США, где госдепартамент обычно сервирует даже для многочасовых переговоров лишь водянистый кофе без каких-либо закусок (так, в посольстве США в Пекине, что уже почти скандально, все длительные встречи, даже если они начинаются в обеденное время, обычно не сопровождаются предложением поесть, тем самым поощряется гастрономический антиамериканизм, который лишь усиливается, когда измученных гостей отводят в третьесортный ресторан, где им приходится за себя платить).

Очень много времени высшие китайские руководители, например, премьер Вэнь Цзибао (Wēn Jiābao) или даже председатель КНР Ху Цзинтао (Hu Jintao), уделяют своим коллегам из таких стран как Кирибати, Вануату, Уругвай, Латвия, Бурунди и других. Со стороны США ни одному из этих лидеров даже после многолетнего ожидания не досталось бы ничего, кроме краткой фотосессии рядом с Белым домом, что служит существенным подтверждением способности высших китайских руководителей фокусироваться на самых, казалось бы, незначительных частях окружающего мира. Поэтому неудивительно, что всякое проявление собственно китайского понимания внешнеполитических приоритетов, мотивов и процессов принятия решений почти всегда являет себя как нечто неглубокое, схематичное или попросту ошибочное. Обмен банальными вежливыми комплиментами с сотнями обычно не очень разговорчивых иностранцев из разных уголков мира никак не способствует борьбе против великодержавного аутизма.

Лишь обильное освещение этих тривиальных визитов в СМИ сообщает нам о том, что происходит в реальности. Так же, как и при вассальной системе прежних китайских императоров, бесконечные процессии иностранных правителей (чем они колоритнее и разнообразнее, тем лучше) представляются наилучшим доказательством авторитета китайских правителей, отображающим весь блеск их мудрости и доброжелательной щедрости. Именно поэтому многочисленность и экзотическое разнообразие иностранных визитеров куда важнее реальных результатов всех этих встреч: китайское население в целом надо поразить тем, как много важных иностранных гостей проделывают далекий путь в Пекин, чтобы только иметь привилегию встретиться с китайскими руководителями.